Добыча бедных руд становилась выгодным делом, возникло множество новых компаний, готовых заняться эксплуатацией первого подвернувшегося рудника. Казалось, к их услугам был неограниченный капитал, ибо они брались оборудовать и пустить в ход любое предприятие.
Де Берналь вскоре после возвращения в Лондон объявил об учреждении «Англо-австралийского акционерного общества» для расширения добычи золота, и это сразу же повлекло за собой учреждение нескольких новых компаний.
Газеты называли мистера де Берналя «человеком, вдохнувшим жизнь в золотопромышленность Запада» и превозносили его за то, что он сумел привлечь миллионные капиталы для развития этой отрасли хозяйства.
Увлеченный спекулятивным ажиотажем и мнимым деловым оживлением в стране, Фриско покупал и продавал акции. Он говорил Салли, что взялся за это просто, чтобы не потерять интереса к жизни — приятно чувствовать, что еще можешь заниматься делами, хотя бы ради собственного развлечения.
Салли понимала, как бесконечно медленно тянется для него время. Каждому мужчине тяжело остаться без привычной работы, а тем более Фриско, сохранившему в полной мере свои физические силы и ясную голову, тяжело сидеть сложа руки и предаваться горестным размышлениям в окружающем его беспросветном мраке — никогда он не примирится с этим. Одно время он старался бороться с хандрой, но последнее время все чаще впадал в мрачную раздражительность, которую Салли ничем не могла разогнать. Для Фриско — при его характере — было невыносимо сознавать, что он обречен быть «этакой неуклюжей, никому не нужной колодой», как он выражался, влачить однообразное, бессмысленное существование.
Он поговаривал даже о том, чтобы наложить на себя руки. Не к чему тянуть эту лямку, говорил Фриско. Правда, он любит Салли. Быть подле нее — это единственное, что примиряет его с жизнью. Но разве может мужчина вечно сидеть на шее у любимой женщины? Удивительно, что Салли еще терпит его… скоро она, конечно, его возненавидит. Ведь он стал просто невыносим — бесконечные капризы, дурные настроения, ссоры с Динни… Нет, нет! — возражала Салли. Но перебранки и размолвки между ними не прекращались, и казалось, мирной поре их любви настал конец.
В отчаянии Салли сама посоветовала Фриско купить акции рудника, который, по словам Тэсси Ригана, обещал стать весьма прибыльным. Она и Динни тоже купили акции Золотых Крупинок, неуклонно повышавшиеся в цене. Когда они достигли довольно высокой цифры, Фриско продал свой пакет, хотя Тэсси и говорил, что он торопится. Но вскоре они стремительно полетели вниз, и Динни, Тэсси и Салли оказались внакладе, а Фриско торжествовал.
Спекуляция эта возродила в Фриско азарт игрока. Весь год он продавал и покупал бумаги новых рудников, открывавшихся повсеместно на Западе. Его приподнятое настроение и радость, которую ему давало сознание, что он нашел, наконец, чем заняться, немного успокоили Салли, которую тревожили приступы мучившей его хандры. Она каждый день читала ему биржевые бюллетени и тратила столько времени на письма, ведение бухгалтерии и на поездки по его поручениям, что как-то раз сказала в шутку:
— Если дело и дальше так пойдет, придется тебе завести контору и машинистку!
— А ведь это мысль, — обрадовался Фриско.
На следующий день, вернувшись из города, он заявил, что снял комнату в деловом квартале, неподалеку от «Палас-отеля». Это по прямой от дома. И шоссе переходить не надо. Фриско уже все обдумал: как он будет каждое утро отправляться к себе в контору, как откроет собственное небольшое дело — станет маклером по продаже акций и ценных бумаг. Салли не решалась отнять у него эту надежду хоть частично компенсировать свою слепоту и дать выход клокотавшей в нем энергии, чтобы его больше не мучило сознание своей беспомощности.
Она пошла с Фриско осмотреть его будущую контору, купила стол, стулья, полки и машинку и взяла на себя переговоры с машинистками, которые явились по данному Фриско объявлению предложить свои услуги.
Запущенный дом, где находилось снятое Фриско помещение, стоял в ряду других подобных ему неприглядных зданий; комнаты окнами во двор сдавались здесь под жилье. Но стоило Фриско вместе с машинисткой обосноваться в своей конторе, как к нему вернулось что-то от прежней самоуверенности и шумливой жизнерадостности. Правда, у Салли было не совсем спокойно на душе от того, что он вновь попадал в водоворот биржевых сделок и спекуляций, но, узнав о ее опасениях, Фриско только рассмеялся.
— Не беспокойся, дорогая, — заверял он ее, — я не буду слишком зарываться. Ведь это я так, для развлечения, чтобы чем-то занять себя, и чтобы была хоть видимость, будто я работаю. Для меня это уже кое-что.
«Ну как отказать ему в том, что может — пусть хоть на время — заставить беднягу забыть об окружающей его беспросветной тьме?» — спрашивала себя Салли. Она понимала, какую внутреннюю борьбу приходится ему выдерживать, чтобы победить ощущение своей полной никчемности, какие черные мысли овладевают им порой, и ужасно рассердилась, когда Динни сказал что-то насчет «собаки, возвращающейся к своей блевотине». Фриско и Динни до сих пор нет-нет да и схватывались друг с другом, хотя, в общем, жили довольно мирно. Салли считала Динни главным зачинщиком этих ссор. Правда, он заботился о Фриско, как о самом близком друге, чистил ему сапоги, обрезал ногти на ногах и очень тревожился, если Фриско выходил из дому один и долго не возвращался. Но скрытая неприязнь продолжала тлеть, прорываясь в яростных перебранках или заставляя их замыкаться в угрюмом молчании.
Фриско был на седьмом небе, когда водворился наконец в своей конторе. К нему теперь забегали старые знакомые пожелать счастья. Некоторые — в порядке любезности — сообщали кое-какие сведения, которые могли при случае пригодиться новоиспеченному маклеру. Откликаясь на разосланные им проспекты, к нему начали приходить за советом мужчины и женщины, желавшие вложить свои небольшие сбережения в ценные бумаги.
Пока продолжался ажиотаж вокруг акций Хэмптон-Плейнз и Балфинч, в конторе Фриско постоянно толпились клиенты, готовые рискнуть всем своим состоянием, лишь бы нахватать побольше. Фриско советовал быть осторожнее и предлагал этим горе-спекулянтам поместить свои деньги в более верные, хоть и не столь многообещающие ценные бумаги. Когда взвинченные акции внезапно упали в цене, немало клиентов, которые, следуя совету Фриско, спасли свои сбережения, помянули его добрым словом.
Днем, когда бы Салли ни зашла к нему, возвращаясь из магазинов, контора Фриско неизменно тонула в облаках дыма. Мисс Дру, машинистка, стучала на машинке, сидя перед маленьким столиком, а Фриско обычно беседовал с каким-нибудь клиентом. Салли знала: ему приятно, что она видит его за делом.
Вскоре он был уже в приятельских отношениях со всеми, кто жил в этом доме: мужчины окликали его, приглашая вместе выпить, а женщина, снимавшая квартиру рядом с его конторой, приносила ему по утрам и после обеда чай. Это была маленькая круглолицая особа с мощным бюстом, сильно косившая на один глаз; она недавно поселилась в городе и, судя по слухам, была возлюбленной старика Линдсея, который служил управляющим на руднике Желтое Перо. Однажды, когда Салли сидела у Фриско в конторе, миссис Руни принесла ему чаю. Мисс Дру явно не одобряла этих знаков внимания, оказываемых ее патрону. Она нахмурилась и опустила глаза на свою работу, когда миссис Руни появилась в дверях и, быстрыми шажками просеменив через комнату, произнесла с журчащим смехом:
— Ваш чай, полковник де Морфэ, и булочка, которую я только что испекла.
У самой мисс Дру в шкафчике рядом со столиком имелось все необходимое для чая, и она была явно возмущена таким посягательством на ее право заботиться о патроне.
Салли нравилась Нора Дру — некрасивая, нескладная девушка с редкими зубами, очень скромная и толковая; Фриско и не подозревал, в какой мере он обязан ей своим успехом. Она привела в порядок его корреспонденцию и отчетность, находившиеся, несмотря на все усилия Салли, в хаотическом состоянии, завела бухгалтерские книги, картотеку и каталоги, позволявшие Фриско в одну минуту выяснить, в каком положении находятся его личные дела и каковы его обязательства. Нора знала назубок все подробности его биржевых и банковских сделок, весьма круто обходилась с неаккуратными клиентами и тщательно следила за тем, чтобы Фриско не пропускал назначенных встреч.
