— Твоего хозяина, не моего.

— Э-э-э, брось, скиф! Не тешь себя. Ты и я — оба рабы персидского царя, и оба служим ему, только я своим умом, а ты своим мечом. Разница только в том, что меня ждет гибель, если я дам негодный совет, твой же конец наступит тогда, когда Кир поймет, что безумная храбрость скифа затмевает блеск его величия. Еще ни один царь не терпел долго возле себя человека, в чем-то его превосходящего. И я даю тебе совет: умерьТ:вой пыл, скиф!

— Совет напрасный. Иначе сражаться не умею. Но оставаться в долгу перед тобой не хочу и даю тебе совет: Крез, уподобься столь любимому тобой дельфийскому оракулу, и тогда ты в любом случае окажешься правым перед своим господином.

— Твой язык ядовит, скиф! Но я тебе отвечу. Между нами пропасть. Ты силен, но силен и бык! А я умен, о моей мудрости слагают легенды. А умным может быть только человек, и далеко не каждый!

— Высоко же вознес тебя ум, о котором слагают легенды. К самому подножью персидского царя, чтобы легче было целовать Киру ноги между двумя советами. Даже быки смеются над тобой, Крез!

— А ты, дикарь, чем гордишься?— не в силах сдержаться, вскричал бывший царь.—Твое звонкое царское звание пустой звук! В одном моем ночном горшке больше золота, чем во всех кибитках твоего нищего народа! Да, я бывший царь. Но я правил могущественной Лидией. А сейчас к моим советам прислушивается величайший из всех существовавших-царей! А вот ты позоришь царское звание, уподобившись продажным греческим гоплитам, готовым обнажить меч против своей родины, заплати им подороже.

— Тебе ли говорить о родине!— взревел Рустам.— Ты сам весь не стоишь своею ночного горшка! Как старая баба, ты обращался к гадалкам, когда нужно было обнажить меч! А когда надо было проявить выдержку и дождаться союзников — вавилонян и египтян, ты, поверив коварным предсказаниям оракула, обрек родину на порабощение. Любой на твоем месте, если он мужчина, продолжал бы стоять насмерть, ты же с великого ума, когда еще не был ясен исход сражения, распустил свое войско и трусливо укрылся за стенами Сардов, подарив победу, а вместе с ней и свое царство Киру. А теперь? Мало того, что ты отдал на растерзание хищному зверю Лидию, ты, как последняя распутница, предаешь своих бывших союзников. По твоим советам действовал Кир против Набонида! На твое золото куплен вавилонянин Угбару — Кровавый пес персидского царя! Любой наймит, рискующий жизнью ради куска аслеба, благороднее и выше тебя, бывший царь.Лидии! Крез от ярости потерял рассудок.

- Животное! Да! Да! Да! Я буду предавать всех! И первой жертвой будешь ты! Кир колебался между походом на Египет или на твою жалкую страну. Мое слово будет решающим! Только жаль, что ты ее увидишь пепелище своей порабощенной земли. Угбару не удержать, и он уничтожит тебя прежде! Прощай, скиф! Скоро я буду с наслаждением смотреть, как тебя бросят на съедение диким зверям. Хорошо придумал Мард! Ха-ха! Знери сожрут зверя! Ха-ха-ха!

Рустам брезгливо смотрел на беснующегося, брызгающего слюной Креза. Тот внезапно умолк, испуганно зажав ладонью рот. Наступила тягостная пауза. Крез повернулся и пошел прочь.

После некоторого, раздумья Рустам, кликнул Фарнака, велел ему приготовить двух коней и сопровождать в поездке по Вавилону.

Рустам бросал отрывистые фразы через плечо следовавшему за ним Фарнаку..

— Сакам быть, готовым,... с заводными конями. Осмотреть копыта... Брать мало — самое ценное!» Лишнее не бросить, сам проверю! Еды на три дня... Вина ни капли.... Сам возьмешь бурдюк для раненых... Пойдем через ворота богини Иштар. Главное — неожиданность! Погибну — поведешь на Сакоссену... <Сакоссена – после изгнания саков из Передней Азии часть саков осталась, образовав на юго-западном побережье Каспия государство Сакоссену, просуществовавшее несколько веков> Через Мидию нельзя — перехватят!.. Скажешь царице, пусть ждет Кира. Сразу пусть не бьется... втянет в степь... пески... измотает, а потом... разом!

Фарнак, молча слушая, кивал головой.

— Кавказ — тьма народов, Рустам, а нас горсточка...

— Другой дороги для нас нет,

— Но за Урарту — Албания <Албания – современный Азербайджан>, а за Албанией — савроматы... аланы!

— Берегом Каспия пойдем... может, прорвемся... и поправился:— Надо прорваться!5

К Рустаму пришел Аррабет. Его появлению у саков предшествовали некоторые события.

В ночь взятия Вавилона десятка Фарамаза, состоявшая из массагетов и примкнувшего к ним Шибаки, оказалась у ворот бога Адада, которые на вавилонском жаргоне носил» название "ворота смесительниц"— вд-за обилия питейных заведений, публичных домов и притонов. У запертых дверей одного из ве-

-вел-ых заведений они увидели двух персидских сарбазов, которые, то ли пресытившись, то ли разжигая себя, просто измывдались над женщиной — щекоча ее, толкает друг к другу. Слабая попытка несчастной защититься вызывала приступ веселья, у воинов. Сакам уже приелись такие картины в ночь оргий, и они собирались пройти мимо, нотлграхауд Шибакас крвааэм: "Моя!"—вдруг вырвал женщину из рук сарбазов. Такой оборот меняя дело, и, когда обозленные персы бросились «щаклеца, Фарамаз ударами кулака разбросал их к стороны. Повеселевшие саки заулюлюкали вслед удиравшим воинам.

Но сарбазы, как оказалось, не собирались покидать поле брани, Ъни с воплями стали звать на помощь. На их крик прибежали лучники Фаридуна, но этот же шум привлек и тиграха-уда Арифарна со своим десятком. Персы только вдвое превосходили саков и, прекрасно зная доблесть кочевников, Яе решались сразу же проучить зарвавшихся саков — между союзниками началась перебранка.

Забытая всеми, женщина прислонилась к глиняной ограде, но ноги не держали, и она сползла вниз, на землю. А страсти тем временем накалялись. Молодой сотник Аропет, оглянувшись, увидел; что персов перевалило за полусотню, и вынул меч. Словно только и ждали Этого, обе стороны, втайне испытывавшие острую неприязнь Друг к другу, охотно ввязались в рукопашную. Но дисциплинированного, в отличие от буйного вспыльчивого Фарамаза, Арифарна очень беспокоило, как на это самовольство взглянет Рустам, и он, отбив выпад Аропета, весело крикнул:

— Не марайте свои акинаки об этих: изменников, осмелившихся ослушаться самого Кира! Не убивайте их! Пусть великий Кир повесит их на дышлах колесниц!

Персы разом опустили оружие при имени своего повелителя. В запале они забыли о грозном приказе, карающем всякого, кто посягнет на первенство саков в добыче от захода и до восхода солнца. Глухо ворча и меряя улыбающихся саков недобрыми взглядами, персы вложили мечи в ножны.

— Пусть подавятся этой шлюхой!— в бессильной ярости выкрикнул сотник Аропет.— Пошли отсюда, сарбазы, а то слишком запахло вонючими саками!

— Катись, катись, паршивый перс!— пожелал вслед горячий Фарамаз.

Оживленные долгожданной стычкой с персами и немного огорченные ее скоротечностью, саки, весело перекликаясь, двинулись в противоположную сторону, но взрыв истеричного рыдания остановил их. Женщина, явившаяся причиной для схватки с персами, разразилась слезами. Она вся содрогалась от плача.

— Что с ней делать?— растерянно сказал Шибака.

— А это тебе лучше знать. Ведь это ты из-за этой приглянувшейся тебе красотки втянул нас в драку с персами,— подмигнув товарищам, сказал Арифарн.

— Делай, что хочешь, ноне оставляй одну, персы обозлены, вернутся — убьют!— проворчал Фарамаз.

— Возьмем с собой, саки?— нерешительно проговорил Шибака.

— Только не баловаться, знаю я вас! А то получится, что мы действительно из-за шлюхи марали акинаки,— строго сказал Фарамаз.

Шибака, способный к языкам, подойдя к женщине, с трудом подбирая слова, сказал по-арамейски: - — Вставай, надо, пойти надо!

— Ку-у-у-да-а-а? Я-а бою-у-усь!— прорыдала женщина на персидском.

— Ты что, персиянка?— спросил изумленный Шибака.

— Э-э-элла-митянка,— с трудом проговорила женщина