Сюжет «Дворянского гнезда» был очень простым. Лаврецкий, герой романа, стареющий, разочарованный в жизни человек (его портрет едва очерчен автором) привез свою жену в Париж, где она стала любовницей двадцатитрехлетнего француза-ловеласа. Раскрыв измену, Лаврецкий оставляет неверную жену и, разочарованный, переживая чувство негодования, вскоре отказывается даже вспоминать о ней. «Лаврецкий не был рожден для страданий, природа требовала своего». Вернувшись в Россию, он встречает в доме друзей юную Лизу и тотчас оказывается во власти чар этой чистой, набожной и непосредственной девочки. Ему даже кажется, что жизнь рождается вновь, обретает новое течение. В самый разгар увлечения он узнает из объявления, появившегося в одном из парижских журналов, что его жена умерла. Став свободным, он объявляет о своей любви девушке. Она отвечает ему взаимностью. Они решают пожениться. Однако некролог оказался ошибочным. Оставленная жена возвращается и представляет Лаврецкому девочку, отцом которой, по ее словам, он является. С жалкой беспринципностью она просит у него прощения и настаивает на возвращении в дом. Лаврецкий отказывается жить вместе с ней. Бедная Лиза уходит в монастырь.

На этой интриге, банальной и мелодраматичной, Тургенев построил деликатный, гуманный и глубокий роман. Поэзией дышит весь рассказ о найденном и тотчас потерянном счастье. Более того, произведение покоится в мирном ореоле русской деревни. Эта деревня, волнующая, с ее особыми запахами, деревня полуденная и ночная обостряет чувства героев. Успех «Дворянского гнезда» был огромным и у читателей, и у критиков. По общему мнению, Тургенев не имел равных себе среди современных русских писателей. Толстой опубликовал только трилогию «Детство», «Отрочество», «Юность» и несколько рассказов. Достоевский после многообещающего начала молчал, изгнанный в Сибирь по воле императора Николая I. Путь был свободен. В первый раз за долгие годы Тургенев мог сказать себе, что его литературная слава возмещала в какой-то степени его неудачу в любви.

Окунувшись в водоворот русской интеллектуальной среды, Тургенев все больше и больше убеждался, что спасение его страны было в быстрых реформах и широких связях с Европой. Благодаря смелым инициативам Александра II комиссия разрабатывала проект отмены крепостного права. Либеральнее стала цензура. Волновались студенты, желая принять участие в ниспровержении старого строя. Тургенев мечтал с некоторых пор рассказать об этих стремительных переменах в новой книге. Он также хотел быть свидетелем своего времени. В голову пришла мысль создать образ девушки-идеалистки, порывающей с мещанским обществом ради того, чтобы разделить судьбу деятельного, решительного и сильного человека. Несколько лет назад деревенский сосед Тургенева Каратеев, отправляясь в начале Крымской войны на фронт, передал ему тетрадь, где очень неумело рассказал о своей любви к девушке, которая отвергла его чувства. Впоследствии эта девушка познакомилась с болгарином-патриотом, полюбила его и уехала с ним в Болгарию, где он умер от туберкулеза.

Эта история, которой Тургенев не придал сначала значения, вдруг, по прошествии нескольких лет, настойчиво напомнила ему о себе. Он нашел в ней, наконец, своего героя с сильным характером, который покорил независимую девушку! Если Рудин был «лишним человеком», человеком прошлого, то этот герой будет честным человеком, душой и телом преданным благородному делу, человеком сегодняшнего дня и, может быть, человеком будущего. Увлеченный своей идеей Тургенев в марте 1859 года в Спасском принялся за работу над новым романом, который назвал «Накануне». Он продолжил ее в Санкт-Петербурге, Париже, Виши и, наконец, в Куртавнеле, где с горечью сделал для себя вывод, что для Полины Виардо он всего лишь старый безобидный друг. «Здоровье мое хорошо; но душа моя грустна, – писал он графине Ламберт. – Кругом меня правильная семейная жизнь… для чего я тут, и зачем, уже отходя прочь от всего мне дорогого, – зачем обращать взоры назад? Вы поймете легко и что я хочу сказать, и мое положение. Впрочем, тревоги во мне нет; говорят: человек несколько раз умирает перед своей смертью… Я знаю, что во мне умерло; для чего же стоять и глядеть на закрытый гроб?» (Письмо середины июля 1859 года.)

По возвращении в Россию в начале осени 1859 года он занялся распределением участков земли среди своих крестьян и определил им умеренный оброк, не дожидаясь обнародования крестьянской реформы. Наконец, он переписал начисто свою рукопись и перечитал ее со смешанным чувством удовлетворения и беспокойства. Это был первый его социальный роман. Русская девушка бежала, наконец, из своего «гнезда» и последовала за сильным человеком, который сражался за освобождение своей родины, находившейся под турецким игом. Однако если сила чувства Елены внушала уважение читателям, то железный демагог Инсаров был героем более чем условным. До конца книги он являл собой абстрактную идею, в которую писатель не смог вдохнуть жизнь. Запоминалось то, что этот патриот был болгарином, восторженным и упрямым. Это оказалось недостаточным для того, чтобы он стал реальной личностью.

Когда графиня Ламберт познакомилась с романом, она была неприятно поражена. Все в этой истории возмущало ее. И более всего поведение Елены, которая порывала со своей семьей из-за любви к политическому авантюристу. Глубоко огорченный подобной реакцией своего лучшего друга, Тургенев хотел сначала уничтожить рукопись. Анненков разубедил его. Однако с публикацией «Накануне» в «Русском вестнике» на роман обрушилась критика. Консервативные газеты обличали аморальность героини и противопоставляли ее истинной русской женщине, набожной, скромной, достойной и уважающей семейные традиции. Либеральные газеты сочли, что герой не был достаточно убедительным в своих действиях и что все произведение имело ярко выраженную славянофильскую окраску. Самые грубые обвинения исходили прямо из «Современника», журнала, в котором Тургенев постоянно сотрудничал. Возглавляемый по-прежнему Некрасовым, журнал с некоторых пор – с приходом в его команду молодых писателей, бескомпромиссных и дерзких, – был больше ориентирован влево. Скромный, как обычно, Тургенев попытался дружелюбием и советами расположить их к себе. Однако они не оценили ни любезности, ни мягкосердечия старшего товарища. Они судили о нем как о «человеке прошлого», сочетавшем в себе манеры знатного барина, изысканную элегантность, приторное красноречие, утонченный гастрономический вкус с бесплодными чувствами и устремлениями. Он, со своей стороны, страдал от их плохого воспитания, их высокомерия, их грязных ногтей, их нечесаных шевелюр и разрушительных теорий, которые они открыто провозглашали. Таким образом, либерал старой школы столкнулся с новым поколением революционных демократов.

Во главе шеренги разрушителей был в «Современнике» экс-обожатель Тургенева публицист Чернышевский, который настолько «радикализовался», что совершенно не переносил изысканную и размеренную прозу «старого мастера». Был также в группе иконоборцев молодой, больной туберкулезом критик большого таланта – Добролюбов. Когда Тургенев попытался дружески заговорить с ним, он резко оборвал его: «Иван Сергеевич, мне скучно разговаривать с вами, оставим!» На только что вышедший «Накануне» Добролюбов написал гневную статью, в которой объявлял, что Тургенев робко писал портрет своего героя, что ему следовало бы быть русским человеком, а не болгарином и что он в любом случае патриот должен быть более действенным в борьбе против «чужеземного ига». Критикуя книгу, Добролюбов явно исходил не из романической позиции, а из позиции идеологической и упрекал автора в том, что он не сумел наделить своего героя душой настоящего революционера. Перед публикацией рукопись была передана Тургеневу, который, почувствовав предательство, написал по горячим следам Некрасову: «Убедительно тебя прошу, милый Н<<екрасов>>, не печатать этой статьи: она кроме неприятностей ничего мне наделать не может, она несправедлива и резка – я не буду знать, куда деться, если она напечатается». (Письмо от 19 февраля (2) марта 1860 года.) Возмущение Тургенева было совершенно искренним, ибо он считал, что показал в «Накануне» всю свою веру в «новых людей», которым предстоит обновить мир. Как они, он ненавидел крепостное право, как они, он мечтал о будущем, построенном на равенстве и справедливости, как они, он был другом Герцена. Однако они с презрением отталкивали его. Когда же они поймут, что его позиция в политике была однозначной и что он, несмотря на кажущуюся податливость характера, никогда не изменит ей? Противник кровавых мер, он не смирялся с существующим положением вещей. Более, чем они, может быть, называвшие себя «прогрессистами», он был обращен в будущее. Временами он спрашивал себя, не возраст ли его был причиной их неосознанных упреков? Статья Добролюбова появилась в мартовском номере «Современника». За нею последовали другие, написанные в том же тоне. Юмористическая газета «Свисток» язвила по поводу того, что Тургенев «тащился за шлейфом бродячей певички». Но более тяжелую рану нанес ему именитый собрат. Напоминая о подозрениях, которые он высказывал по поводу «Дворянского гнезда», Гончаров обвинял теперь Тургенева в том, что «Накануне» был равно заимствован у него. Измученный болезненной чувствительностью автора «Обрыва», Тургенев потребовал третейского суда. Избранные арбитры – Анненков, Дружинин и Дудышкин, – крайне затрудненные делом, поставили двух противников спиной к спине, объясняя, что совпадение их романов было обязано обращением к одной общей, «исконно русской» теме. Следствием этого спора было то, что Тургенев разорвал с Гончаровым отношения.