- Дима, Дима, не буду, что ты, я же так, ну да, люблю я вас обоих, может, поэтому нервы и треплю, но я же и правда, люблю!

- Ну, и хорошо… Хорошо, Илька!

- Конечно, хорошо! И ты не жалей, Дима, ни о чём там таком, что мало ругал, или много, а как захочешь поругаться, так и… хм, вон, в ванную пойди, да поори там. Ладно, погоди, Дим, кончай, я это, я знаешь, чо сказать хотел, это, Ducati вон заказы на новый свой супер принимает, через год только продажи начнутся, а заказы принимают, а кто не успеет, тот опоздает, а всего-то четыреста штук в год будут делать, ну, этот, как его…

- Desmosedici?

- Точно. Не знаю я, что это значит, - но круто!

- Блин, да ты знаешь, забыл, наверно, хм, склероз в столь юном возрасте, - «Десмо», это десмодромный принудительный привод клапанов, - то есть, не только открываются, но и закрываются тоже принудительно, а «седичи», - по-итальянски «шестнадцать», по числу самих клапанов… Илька, гадость, хорош щипаться!

- Да, точно, я забыл, а прикинь, Дима, это же даже не версия, это же самый что ни на есть настоящий гонщик! Двести лошадей, это реальных, а не с поддувом, больше чем у «Зизера» Кавасаки последнего, у того же нечестно считают! А? И всего-то четыреста байков в год, и не очень-то и дорого, полста штук, ну, евро понятно, это в Европе…

- Ни… Ни хрена себе! А позволь-ка поинтересоваться, с каких это пор, пятьдесят тысяч евро для тебя, сударь мой, это не очень много? И ведь это ещё без растоможки в России! Да не дыши ты мне в ухо…

- Так Митька! Так в Инете ведь какой базар был? Все же думали, что такой байк тыщь двести будет стоить, вот, а он так вот, и четыреста штук всего в год…

- Так. Это вот твоё бурканье-сопение мне в ухо, как я понимаю, означает, что ты меня уговариваешь и нам тоже заказ сделать.

- Ну-у-у… Да.

- Нет.

- А…

- НЕТ!!! Обалдел ты совсем, такие байки, они ведь на обычных дорогах даже в опытных руках, - это инструмент самоубийства. Да ещё за такие бабки, блядь! Нет. Подешевле способы есть на тот свет с гордостью удалиться, хотя, конечно, и не столь эстетичные… Нет, нет, и нет.

- Нет? Ну, что ж, «Джиксер», - тоже крутой снаряд…

- Мама…

- Митя…

- Илька, ты что, опять хочешь?..

- Да-а, я всегда хочу, а ты что, не хочешь, что ли, только не ври, во-о, видишь, как у тебя зашевелился, ха…

- Мне же вставать рано, аудит же у нас… гори он огнём… давай, И-ил… Давай, чёртик из коробочки, патология ты моя, ненасытная, только давай… 69, ладно?

- Да как хочешь, а почему не в задницу, не хочешь ты, что ли?

- Хочешь. Но 69 хочешь больше… Тише ты, с гипсом своим…

Я на правом боку, я обхватил Митьку рукой с гипсом, Митька на левом боку, он мнёт мне попку, а я знаю, что ему нравится, когда я то напрягаю половинки, то расслабляю, чуть двигая бёдрами. А Митька не шевелится, ему и не надо, я так у него сосу, что ему и двигаться не надо, я у Митьки сосу, как у себя бы не сосал, а как же иначе, я ведь его люблю. А он неуч здоровенный, так и не научится, по ходу, да я и так его люблю, и даже нравится мне, как он сосёт, как мальчишка неумелый, хотя чего тут уметь, но мне нравится, и нравится вот так вот бёдрами двигать, это ведь я его в рот трахаю, так ведь выходит. А вот чего он умеет, так это весь мой член к себе пропускать, я не умею, задыхаюсь, а у него получается, и это ведь значит, что мы полностью подходим друг для друга, да и Митька так же говорит, раз мне нравится всё, как он делает, а ему нравится, как делаю я. Ага, Митя, вот как тебя пронимает-то! Я ещё плотнее прихватываю головку Митькиного члена губами, чуть прижимаю самый кончит зубами, и сильно сосу, стараясь всё делать острее, ещё острее… Ну, так ему долго не выдержать, его не то, что трясёт, судороги просто Митьку бьют! Ладно, а теперь легко, нежно, ласково, бля, я щас кончу, я выпускаю Митькин член изо рта, просовываю снизу здоровую руку, хватаюсь за ствол, прижимаю Митькин меч к низу его живота, вжимаюсь ему лицом в бёдра, под яички, сильнее, о-о-о, та-ак, зубы скрипят, что ли, кончаю, ка-ак это, КАК ЭТО ХОРОШО!.. Так, сейчас, выдох, и снова за Митькин член, и снова головка, гладкая, и не горячая, и как раз она мне по рту, в самый раз, и больше и не надо, так, головку под язык, и уздечку языком, и прижать к нёбу, соснуть, выпустить, снова в рот, прижать, ещё сильнее, Митька, гад, ты мне синяки на заднице оставишь, а он мой член не отпускает, и пока мой член у Митьки во рту, он и не ляжет. Ага, Митька дышит совсем уж прерывисто, его губы замирают у меня на члене, яички его подтянулись под самый член, да, щас он кончит, а иногда я до последней секунды этого не замечаю, а сейчас ясно, что Митька кончает. Я обхватываю губами бороздку вокруг головки, и надо сильно-сильно втянуть… Поехали… Ого, больше чем обычно, так-то во второй раз Митька не очень. Да. Здорово я его раскочегарил, всё, последние капли, всё равно, вот сколько раз и с Митькой уже, и с Прыгуном, и до них, в детдоме когда, а толком я так и не пойму, что за вкус. Ну, в детдоме я старался, чтобы вообще ничего не чувствовать, понятно, а вот сейчас всё равно не могу вкус уловить, но я всё же уловил, что у Митьки и у Женьки он разный… Всё, кончил Митька, тянет меня к себе.

- Знаешь… знаешь, Ил, я когда-нибудь умру от этого. Боги, ведь до тебя я и представить себе не мог, что это ТАК может быть, а уж было-то по всякому, думал всё знаю…

- Вот видишь, всё-таки, какой ты!

- Чего ты? Какой?

- Да такой, блин! Сам говоришь, чтобы не ревновать, а чего тогда сам-то, вспоминаешь, было у тебя…

- Это невозможное что-то, это же до тебя всё было, я что же теперь, и вспомнить не могу?

- И не моги!.. Не можи, не моги… Не ржи!

- Не ржи? Или не рги? Всё, всё, чёртик ты, однорукий…

- Слушай… Нет, ладно.

- Ещё что? Так, Илья, давай по уговору, - начал, так договаривай.

- Да пустяки, Митя, просто… нет, не пустяки. Скажи, Дима, только вот скажи, как у нас принято, по-честному, важно это, скажи, - неужели ты меня не ревнуешь, вот к Женьке, ты же знаешь, что мы с ним…

Я, сев на коленки, внимательно смотрю на Митьку, а он молчит, смотрит на меня, чего он не отвечает, бля, кажись я чего-то не того спросил, но ведь это важно, чего же он, бля, я… мне страшно, что ли…

- Тихо, тихо, Илюша, чего ты, иди сюда… Вот… Ты что, испугался, что ли? Не надо, это твоё право, - задать мне этот вопрос, и с Женей ты тоже имеешь право… Погоди, я знаю, что ты хочешь сказать, - мол, если я признаю это право за тобой, то значит, я оставляю такое право и за собой, быть с кем-нибудь, а не только с тобой… Нет. Такого права у меня нет, да оно мне и не нужно. А к Прыгуну я тебя не ревную, представь себе. Странно, должен ревновать, но не ревную…

- Правда? Это хорошо…

- Ты думаешь? Хм, что ж… Но ведь я тебя ревную, до… до боли в висках! Да не шугайся ты, сказал же, не к Женьке. А вот к твоим друзьям, - ревную. К пацанам, к девчонкам, не знаю, к кому больше, у вас такой возраст, шутки шутками, про патологию, но в твоём возрасте это нормально, хотеть всегда и везде, и без разницы с кем, все разговоры про голубых забываются, когда ты один с лучшим другом, и хочется…

- Погоди, погоди, Дима! Погоди… Так. Ревнуешь, значит, к тому, чего и не было. Хм, и в мыслях не было, ни с Виталькой, ни с Лёхой, ни с… чуть не сказал с Ромкой, а вот с Ромкой-то как раз и были мысли. Да ты! Вот не подымай мне тут бровь, губы не поджимай, я же чо, я же в том смысле, что мне кажется, что он сам, по ходу, насчёт меня того… Да не кажется мне ни хрена, уверен…

- Ёлы-палы… Ромик ваш… да с чего ты взял, Илька, да и старше он вас всех, и с девчонкой я его вижу постоянно…

- Катюха?.. Ну да… Хм, а чего старше, на год всего! А с Катюхой он да, но это… Не знаю, Дима, как тебе, понимаешь… ну, короче, я уверен. Сто пудов. С весны уверен, до того лишь думал, да особо внимания не обращал, а потом как-то он со мной прокатиться попросился… Ну, это фигня, и то, что он прижимался там, фигня, знаешь ведь, на «М-Тишке» вдвоём неудобно…