Впрочем, одабаши и не настаивал. Злобная мина сменилась улыбкой, и после приветствия, такого почтительного, какое возможно перед кузиной его императрицы, он удалился со своей командой.
Стоя в трех шагах позади мнимой хозяйки, бунтовщик Теодорос не шелохнулся, пока продолжалось угрожающее объяснение, но по шумному вздоху, облегчившему его грудь, когда наконец направились к лестнице, Марианна поняла, что он тоже может волноваться, и внутренне улыбнулась: после всего этого вояка, несмотря на его громадность, просто человек, и ничто человеческое ему не чуждо!
Комната, в которую старый вельможа церемонно привел Марианну, должно быть, не использовалась со времен последних герцогов Наксоса. Здесь царила в гордом одиночестве, способная укрыть под пологом из выцветшей парчи целую семью, кровать между четырьмя стенами, украшенными обгоревшими знаменами, тогда как несколько просиженных табуретов грустили по углам. Но комната выходила прямо на море великолепным окном со средником.
– Мы не ожидали такой чести, – извинился старый граф, – но ваш слуга сейчас принесет необходимые вещи, и мы попросим соответствующее вашему достоинству платье у настоятельницы урсулинок… ибо мы гораздо ниже вас ростом…
Множественное число, которое он употреблял, казалось забавным, но не более, чем остальное в его особе или его немного механическом голосе, и Марианну это не смутило.
– Я охотно возьму платье, синьор граф, – ответила она с улыбкой, – но, умоляю вас, больше ни о чем не беспокойтесь. Нам, безусловно, не составит никакого труда найти корабль…
При этих словах пустой взгляд старца как будто оживился.
– Большие корабли редко заходят сюда, сударыня. Мы находимся на забытой земле, земле, которой пренебрегают сильные мира сего. К счастью, она способна прокормить нас, но возможно, что ваше пребывание продлится дольше, чем вы предполагаете… Пойдем со мной, друг мой.
Последние слова адресовались, конечно, Теодоросу, который уже прилип к окну и пожирал взглядом пустынное море. Он неохотно оторвался от созерцания и последовал за графом, играя роль вышколенного слуги. Вскоре он вернулся, принеся вместе с Атанасом тяжелый стол, который поставили перед окном. Затем последовали некоторые туалетные принадлежности и белье.
Стараясь создать более непринужденную обстановку, Атанас непрерывно болтал, явно счастливый послужить иностранной даме и увидеть новые лица, но чем возбужденнее становился он, тем больше хмурился Теодорос.
– Ради Христа! – вскричал он наконец, когда маленький управляющий пригласил его помочь оправить постель. – Мы здесь пробудем только несколько часов, брат! А ты делаешь так, словно нас ждут месяцы! Наш брат Томбазис на Гидре получил с голубем сигнал, и корабль может показаться с минуты на минуту!
– Даже если ваш корабль появится сейчас, – безмятежно ответил Атанас, – неблагоразумно, если госпожа не будет играть свою роль: она и ты – потерпевшие кораблекрушение. Вы должны быть истощенными, на исходе сил… Вам надо отдохнуть хотя бы одну ночь! Турки не поймут, почему вы так спешите, даже не передохнув, на первый попавшийся корабль! Одабаши Махмуд осел, но не до такой же степени! И затем, хозяин так счастлив! Прибытие госпожи княгини напомнило ему молодость. Прежде он ездил в западные страны… бывал при дворе дожа в Венеции и даже короля Франции!
Теодорос с недовольным видом пожал плечами.
– Тогда он был богат! А теперь, похоже, у него не особенно много осталось!
– Осталось больше, чем ты думаешь, – с улыбкой сказал Атанас, – но не следует искушать алчность врага. Хозяину это давно известно. И уж об этом он хорошо помнит! Теперь я пойду к урсулинкам за платьем, – закончил он, улыбнувшись Марианне. – Тебе лучше пойти со мной… ни один слуга, достойный этого имени, не останется со своей госпожой, когда она желает отдохнуть.
Но, видимо, терпение гиганта истощилось. Он с яростью швырнул через комнату шелковое покрывало, которое Атанас протянул ему, чтобы расстелить на кровать.
– Я не создан для подобной жизни! – закричал он. – Я клефт, а не лакей!..
– Если вы будете так громко выражать недовольство, – холодно заметила Марианна, – об этом станет известно всем. Но вы не только согласились с этой ролью, но и сами предложили ее! Лично я ничуть не заинтересована продолжать путешествие вместе с вами! Вы слишком неудобный спутник!
Теодорос взглянул на нее из-под кустистых бровей, как готовая укусить собака. Ей даже показалось, что он сейчас оскалит зубы, но он удовольствовался тем, что проворчал:
– Я должен исполнить свой долг перед страной!
– Тогда исполняйте его молча! Вы заметили девиз, высеченный над входом в этот дворец? Там написано: «Sustine vel’abstine».
– Я не знаю латыни.
– Это примерно значит: «Терпение рождает смирение». Это именно то, что я делаю с некоторого времени, и советую вам последовать моему примеру. Вы непрерывно ворчите. Судьбу не выбирают, ей подчиняются! Счастье еще, если она дает вам достойную стараний цель.
Лицо Теодороса стало кирпично-красным, тогда как в глазах сверкнули молнии.
– Я знаю это давным-давно, и не женщина будет указывать, как мне вести себя! – закричал он.
Затем под недовольным взглядом Атанаса, который, по всей видимости, не мог понять такой грубости обращения с дамой, он бросился из комнаты, с грохотом хлопнув дверью. Маленький интендант покачал головой и, в свою очередь, направился к двери, но глаза его улыбались, когда он поклонился перед уходом.
– Госпожа княгиня согласится со мной, – сказал он, – вышколенные слуги – редкость в наши дни.
Вопреки опасениям Марианны, которая думала, что он вернется с грубым платьем монахини, Атанас принес вместе с благословением матери-настоятельницы красивое греческое платье из плотного полотна, вышитое разноцветным шелком умелыми руками послушниц. Вместе с ним оказалась небольшая шаль, чтобы покрыть голову, а также несколько пар сандалий различных размеров.
Конечно, это ничуть не походило на изящные творения Леруа, которые заполняли сундуки Марианны и в настоящее время плыли в утробе американского брига, предназначенные вместе с фамильными драгоценностями Сант’Анна к продаже в пользу Джона Лейтона. Но после того, как она помылась, причесалась и оделась, Марианна все же нашла себя более похожей на ту, какой она себя предпочитала.
К тому же она чувствовала себя совсем хорошо – недомогание, заставлявшее ее так страдать на «Волшебнице», практически исчезло. Если бы ее не терзал постоянный неутолимый голод, она могла бы забыть, что ожидает ребенка и что время работает против нее. Потому что, если ей не удастся в ближайшее время избавиться от него, то позже это будет связано с риском для ее жизни.
Заходящее солнце пожаром охватило комнату. Внизу порт возобновил свою активность. Одни лодки выходили на ночную рыбную ловлю, другие возвращались, сверкая рыбьей чешуей. Но это были только рыбачьи лодки, ни один большой корабль, достойный везти посланницу, не появлялся, и Марианна, опершись о подоконник, чувствовала, как растет в ней такое же, как пожиравшее Теодороса, нетерпение. Она больше не видела его после шумного ухода. Он должен быть на набережной, среди людей острова, на котором оставили Ариадну, вглядывается в горизонт, поджидая появления марселей с зажженными сигнальными фонарями большого судна… Появится ли оно, это судно, которое белый голубь отправился искать для нее, чтобы отвезти в почти легендарный город, где ее ждала светловолосая султанша, на которую она отныне бессознательно возлагала все свои надежды?
Сто раз после того, как она у Мелины пришла в себя и ощутила вкус к жизни, Марианна повторяла то, что она сделает по прибытии: поскорей в посольство увидеть графа Латур-Мобура, добиться через него аудиенции у императрицы, или без него стучать во все двери, если понадобится, но донести свою жалобу до кого-нибудь могущественного, способного организовать охоту на пиратский бриг по всему Средиземному морю. Берберийцы, она это знала, были превосходными моряками, их шебеки очень быстроходны, а их средства связи почти такие же эффективные, как машины г-на Шаппа, которые так ценил Наполеон. Если поспешить, Лейтон может быть встречен в любом средиземноморском порту Африки, окружен свирепой сворой, которая заставит его пожалеть, что он родился, и его пленники будут спасены, если время еще не ушло.
