— Я всегда считала, что в песне этой все уж слишком раздуто, — сказала Хетер, — меня не восхищают строки про мечи, обрушивающиеся на неприятеля подобно молниям, траву, покрытую кровью, точно росой… Услышишь одну балладу про доблестных рыцарей — считай, что слышал уже все. Как бы там ни было, мессир Гэвэйн приехал в Полуночный Замок со своей женой госпожой Эммой.

— Он женат?

— А то нет! Просто неразлучная пара. Она так тут всем надоела за то время, пока Гэвэйн отсутствовал! Чего только не навыдумывала — он уж и погиб, и бросил жену ради другой женщины, — хотя он оставил ее одну всего лишь на одну-две недели… Как бы там ни было, когда Гэвэйн прибыл сюда впервые, он удостоился личной беседы с королем Малькольмом, которая длилась несколько часов. О чем они говорили, неизвестно до сих пор, но когда их встреча закончилась, король объявил, что мессир Гэвэйн становится подданным Редгарта и одним из его приближенных. Это, конечно, было изрядное событие, рыцарь считался довольно заметной фигурой даже за пределами королевства, и сделать его своим придворным было делом почетным даже для короля, но более всего привлекло всеобщее внимание то, что государь возложил на Гэвэйна особую обязанность — защищать принца Виктора. Все это было, само собой разумеется, еще задолго до того, как Виктор связался с Элизабет, впрочем, даже тогда казалось очевидным, что рядом с ним должен находиться человек, способный удержать его от глупостей. Мой милый Виктор всегда был слишком импульсивен, а это до добра не доводит. Как такой человек, как Гэвэйн, мог согласиться стать телохранителем?.. Это было и остается тайной.

Джордан задумался:

— Так что же получается, никто не знает, о чем они тогда говорили?

— Никому никогда не удавалось добиться ни слова ни от Гэвэйна, ни от Эммы, ни от короля. Это, скорее всего, было чем-то важным, разве нет?

— Несомненно, — согласился Джордан, — вопросов прибавилось, ответов — нет. Ладно, может, с графом Родриком удастся разобраться?

— Не верю ему, — сказала Хетер, — да и не только я. Несколько лет назад граф Криктон метил на место регента, но из-за интриг графа и его закадычного дружка, торговца зерном Роберта Аргента, произошла размолвка графа с королем. Речь шла о манипуляциях с ценами на зерно. Доказать ничего не смогли, но весь двор отвернулся от Родрика, потому что все были уверены в его виновности. Если бы не его принадлежность к высшей аристократии, он был бы подвергнут остракизму. А так его просто оставили в покое. Родрик давно уже вызывал всеобщую неприязнь. Двора без козней и интриг не бывает, они, если так можно сказать, добавляют пряности скучной повседневности, но Родрик заходил слишком уж далеко. Он не успокаивался, прежде чем его противников не находили мертвыми с ножом в спине или они не оказывались брошенными в яму с волками.

У Джордана, что называется, глаза на лоб полезли:

— И этому человеку Виктор доверил свою судьбу в таком ответственном деле, как борьба за престол?

— Сейчас их интересы совпадают, а когда речь идет о заговорах и интригах — лучшего помощника, чем Родрик, не найти.

— Ладно, а что ты можешь сказать об Аргенте? Он торговец зерном и проворачивал дела с Родриком в прошлом, одно из которых провалилось. Какое он имеет отношение к нашему плану? Чего он ждет в случае успеха?

Хетер посмотрела на Джордана с жалостью: — Боже, ты иногда проявляешь удивительную несообразительность. Последнее их с Родриком дело практически поставило Аргента на грань разорения. Это его шанс вернуть утраченное богатство. Если на трон сядет симпатизирующий ему король, то самые лакомые торговые соглашения попадут в руки Аргента, чего уж тут непонятного?

Джордан слегка улыбнулся:

— Что ж, ты права, довод веский.

— Кроме того, — продолжала Хетер, — Родрик и Аргент дружат много лет, и этот купец — один из немногих, если не единственный, кому граф может доверять, ну и, конечно, наоборот.

— Спасибо, Хетер, еще одна просьба: расскажи мне о Брионе де Гранже.

На лице красавицы, как показалось Джордану, появилось печальное выражение, и она сказала:

— Он был начальником замковой стражи в течение семи последних лет и, насколько мне известно, всегда превосходно справлялся со своими обязанностями. И в обычные-то времена нелегко поддерживать безопасность в подобной крепости, а уж когда нереальное начинает выходить из-под контроля, это просто настоящий кошмар. Даже несмотря на то, что с худшими проявлениями нереального разбирается Хранительница, все равно хлопот хватает. Придворные любят интриговать, но как можно сохранить секреты в замке, стены которого в буквальном смысле имеют уши, а призраки просачиваются сквозь плотно запертые двери, когда им вздумается? Любой человек, который может поддерживать безопасность в подобных условиях, заслуживает уважения. И все-таки… не знаю ни одного человека, который чувствовал бы себя уютно в присутствии де Гранжа. Я хочу сказать, что прежде он был одним из самых гнусных мерзавцев, самых отъявленных преступников, которые когда-либо жили в Редгарте. И обязанности свои Брион выполняет только из-за того, что находится под действием наложенного на него заклятия. Если верить Родрику, то теперь де Гранжем управляет он. Мне все это не нравится. Если графу удалось сжульничать с этим заклятьем, то где гарантия, что то же не сможет проделать кто-нибудь другой? Самое главное, мы узнаем об этом в любом случае слишком поздно.

— Это способен сделать только некто очень могущественный, — задумчиво сказал Джордан, — скажем, Монах?

— Или Доминик, — предположила Хетер, — он, может быть, и псих, но занимался колдовством в течение многих лет. Он не часто демонстрирует посторонним свое искусство, но всем известно, что могущество его велико.

— Замечательно, — воскликнул Джордан, — просто великолепно.

— Будут еще вопросы?

— Нет, спасибо, я сыт по горло. Хотя мне было бы небезынтересно узнать, почему Магистр Ордена колдунов изготовил для Гэвэйна секиру…

— Тут как раз все очень просто, ваше высочество, — услышал актер у себя за спиной голос рыцаря, — он был моим отцом и гордился мной.

Гэвэйн протянул Джордану и госпоже Хетер их стаканы, а затем занял свое место рядом с актером, решительно глядя перед собой. У Джордана просто челюсть отвисла. Когда он собирал материал о Магистре, нигде ему не встречалось никакого упоминания о том, что у самого могущественного из колдунов был сын. Получалось, что даже два, да еще таких знаменитых, как братья Хеллстромы. Актер был поражен, но весь вид Гэвэйна говорил, что тот не собирается продолжать обсуждение этой темы. Очень жаль. Но если рыцарь столь щепетилен в том, что касается его родства с Магистром, зачем вообще было высказываться об этом? Вот-вот, только еще одной тайны ему, Джордану, и не хватает.

«А каков в действительности был Магистр Ордена колдунов?» — вспомнил актер свой обращенный к Гэвэйну вопрос.

«Пьяница, волочившийся за всеми юбками подряд», — так тогда ответил ему рыцарь.

Джордан не успел толком обдумать все им услышанное, как придворные вдруг перестали перешептываться, а затем и вовсе умолкли. Тут он увидел, что собравшиеся, почтительно кланяясь, расступаются перед человеком, облаченным в черный плащ, неторопливо направлявшимся прямо к нему. Актер чисто инстинктивно потянулся к мечу, но заметил, что внимание человека обращено скорее на мессира Гэвэйна, чем на него. Хетер крепче сжала локоть актера, на лице ее появилось выражение волнения и неприязни.

— Иоанн Суттон-Темный, — пробормотала она, — дуэлянт-убийца, обычно работает на Доминика. Я видела его в схватке несколько раз — мечом владеет превосходно. Сейчас что-то будет.

Джордан снова прикинул, далеко ли до главной двери. Ему приходилось слышать о том, кто такой Иоанн Суттон-Темный. Сорок семь человек было на его личном счету. Все убиты мечом. Прошлое его окутывал покров непроницаемой тайны, и это, похоже, нравилось Суттону, которого не интересовала политика и который не имел ни друзей, ни сомнений. Он убивал за деньги и стоил дорого. Никто никогда не слышал, чтобы Суттону не удалось выполнить задание. Джордан посмотрел на Гэвэйна, который спокойно стоял, ожидая, когда Суттон приблизится. Актер снова взглянул на наемного убийцу. Тот смотрел прямо на рыцаря и улыбался. Джордан осознал свою вину, уже сожалея, что оскорбил Доминика. Теперь тот послал своего любимого убийцу, чтобы тот вызвал Гэвэйна. Вопрос в том, во что это может вылиться? В том, каким великолепным бойцом был рыцарь, Джордан уже успел убедиться, к тому же лезвие секиры давало Гэвэйну немалое преимущество, но Суттон — профессионал, и к тому же он моложе телохранителя принца Виктора лет на тридцать. Джордан понимал, что не может ничего сделать. Во-первых, он сомневался, что Гэвэйн позволит ему вмешаться, во-вторых, дуэльный кодекс был священным в Редгарте. Если Гэвэйн не примет вызова, он лишится всякого уважения при дворе. Джордан едва не кусал губы. Он не сможет даже присутствовать при этом поединке, который произойдет в каком-нибудь укромном месте.