Но серия «ЭмоLоvе» поражала изысканностью и красотой. К тому же ее смело можно было назвать эталоном стиля эмо-арт. Вот Марика и Кирилл сняты в профиль на фоне розовой стены, их носы и кончики высунутых языков касаются. Или они стоят спина к спине, заведя руки назад, держа ими друг друга и сильно отклоняясь. Их гибкие тела выгнуты, затылки касаются. Контуры фигур напоминают контур сердца. Промежуток между ними плотно заполнен нежно-розовыми бутонами роз. Вся композиция на черном фоне. А вот они лежат на полу на прозрачном розовом прямоугольном стекле, под которым просматриваются распахнутые черные крылья ангела. Они сняты сверху. Кирилл в черных джинсах, Марика в розовой футболке, чуть прикрывающей ей бедра. Их тела прижаты боками друг к другу. Голый торс Кирилла и голые длинные ноги Марики одного тона. Их головы соприкасаются, челки откинуты назад, глаза раскрыты. Они лежат между распахнутыми черными крыльями, словно тело какого-то невиданного двойного крылатого существа.

Марика листала фотографии и не могла от них оторваться. Потом начала копировать их себе в «Мои рисунки». Зазвонил мобильный. Это был Кирилл.

— Видела? — сразу спросил он. — Офигенно! Арсений просто гений!

— Как раз сейчас смотрю, — ответила Марика.

— Мать сильно кричала? — поинтересовался он. — Я видел, как она на вокзале на тебя смотрела.

— Ну, так, — уклончиво ответила она. — А у тебя что?

— Ты же знаешь, что отцу все давно по фигу, а мать не умеет пользоваться Интернетом. Ей там кто-то на работе сказал, но она даже смотреть не стала, только спросила у меня, сколько я получил за съемку. Отдал ей часть денег, конечно, — добавил он. — Но ребята во дворе проходу не дают. А завтра уже в школу. Просто идти боюсь.

— Знаешь, — заметила Марика, — это ведь инет! Увидишь, что через несколько дней все забудут. Появится что-то новое, что все бросятся обсуждать в блогах.

— Я тебе сейчас на почту кину ссылку на один эмо-сайт, — сказал Кирилл. — Очень интересно. Я соскучился, — без перехода добавил он.

— И я, — тихо ответила Марика. — Так хорошо было в Москве! Мы могли не расставаться ни на минуту!

— Люблю, — шепнул он.

— И я, — сказала она и улыбнулась.

Положив трубку, зашла на почту. От Кирилла только что пришло письмо. Она кликнула по ссылке. В открывшемся окне увидела их фотографии и начала читать обсуждения на форуме.

— Марика! Ты долго будешь там сидеть? — раздался недовольный голос Марии Андреевны, она заглянула в комнату. — Зову тебя, зову! Пора обедать!

— Иду, мам! — ответила Марика и свернула окно.

Она зачесала волосы назад, закрепила их обручем и внимательно посмотрела на свое лицо. В отражении была обычная миловидная девчушка. Ничего общего с тем, что только что увидела Марика на мониторе, она, казалось, не имела.

«Надо убедить маму, — подумала Марика, поправляя вылезшую из-под обруча прядку, — что все это была просто безобидная игра, что ничего сверхординарного не произошло».

Но перед глазами возникли язвы на ногах наркоманов, и Марика передернулась от отвращения.

«Мои объяснения мало помогут, — мелькнула мысль. — Взбучки не миновать. Главное, чтобы с Кириллом не запретила общаться. А то я не вынесу».

Марика нахмурилась, вздернула подбородок и покинула комнату.

Когда она вошла в столовую, то невольно вздрогнула. За столом кроме матери сидел и ее отец.

«Дело хуже, чем я думала, — испугалась Марика. — Если уж и папуля приехал, то грозы не миновать.

Григорий Григорьевич, так звали отца Марики, крайне редко появлялся у них в доме, предпочитая встречаться с дочерью на нейтральной территории, как впрочем, и с бывшей женой, хотя после развода они остались в дружеских отношениях.

Марика расцеловалась с ним и села за стол с видом провинившейся школьницы. Она опустила глаза в тарелку, стоящую перед ней, и стала ждать выговора. Но все молчали. Когда домработница подала первое и вышла на кухню, Григорий Григорьевич посмотрел на Марику и тихо спросил:

— Что у тебя с этим парнем? Только правду, потому что название фотографий «эмо-лав» говорит само за себя.

— Папулечка, — ласково начала она, — это просто красивое название серии и вполне в стиле эмо, вот и все! Честно! А с Кириллом мы просто дружим.

— Если вы «просто дружите», — заметила Мария Андреевна, — то ты необычайно одаренная актриса. И тебе стоит подумать о поступлении во ВГИК или театральное училище. Но я-то, как никто другой, знаю, что в тебе этот талант напрочь отсутствует. А вот везде, повторяю, везде на этих фото, а их не один десяток, у тебя такое выражение лица, что мурашки по коже. И веришь, что между вами любовь!

— Ну, ты преувеличиваешь, — мягко произнес Григорий Григорьевич. — Какая любовь в их возрасте? Наверное, это обычное увлечение. Да, Марика?

— Просто дружба! — упрямо повторила Марика. — Это фотограф такой талантливый. Вы бы видели другие его работы!

— Видели, — задумчиво сказал он. — Я уже проштудировал Интернет, да и так навел справки по своим каналам. Вам хотя бы заплатили?

— А как же! — заулыбалась она. — И немало!

— Но как он вас нашел? — поинтересовалась Мария Андреевна.

— Случайно все получилось, — оживленно заговорила Марика. — Мы познакомились на Пушке возле Мака с эмо-кидами. Среди них была и Настя, его дочь. А потом как-то так спонтанно.

— Бог мой! — проворчала Мария Андреевна. — Что за язык! Нельзя нормально говорить?

— Ладно, мы познакомились на Пушкинской возле «Макдоналдса, с ребятами из эмо-тусовки, — поправилась Марика. — Так тебя устраивает? Но так намного дольше все это выговаривать.

— А мы никуда не спешим, — заметил Григорий Григорьевич.

Они замолчали, потому что в столовую вошла домработница, неся следующие блюда. Заменив глубокие тарелки на мелкие, она выложила мясо с гарниром и снова удалилась.