Марианна вытерла губы с необычной тщательностью, что позволило ей некоторое время держать опущенными веки, украшенные длинными загнутыми ресницами, приподнимавшимися к вискам таким манером, который показался Жоливалю более фрондерским, чем обычно. Однако ее голос был чудом спокойствия, когда она ответила:
– А я и не собираюсь встретиться с ним. Просто я хочу подышать свежим воздухом на палубе и размять ноги.
– Погода неважная: море бурное и идет дождь.
– Я видела. Но мне необходим свежий воздух. Мы погуляем вместе, Аркадиус, если вы захотите зайти за мною через полчаса, ибо, глядя на вашу мину, я догадываюсь, что вы сейчас найдете убедительную причину, чтобы помешать мне выйти… например: что я, исключая Агату, единственная женщина на борту, а в команде около сотни мужчин. У меня нет никакого желания проводить время запертой в этой дыре, и прежде всего потому, что я почти уверена, что Язон никогда не перешагнет мой порог!.. Я права?
Жоливаль воздержался от ответа. Пожав плечами, он направился к двери, лавируя между открытыми дорожными сундуками, из которых свешивались ленты и оборки. Когда он вышел, Марианна хотела отдать себя в руки горничной, но оказалось, что та тоже исчезла. Только слабый, словно умирающий голос ответил на ее призыв. Вбежав в ее каютку, она обнаружила несчастную Агату сидящей на койке и извергающей содержимое своего желудка в накрахмаленный передник. Ее кокетство и достоинство сразу исчезли. Осталось только маленькое существо с позеленевшим лицом, которое с трудом открыло навстречу хозяйке затуманенные глаза.
– Боже мой, Агата! Ты до такой степени больна? Но почему ты ничего не сказала?
– Оно… схватило меня внезапно. Когда я принесла поднос, я почувствовала себя неважно и, придя сюда… Так должно было быть… этот запах жареных яиц и сала! О-о-о!..
Одно упоминание о съестном вызвало новый приступ рвоты, и камеристка склонилась над передником.
– Ты не можешь оставаться так! – решила Марианна, для начала заменяя передник миской. – Есть же врач на этом проклятом корабле! Пойду найду его! Правда, вид у него отвратительный, но, может быть, он поможет тебе.
Она наскоро сполоснула Агате лицо свежей водой и одеколоном, дала ей флакон с солями, затем, натянув облегающее пальто из сукна цвета меда, которое застегнула до шеи, чтобы спрятать ночную сорочку, обмотала голову шарфом и бросилась к лестнице, выходившей на палубу между грот– и фок-мачтами. Ей пришлось приложить немалые усилия, чтобы выбраться наверх.
Как раз в это время бриг боролся со шквалом. Море проваливалось под его форштевнем, и Марианна судорожно хваталась за поручни, чтобы не съехать вниз на коленях! Выбравшись на палубу, она была поражена силой ветра, дувшего с кормы. Небрежно завязанный шарф мгновенно улетел, и длинные черные пряди затрепетали вокруг нее, как лианы. Пустынная палуба то вздымалась, то опускалась. Молодая женщина повернулась к полуюту, и ветер забил ей дыхание. Корабль убегал от шторма. Отовсюду взлетали вспененные гребни волн, а такелаж пел вокруг нее жалобные песни, тогда как в хлопках парусов чудилось чье-то недовольное ворчание. На полуюте, сообщавшемся с верхней палубой несколькими крутыми ступеньками, она увидела рулевого. Закутанный в непромокаемый плащ, он казался одним целым с кораблем, уверенно держась на расставленных ногах, с руками, впившимися в вымбовки штурвала. Подняв голову, она еще увидела, как вся, или почти вся, очередная вахта взобралась на реи, отчаянно суетясь, беря на гитовы брамсели, марсели и грот, спуская большой фок и оставляя под ветром малый, повинуясь приказам, отдаваемым через рупор с полуюта.
Внезапно с неба упало с дюжину босоногих обезьян, и они забегали по палубе. Кто-то толкнул Марианну так сильно, что она отлетела к лестнице и, вцепившись в нее, чудом удержалась на ногах. Матрос ничего не заметил и побежал дальше.
– Извините его, сударыня! Я думаю, что он просто не видел вас, – сказал сзади густой низкий голос. – Вам нужна помощь?
Марианна обернулась, отбросила слепившие ее волосы и с изумлением, к которому примешивался страх, посмотрела на стоявшего перед нею человека.
– Нет, нет… – сказала она машинально, – благодарю вас…
Он сразу же удалился гибкой походкой, словно насмехавшейся над беспорядочными движениями корабля. Ошеломленная, не в состоянии определить, что ее так поразило, молодая женщина следила за его исчезновением со странной смесью ужаса и восхищения. Ее пребывание в аду было еще слишком недавним, чтобы она не сохранила неприязнь к людям с темной кожей. Так вот, обратившийся к ней матрос был такой же черный, как Истар и ее сестры! Несколько менее темный все-таки, ибо три рабыни Дамиани были цвета черного дерева, тогда как этот казался отлитым из слегка позолоченной бронзы. И Марианна, несмотря на инстинктивное отвращение, вызванное, впрочем, злопамятством и страхом, откровенно призналась себе, что никогда не встречала человеческого образчика подобной красоты.
Босой, как и весь экипаж, затянутый в закрывавшие ноги до икр узкие холщовые штаны, из которых поднимался мощный мускулистый торс, он обладал тревожащей внешностью большого хищника. Видеть его взбирающимся по вантам, чтобы собрать парус, с ловкостью темного гепарда, было великолепным зрелищем… И увиденное мельком лицо не портило общего впечатления, наоборот!
Так размышляла она, когда ее схватили за руку и скорей втащили, чем помогли подняться, на полуют.
– Что вы тут делаете? – закричал Язон Бофор. – Какого дьявола вы вышли в такую погоду? Хотите, чтобы вас унесло за борт?
Он казался откровенно недовольным, но Марианна с тайным удовлетворением отметила, что за упреками проглядывало беспокойство.
– Я искала вашего врача. Агата сильно заболела. Ей требуется помощь, потому что, когда она принесла мне завтрак, ей стало плохо!
– А зачем она ходила за ним? Вашей горничной нечего делать в камбузе, княгиня. На этом корабле, слава богу, достаточно слуг, занимающихся внутренней службой. Позвольте, вот как раз Тоби, это он обязан следить, чтобы вам ни в чем не было недостатка.
Из камбуза появился новый негр с ведром очистков. У этого была округлая фигура с забавным седым коком на лысеющей голове. Безмятежная улыбка, адресованная хозяину, рассекла его лицо белоснежным полумесяцем.
– Пойди скажи доктору Лейтону, что в нижней рубке есть больная! – распорядился корсар.
– У вас много негров на борту? – не смогла удержаться от вопроса Марианна, при этом слегка нахмурив брови.
– А что? Вы их не любите? – отпарировал Язон, от которого не ускользнула мимика молодой женщины. – Я происхожу из страны, где они буквально кишат, и, по-моему, я рассказывал, что моя кормилица была негритянка. Обстоятельство, не совсем обычное для Англии или Франции, но в Чарльстоне и на всем Юге вполне нормальное. Однако чтобы ответить на ваш вопрос, я скажу, что здесь их двое: Тоби и его брат Натан. Ах нет, я забыл: их трое. Я взял на борт еще одного в Чьоджии.
– В Чьоджии?
– Да, одного эфиопа! Бедняга сбежал от ваших добрых друзей турок, где он был рабом, и я нечаянно встретил его в порту, куда пришел за грузом. Да вот, вы можете его увидеть вон там, он сидит верхом на рее.
Что-то вроде холодка, который не имел ничего общего с окружающей температурой, довольно низкой для этого времени года, пробежало по Марианне. Так поразивший ее человек – ей показалось, что у него действительно были светлые глаза, – оказался беглым рабом. А другие слуги, о которых упомянул Язон, тоже были беглые? Она с неприязнью вспомнила, о чем говорил Жоливаль. И поскольку она не могла вынести ни малейшего сомнения в порядочности любимого, она решила сделать обходной маневр.
– Я заметила его. Ваш «бедняга» довольно красив… и так отличается от этого, – добавила она, показывая на Тоби, опорожнявшего ведро за борт. – Он тоже беглый раб?
– Среди негров существуют различные расы, так же, как у белых. Эфиопы считают себя потомками царицы Савской и ее сына от Соломона. У них обычно более тонкие и благородные черты, чем у других африканцев… и также дикая гордость, непримиримая с рабством. Иногда у них более светлая кожа, как у этого, например. Что касается Тоби и Натана, почему вы думаете, что они беглые? Они от рождения служат моей семье. Их родители были совсем молодыми, когда мой дед купил их.
