Всю дорогу до Мадрида, то есть почти двести пятьдесят миль, нас преследовала стопятиградусная жарища. Возвращение на юг Испании принесло полное разочарование. Воскресным вечером мы пересекли её границу и отобедали в кафе в небольшом посёлке восточнее Бадахоса — у нас кончилась провизия, а все лавки, как на грех, оказались закрыты. Когда же официант попытался содрать с нас побольше, мы почувствовали себя снова в Испании.

На следующий день после нашего приезда в Мадрид прилетели мои родители. Пока они отсыпались после самолёта, мы с Ларри возились с велосипедами: чистили, смазывали, капали масло, регулировали... Ларри посчастливилось купить новую втулку к заднему колесу.

Неделю спустя, вдоволь налюбовавшись красотами Мадрида, Ма и Па взяли напрокат автомобиль. Устроив велосипеды на верхнем багажнике, мы покатили на север Португалии. Чем меньше оставалось до границы, тем больше я беспокоилась: что, если жители Центральной и Северной Португалии окажутся не столь дружелюбны, как их соотечественники-южане.

Мне не пришлось долго волноваться. После того как на границе Ма посетила туристическое справочное бюро в поисках проспектов, она вернулась не просто с горой литературы, но и двумя розами. Одна из служащих так расположилась к Ма, что преподнесла ей розы в качестве презента и в знак дружбы. На другой день в Визеу, за завтраком в кафе, Ма и Па разговорились с одной португалкой, секретаршей, которая хорошо говорила по-английски. К концу завтрака она заявила, что берёт выходной и покажет нам город и горы. Где бы мы ни останавливались, будь то городок или деревня, португальцы сразу тянулись к моим родителям, прежде всего потому, что Ма и Па путешествовали не в туристическом автобусе, одевались просто и проявляли неподдельный интерес к увиденному и к тем, с кем встречались.

Португальские пансионы и рестораны преподнесли нам настоящий сюрприз. Мы с Ларри продолжали вести палаточную жизнь. Па и Ма останавливались в пансионах или отелях, в десятидолларовых двухкомнатных номерах с ванной. Что же касается еды, то в португальских ресторанах точно знали, как угодить на наш внушительный аппетит. За два доллара с носа каждому подавали огромное серебряное плоское сервировочное блюдо, содержимого которого вполне хватало, чтобы дважды горой наполнить тарелки отварным или жареным мясом, рисом и салатом. Ещё за двадцать центов нам «нагружали» по полной тарелке тушёных овощей.

— Вот это страна, где умеют от души поесть! — объявил Ларри в первый раз, когда мы обедали в ресторане.— Я на седьмом небе! Жаль только, не знал об этом объедении раньше. Чтоб я так ел всю дорогу, пока мы ехали по югу Португалии. Неудивительно, что в здешних лавках вечно пустые полки, всё — в ресторанах!

На самом севере Португалии, у испанской границы, мы наткнулись на прилепившийся к скалам средневековый городок Валенсья-ду-Миньо с узкими мощёными улочками и старинными домами, возвышающийся над утопавшей в густой зелени долиной реки Миньо. До наших дней сохранились высокие серые каменные стены, некогда защищавшие Валенсью от вражеских нападений. За крепостными стенами простирались виноградники. Лоза высотой до семи футов приносила плоды для знаменитого «Вино верде бранко» — терпкого белого вина, производимого лишь на севере Португалии. Валенсья — безмятежное и живописное место, и мы вчетвером провели последние дни в Португалии, обследуя её виноградники и фермы, наслаждаясь едой и вином.

Мы с Ларри поставили палатку ниже городка, на поросших травой берегах Миньо, широкой реки со спокойным течением. Тихий и мирный уголок — даже шум с отдалённых ферм не проникал в эту глушь. Разве что лодка, шлёпая вёслами, медленно проплывала мимо посередине реки да птицы, опускающиеся на землю неподалёку от нас, нарушали безмолвие. По утрам мы завтракали на берегу, болтая ногами в холодной речной воде. На севере Португалии было значительно прохладнее, и мы с удовольствием расправлялись с яичницей, тостами и горячим чаем на бодрящем росистом воздухе. После завтрака, перед тем как присоединиться к Ма и Па, мы обычно пробегали трусцой по булыжным тропинкам, прорезавшим виноградники, мимо ферм и огородов, иногда наталкиваясь на стадо коров или овец.

Как и всё в Португалии, Валенсья-ду-Миньо был совершенно особенным местом. Местом, где я, наверное, могла бы жить бесконечно долго.

Двадцать третьего июня 1979 года, в испанском аэропорту Сантьяго-де-Компостела, в сотне миль к северу от Валенсья-ду-Миньо, мы с Ларри попрощались с Ма и Па. Мы не увидимся с ними до самого нашего возвращения в Калифорнию где-нибудь в следующем году, и до этого особого момента было ещё ох как далеко. Он маячил где-то там, в отдалённом будущем, за Египтом, Непалом и Новой Зеландией, которые сами казались такими далёкими.

Завтра Ма и Па вернутся в Калифорнию — домой, к друзьям,— в то время как мы с Ларри одолеем не более шестидесяти миль пути — первые шестьдесят из одиннадцати тысяч пятисот миль, которые нам осталось проехать до конца путешествия. В аэропорту, когда я смотрела на родителей, меня вдруг охватило новое, непривычное чувство; я испугалась, что могу больше никогда не увидеть сияющую лысинку Па и крохотную, пятифутовую фигурку мамы.

Я слышала: Ма и Па говорили Ларри, как они волнуются за нас, просили быть осторожными, часто писать и не беспокоиться, они обязательно переведут телеграфом три тысячи долларов в Лондон, в главное отделение банка «Барклай». (Этой суммы, по моим расчётам, должно будет с лихвой хватить до «Банк оф Америка» в Куала-Лумпур, последнего места, где мы снимем деньги со счёта.)

Слышать-то я слышала, но мне никак не удавалось сосредоточиться на том, о чём они говорили. Вновь навалились старые страхи: я боялась погибнуть под колёсами, быть убитой разбойниками, укушенной ядовитой змеёй или подхватить какую-нибудь неизвестную науке, смертельную болезнь. Боялась, как бы во время моего путешествия чего не случилось с Па или с Ма. Глядя, как они исчезают в самолёте, я гадала, увижу ли их когда-нибудь, и чувствовала себя очень одиноко.

Однако уже к обеду, после того как мы с Ларри отмахали сорок миль по ухабистой грунтовке, ведущей на северо-восток от аэропорта к Сантандеру, сильная боль в пояснице и коленях затмила тоску и тревогу по поводу гипотетических опасностей. Это было жестокое наказание, которое наложили на нас наши тела через четыре часа интенсивной нагрузки после месяца ленивого бездействия. Пристрастившись к сладкой жизни, они горько жаловались на то, что мы опять заставляем их трудиться.

К несчастью, у нас осталось только четыре с половиной дня на дорогу до Сантандера, портового города на побережье Атлантики, где-то в трёхстах сорока милях от Сантьяго-де-Компостела: нам хотелось морем добраться до южного побережья Англии, пока не вступили в силу летние расценки на билеты. Итак, нам нужно было ежедневно делать семьдесят миль по грунтовой дороге, изрытой колеями и усеянной выбоинами, борясь при этом с прибрежными кручами. Наши изнеженные колени и зады изрядно претерпели за эти четыре с половиной дня. Временами я сомневалась, доберёмся ли мы до Сантандера вообще. Но вот мы достигли цели, тютелька в тютельку,— за сорок пять минут до взлёта цен мы вкатили в здание морского вокзала и взяли два билета до Плимута.