Ни для кого не было тайной, что оборона Австралии оставляет желать лучшего. Военные власти не скрывали, что ни живая сила, ни боевое оснащение австралийской армии не могли бы в их теперешнем состоянии противостоять японскому вторжению. И потому намерение правительства послать за океан экспедиционный корпус встретило немалое сопротивление. В поправке к соответствующему законопроекту, предложенной сенатором-лейбористом, говорилось, что «Австралии нужны солдаты для обеспечения ее собственной безопасности и для обороны ее границ» и что «сенат возражает против посылки экспедиционных войск». Поправка была отклонена большинством в пять голосов.

Вскоре должны были отплыть за океан первые военные транспорты. На одном из них поедет Билл. Салли и Динни отправились в Перт попрощаться с ним.

Передвижение воинских частей держалось в тайне, но Билл написал, что в такой-то день и час он будет на сквере, против старой почты, и Салли поняла, как ей следует поступить. Когда прибудут военные суда, никто не знал, но друзьям и родственникам солдат, находившихся на их борту, посоветовали встретиться со своими близкими именно в этом городе, и кое-кому из них удалось выяснить, когда должны прибыть экспедиционные суда.

День был жаркий, безветренный; угрюмая, встревоженная толпа собралась на улицах, чтобы хоть одним глазком взглянуть на первых австралийских солдат, которые «будут драться с Гитлером и проклятыми нацистами», как сообщил Динни на улице какой-то человек. Сын этого человека был призван в армию, и отец хотел было отправиться во Фримантл, чтобы повидаться с ним, но ему сказали, что в порт никого не пустят. Населению не разрешено приветствовать и провожать военные транспорты. А теперь войска уже выступили из Фримантла и с минуты на минуту должны быть здесь.

Усталые, понурые, потные, с трудом передвигая натруженные ноги, прошли они через город. Они сделали двадцать миль под палящим солнцем в своих грубых куртках защитного цвета и тяжелых солдатских сапогах. Какой контраст с первыми австралийскими частями, которые отплывали за океан в прошлую мировую войну! Салли припомнилось, как легкая кавалерия проходила когда-то через город, все молодцы, точно на подбор, гордые своей юностью и силой, подтянутые, превосходно обмундированные, веселые, бодрые. Солдаты, которых она видела сейчас перед собой, почти все казались слабыми, хилыми, грязными и плохо обученными. И на улицах не развевались флаги, и никто не кричал «ура». Всеми владело мрачное, леденящее душу сознание опасностей, подстерегающих этих мирных жителей, которые стали теперь солдатами и покидали родину, чтобы принять участие в войне, грозившей стать самой жестокой и гибельной из всех войн, какие когда-либо велись на нашей планете.

Но вот ряды расстроились, изнуренные люди разбрелись в разные стороны и повалились на землю в тени деревьев, окаймлявших тротуары. Одни, разувшись и скинув мундиры, расположились прямо на асфальте, привалясь спиной к ограде сквера, другие отправились в пивные.

Билл отыскал Салли и Динни. Они ждали его на сквере под старыми джакарандами, раскинувшими на фоне синего неба свои усыпанные лиловатыми цветами ветви. Билл окреп, возмужал и выглядел не так уж плохо, хотя и осунулся после изнурительного перехода из Фримантла.

— Комичнее всего то, — невесело ухмыльнувшись, рассказывал он, — что на пароходе солдатам пришлось целую неделю разгуливать босиком. Нам выдали в дорогу новые башмаки. Хорошо, что я решил остаться в старых, а кое-кого из ребят эти проклятые башмаки и жарища доконали. Санитарная машина отвезла их прямо в госпиталь.

— Неужели начальство не может позаботиться о том, чтобы у солдат было приличное обмундирование! — вознегодовала Салли. — И потом, это же преступление — заставлять бедных мальчиков пускаться в дальний путь в такое пекло, как сегодня!

— Многие были безработными, когда их взяли в армию, — сказал Билл. — Теперь их, по крайней мере, кормят. Некоторые голодали по нескольку месяцев. Немудрено, что кое-кто и свалился по дороге. А ведь, надо полагать, это еще не самое худшее, что нам предстоит.

— Дорогой мой! — жалобно вздохнула Салли. — Я даже подумать об этом не могу.

Она привезла внуку подарок, надеясь хоть немного его этим развлечь.

— Как ты думаешь, кто был у меня на днях? — спросила она. — Калгурла! Она услышала, что «молодой мистер Билл ушел далеко, сражаться в большой войне», и принесла мне этот подарок для тебя, милый.

Салли протянула Биллу небольшой сверток.

— Калгурла преподнесла мне это с чрезвычайно торжественным и таинственным видом, — продолжала Салли. — Сказала, что сделала его сама — это талисман! — и что он сохранит тебя от беды и вернет домой целым и невредимым.

— Роскошно! — рассмеялся Билл, разворачивая бумагу, в которую Салли завернула подарок Калгурлы. — И что же я должен с этим делать?

— Я чуть не разревелась, когда она дала мне его, — сказала Салли. — Она уже почти совсем слепая и очень больна, еле на ногах держится, а притащилась ко мне пешком от самой Рилл-Стейшн.

«Талисман» Калгурлы состоял из пучка перьев и нескольких прутиков, завернутых в древесную кору и обмотанных волосяным шнурком. Смех замер на губах у Билла, когда он взглянул на этот подарок, и на глаза навернулись слезы.

— Это она хотела тебя утешить, бабушка! — сказал он. — Бедная старая Калгурла! Передай ей, что я буду хранить ее подарок вот здесь.

Билл вынул из нагрудного кармана бумажник и спрятал в него талисман.

— Как-никак, а кусочек приисков теперь всегда будет со мной.

Растянувшись на траве между Динни и Салли, Билл делился с ними впечатлениями, рассказывая о своей жизни в армии.

Жизнь эта была не лишена интереса, и Билл был доволен тем, что узнал много новых людей; однако когда во Франции арестовали депутатов-коммунистов и когда правительство Мензиса приступило к репрессивным мерам, тут, признался Билл, ему до смерти захотелось бросить все к черту. В восточных штатах все убеждены, что правительство не удержится, — так оно восстановило против себя рабочих; для того чтобы добиться необходимого для победы единства в стране, к власти должны прийти лейбористы. Билл рассчитывал, что английский и французский народ заставит свои правительства решительнее вести войну.

— В армии, как я понимаю, для меня тоже найдется работа, — задумчиво сказал Билл. — Ты передай это Эйли, Динни.

— Я знала, что услышу от тебя эти слова, — сказала Салли. — Но будь осторожен, Билл. Не рискуй зря, обещаешь?

Билл широко улыбнулся ей.

— Можешь не беспокоиться! — весело воскликнул он. — Я уже дал слово Пэт. Мы с ней частенько виделись в Сиднее, когда там стоял наш полк. Она служит в женском вспомогательном военно-воздушном батальоне. А у Пэм уже ребенок, дочка. Пресмешная, похожа на куклу, с черными кудряшками и карими, как у Шона, глазами.

Это были восхитительные новости! Салли видела, как доволен Билл. Но она чувствовала, что это не все, что Биллу хочется поделиться с ней чем-то еще и что он смущен.

— Ну, ну, выкладывай, — сказала она добродушно-лукаво. — Вы обручились, что ли?

— Да, что-то в этом роде, — Билл сказал это с обычной сдержанностью, которая всегда немного злила Салли. — Если и после войны у нас с ней все будет по-прежнему, мы, вероятно, поженимся.

— Дорогой мой мальчик, как я рада! — Салли улыбалась, и глаза ее сияли. — Хоть бы уж поскорее кончилась эта проклятая война!

— Я сразу понял, что тебе крышка, как только заметил, что ты приглянулся Пэт, — довольно ухмыляясь, изрек Динни.

Динни повел их завтракать в кафе, неподалеку от ратуши. На улицах было полным-полно мужчин, одетых в хаки. Многие успели уже порядком нагрузиться и брели кто в одиночку, пошатываясь, кто повиснув друг на друге, горланя песни. Другие разгуливали под ручку с только что захваченными в плен девицами, но стоило какому-нибудь солдату остаться одному, как тотчас же к нему слетался рой уличных мальчишек. На тротуарах перед пивными завязывались потасовки; то тут, то там вокруг игроков в ту-ап стягивалось кольцо зрителей, но полицейские не делали на этот раз попыток вмешаться.