На мгновение перед взором Салли снова возникло видение: тяжелые темно-коричневые семена, одетые серебристым пухом, медленно падают с сухих колючих веток терновника и ложатся на голую, выжженную солнцем землю. Тихая радость, смутное предчувствие счастья, пронизала все ее существо.
— Я верю, что вы правы, Динни! — воскликнула она. — Семена, которые мы посеяли, взрастут и дадут плоды, даже если упадут на сухую, каменистую почву.
— Конечно, они взрастут, — довольно улыбнулся Динни. — А наше дело — позаботиться, чтобы все об этом помнили.
Они спустились вниз по склону холма и зашагали по каменистой, не раз уже хоженной дороге, твердо веря, что никому не удастся сломить ту силу, которая объединяла их и вела вперед.
В нескольких строках, которыми Катарина Сусанна Причард предварила «Крылатые семена» — завершающий том трилогии о золотых приисках, четко обозначены хронологические границы повествования: 1936–1946. Десять лет, что были не менее, а гораздо более драматичными, чем легендарные «бурные девяностые» XIX века, — время действия первого из романов о семье Гаугов, Австралия еще не оправилась от жестокого экономического кризиса, и тысячи людей продолжали бедствовать. Телеграф приносил тревожные вести из европейских столиц — в мире пахло порохом, и прогрессивные силы страны сплачивались для отпора фашизму, угрожавшему народам войной и порабощением. А потом была война, вторая мировая. Обратим внимание на то, что повествование начисто утрачивает оттенок воспоминаний, который нет-нет да проявлялся в предшествующих частях, устанавливая дистанцию между прошлым и настоящим. «Крылатые семена», опубликованные в 1950-м, написаны в 1947–1948 годах, и, следовательно, история и современность совместились. Свиток эпической прозы развернут до дней, только что прожитых героями и самой писательницей. И прожитых не как придется, а в гуще событий, в борьбе.
В 1930 — 1940-е годы К. С. Причард вместе с товарищами по партии, австралийскими коммунистами, самозабвенно отдавала свою энергию, организаторские способности, талант художника и публициста антифашистскому фронту. Она не питала никаких иллюзий относительно расистской, шовинистической идеологии, кровавого террора и военной агрессивности режима, выпестованного в Германии самой реакционной империалистической буржуазией. Когда в 1934 году австралийское правительство запретило въезд в страну известному писателю-антифашисту Эгону Эрвину Кишу, делегату антивоенного конгресса, то комитет, созданный в его защиту, поручил именно Причард встретиться с Кишем на борту корабля и быть его «телохранителем» — имелись сведения, что нежелательное лицо собираются похитить и переправить на немецкую канонерку, притаившуюся в тихих водах гавани, «точно серая акула». Эти дни оставили неизгладимую память: стихийный митинг на корабле и плывшие над водой звуки «Интернационала», катера, проносившиеся мимо нацистского судна, с которых молодежь кричала «Долой фашизм!», заполненный тысячами людей мельбурнский стадион, где выступали борцы за мир, факельное шествие в годовщину поджога рейхстага и знамена с призывами освободить Тельмана и других узников концлагерей…
У замечательного чилийского поэта Пабло Неруды есть сборник стихов «Испания в сердце» — наверное, нельзя в двух словах лучше выразить чувства людей разных стран и национальностей, что затаив дыхание следили за героической борьбой испанского народа за республику и поддерживали ее чем могли. Причард работала в Комитете помощи Испании в Перте. В здании муниципалитета была представлена ее агитационная пьеса «Женщины Испании» — весь сбор поступал в фонд пожертвований. «Каким должен быть наш ответ на фашистскую агрессию в Испании и позорную капитуляцию Чемберлена перед фашизмом?» В листовке «Преступление против испанского народа», написанной уже после мюнхенского сговора, Причард так отвечала на этот вопрос: «…Давайте отдадим все, что можем, — время, деньги, мощь наших голосов; включая голоса избирателей, чтобы помочь испанскому народу! Это наша судьба решается в Испании — судьба демократии!»
Борьба против фашизма, нараставшая в 30-е годы, была одновременно борьбой за предотвращение новой империалистической войны, планы которой вынашивались заправилами держав «оси», одержимыми идеей мирового господства, В ответ на адресованное ей лично послание Анри Барбюса и Ромена Роллана Причард приняла самое активное участие в организации движения против войны и фашизма в Австралии. В многочисленных выступлениях и статьях, в брошюре «Кому нужна война?» (1936) писательница разоблачала предательскую политику умиротворения агрессора, которую проводили лидеры капиталистического мира (и одобряли правящие круги Австралии), их нежелание кооперироваться с СССР, чтобы остановить коричневую чуму, их явное намерение использовать фашизм как дубинку против первого социалистического государства и рабочего класса. Эти идейные и политические бои Причард вела с неподдельной страстностью человека, сознающего всю меру опасности и долг писателя, делая все возможное, чтобы вывести благодушных или несведущих из «интеллектуальной летаргии», образумить наивных и эгоистичных, занятых поисками индивидуального убежища, пробудить в каждом ответственность за то, что касается всех. «Могут ли писатели и художники любой страны оставаться в стороне от острейших проблем? — говорила она в канун войны в одной из речей. — Могут ли они ответить отказом на предложение присоединиться к движениям, цель которых — обеспечить всем людям полноту жизни с ее красотой и радостью? Демократия ничего не стоит, если она не направлена на достижение этих целей; если она приемлет системы управления обществом, основанные на угнетении, эксплуатации и принесении в жертву народа в агрессивных войнах».
Когда 3 сентября 1939 года по радио сообщили, что Австралия, как и Великобритания, вступила в войну с Германией, Причард сидела за своим рабочим столом. «Мама! Ты слышала? Мы объявили войну Германии!» — крикнул ей сын. Во вздохе Катарины, вспоминает он, «была неизбежность страха, боли и страданий. Она отвернулась от окна, откуда открывался вид на прекрасный а своей естественности и покое уголок природы. «Да, милый», — сказала она, и глаза ее наполнились слезами».
Австралийцы сражались в Греции и на острове Крит, в Северной Африке и в джунглях Новой Гвинеи, в небе над Англией и в водах Кораллового моря, в Юго-Восточной Азии и на Ближнем Востоке. Наиболее значительной была их боевая роль в Средиземноморье, где австралийские дивизии находились с 1940 по 1945 год, на Новой Гвинее и других островах Тихого океана.
В годы войны австралийским коммунистам пришлось выдержать дополнительное испытание — натиск со стороны собственной буржуазии. Федеральное правительство во главе с Р. Мензисом, воспользовавшись введением чрезвычайного положения, обрушилось на КПА — в середине июня 1940 года она была объявлена вне закона. Начались полицейские налеты, обыски, аресты, изъятие запрещенной литературы. Не обошли и Причард. И хотя она предусмотрительно уложила в жестяной сундучок книги, брошюры и журналы и спрятала его в саду, у полицейских было весьма широкое представление о «недозволенном» — они унесли даже школьные тетради сына с записями по истории и томик стихов Шелли. Писательнице грозила тюрьма, ее письма вскрывали, ее запугивали. Западноавстралийский университет взял обратно свое приглашение прочитать курс лекций по австралийской литературе. Но Причард держалась твердо, добивалась освобождения арестованных товарищей, помогала их семьям.
В 1941 году компартия вновь перешла на легальное положение. На бой с гитлеровскими полчищами поднялся советский народ, что окончательно придало второй мировой войне антифашистский характер. Открыла военные действия на Тихом океане Япония, союзница нацистской Германии, и в Австралии, срочно мобилизовывавшей все ресурсы обороноспособности, новый кабинет министров сформировали лейбористы. Самолеты с опознавательными знаками Страны восходящего солнца подвергли бомбардировке города Севера и Северо-Запада — Дарвин, Брум, Уиндем, подводные лодки-малютки проникли в сиднейскую гавань, ожесточенные бои шли на пороге страны — на территории Новой Гвинеи и сопредельных островах, в колониальных владениях Австралии и Англии. В этот грозный час, когда Австралия впервые оказалась перед реальной угрозой вторжения, прогрессивная литература говорила языком мужества и патриотического чувства: «враг не пожнет наше поле» (Мери Гилмор), «превратим каждый ярд австралийской земли в бастион» (Вэнс Палмер), «будем защищать Австралию до предела сил человеческих» (Катарина Сусанна Причард). Австралийский народ, воевавший в составе антигитлеровской коалиции, внес свой вклад в разгром немецкого фашизма и японского милитаризма.
Таковы были эти годы, жар которых еще не остыл, когда писательница работала над «Крылатыми семенами». И хотя в последней части трилогии, как и в первых двух, прослеживаются дальнейшие судьбы золотопромышленности австралийского Запада, становится еще очевиднее, что историческое содержание романов не сводится к золотопромышленной теме. «Крылатые семена» содержат обширный исторический материал — хронику предвоенных и военных лет: визит в Австралию фашистского эмиссара фон Лю-нера, который был вынужден исключить из своего маршрута Калгурли, где его ждала достойная встреча, бойкот японских товаров И отказ грузчиков Порт-Кемблы грузить чугун, проданный предпринимателями будущему противнику — Японии, преследования антифашистов и борцов за мир, изменение политического климата в 1941 году, прибытие американских союзников и их тыловые «подвиги», вести с фронтов. Еще сильнее прежнего ощущается вовлеченность Австралии в ход мировой истории. И не случайно Причард вводит в роман героя-единомышленника, непосредственно причастного, как она сама, к битвам века, способного выразить наиболее широкую, исторически оправданную, гуманистически-действенную точку зрения на происходящее. Это внук Салли Гауг, молодой горный инженер Билл, коммунист.
Взаимоотношения человека с историческим временем не исчерпываются «печатью эпохи». Он превращается в субъекта исторической деятельности, если его активность не замыкается в личном, своекорыстном, но совпадает с действительным — в философском смысле — движением истории и расчищает ему путь. Билл как союзник Времени занимает место в ряду образов мечтателей, преобразователей, революционеров, создававшихся Причард на протяжении всего ее творческого пути, — вслед за Майклом Брэди, увлекавшим за собой старателей опаловых рудников Лайтнинг-Риджа («Черный опал»), Марком Смитом, организатором забастовки лесорубов («Рабочие волы»), рыбаком-коммунистом Тони Маретти («Близкие и чужие»).
Когда Билл впервые появляется на страницах «Крылатых семян», он уже сделал свой жизненный выбор. Мужество, которое требуется для этого, оттеняется альтернативным образом его двоюродного брата Дика, предавшего ради теплого местечка свою рабочую семью, в узком и в широком значении слова. Причард рисует Билла обычным парнем — не фанатик и безумец, а жизнерадостный, привлекательный молодой человек, любитель потанцевать, поиграть в футбол. Но при этом — серьезное отношение к жизни, преданность делу освобождения рабочего класса, готовность следовать тому, во что он верит и что проповедует.
Вместе с Биллом в роман входит тема антифашистской борьбы в Испании. Солидарность с испанскими республиканцами была лозунгом прогрессивной интеллигенции 30-х годов, паролем единомыслия — именно она помогает Пэт и Пэм, бунтующим падчерицам миллионера Пэдди Кевана, сделать первый шаг к сближению с Биллом. Удостоверяя реальность вымышленного, Причард, как и в других частях трилогии, упоминает в числе друзей сестер Гэджин и лица исторические: английских писателей Ральфа Фокса и Джона Корнфорда, отдавших в Испании жизнь за свободу, австралийскую поэтессу Эйлин Палмер, дочь Вэнса Палмера, которая два года служила в интербригаде, спасая раненых. (Четверть века спустя Эйлин Палмер писала в стихотворении «Вспоминая Гарсиа Лорку»!
