– Этот Джим был добрым малым и очень старался всем угодить, – сообщил Досон. – И он очень скоро стал таким же преданным слугой леди Фэрхейвен, как все мы, – добавил дворецкий и слегка кашлянул, видимо стесняясь своего волнения, из-за которого голос его слегка дрожал.

– Он хоть из Лондона, не знаете? А про свою родню он ничего не говорил?

– Мне известно, что по тем дням, которые бывали у него выходными, он навещал своих родных, – отвечал Досон. – Но он не говорил, где они живут, в каком районе города их дом. Обмолвился только однажды, будто бы отец его тоже в услужении.

– Благодарю вас, Досон. Хоть что-то есть, чтобы можно было двигаться дальше. Да, а деньги у него были, не знаете?

– Если он и взял что с собой, так только то, что еще не израсходовал из своего жалованья.

– Но эти деньги мы нашли с вами в его комнате, – напомнил Нейлор дворецкому.

Досон нахмурился.

– Что, если Джим увидел, как лорд Эшфорд убивает хозяйку, а лорд Эшфорд дал ему денег, чтобы тот исчез и сидел тихо? Вы о такой возможности не подумали, господин Нейлор? – спросил после некоторого размышления дворецкий.

– Так выходит, что не такой уж этот Джим был верный, как вы думали?

– Знаете, он был у нас человек новый. И потом, подкупить можно почти каждого.

– Эта возможность непременно должна приниматься во внимание, господин Досон, – проговорил Нейлор, благодарно улыбаясь дворецкому. Инспектору всегда доставляло немалое удовольствие наблюдать за тем, как опрашиваемые незаметно втягиваются в расследование, и вот уже человек высказывает мысль, которая может помочь разгадке тайны. – Я бы попросил вас, – добавил Нейлор, – если вы еще что-то узнаете или что-то такое надумаете, сообщите мне, пожалуйста.

– Разумеется, господин Нейлор. Нейлор помедлил на ступеньках крыльца.

Можно расспросить лакеев постарше. Если повезет, то отец Джима, скорее всего, работает где-нибудь в Мэйфэйре, а не у каких-то богачей Цитадели. Эта часть работы, связанная с розысками и сбором информации, самая нудная. “Зато, – подумал Нейлор, – она заставляет быть в форме – все время собран, все время начеку”.

После двух дней тщетных расспросов во многих домах он все же решил последовать совету лорда Фэрхейвена.

Конечно, старый крючкотвор не стал показывать Гидеону завещание, но он подтвердил то обстоятельство, что леди Фэрхейвен сравнительно недавно внесла в него изменения. Это было немаловажно.

– Не могли бы вы сказать мне, сколько выиграет лорд Эшфорд благодаря этому новому завещанию, господин Рересби?

– Я не вправе сообщать вам, сколько выиграет лорд Эшфорд, – отвечал стряпчий.

– Что ж, придется подождать оглашения воли покойной. Я очень благодарен вам, господин Рересби. Вы мне очень помогли.

– Надеюсь, что это так, господин Нейлор. “Так, значит, она изменила свое завещание в пользу Эшфорда, – подумал Гидеон. – Боюсь, леди Джоанна, что дела складываются не в пользу вашего старинного приятеля. Если он знал про завещание…”

Гидеон остановил экипаж и попросил кучера отвезти его в Ньюгейт.

Тони изо всех сил старался не слышать воплей нового заключенного, визжавшего и ревевшего так, словно он попал в дом для умалишенных, а не в тюрьму, и пытался понять умозаключения Марка Аврелия. Джоанна прислала несколько книжек, но Тони до сих пор не решил, то ли она этой посылкой захотела выказать свое чувство юмора, то ли она всерьез считала, что такое чтение для него будет полезным. Во всяком случае, древнеримского императора он предпочел “Мученикам” Фокса и сочинению Уильяма Ло под названием “Призвание к благочестивому и святому житию”. Тони мог согласиться с мнением, гласящим, что in extremis[10] человеку свойственно обращаться к Богу или к философии. Но сейчас, если бы его что-то развеселило, то помогло бы гораздо больше, чем душеспасительные проповеди. Положение у него и без того достаточно серьезное. Тони хотел отшвырнуть книгу в сторону, чтобы поискать картежников, которых он побожился избегать, как чумы. В этот момент его пригласили в комнату для посетителей.

Тони был неприятно удивлен, когда обнаружил, что к нему пришла не Джоанна, а тот самый детектив с улицы Боу, который арестовал его.

– Что вам угодно, Нейлор? – с порога накинулся он на инспектора, почти не стараясь скрыть враждебность тона.

– Мне бы хотелось задать вам ряд дополнительных вопросов, милорд, – ответил Гидеон. – Леди Джоанна Барранд наняла меня, желая благополучного для вас исхода дела.

Тони почувствовал себя еще более униженным, чем тогда, когда его арестовывали. Здесь он беспомощен, беззащитен, бессилен, а Джоанна тратит на этого Нейлора, наверно, все деньги, которые выдают ей родители на карманные расходы. Вот уж никогда не думал, что придется и такое презрение с ее стороны терпеть. Благодарности за заботу он не испытывал. Только разозлился.

– Я не приму этого благодеяния, – заявил он. – Можете считать себя уволенным.

Нейлор поднял на Тони безмятежно голубые глаза.

– Присядьте, милорд, прошу вас. Опасаюсь, – добавил он, – что не в вашей власти уволить меня, коль скоро не вы меня нанимали.

– Чего это Джоанна вздумала? – спросил Тони, усаживаясь.

– Полагаю, что она пожелала помочь вам, – отвечал Нейлор с легкой издевкой. – Почему вы противитесь моим розыскам, милорд? Или вы что-то имеете против меня? – спросил он настолько смиренно, что это заставило Тони приглядеться к нему попристальней.

– Вы обманчиво мягкий человек, правда, Нейлор?

– Мы уже обсуждали с вами эту тему, – отметил Гидеон. – Итак, милорд, если вы невинны, то всякое дальнейшее расследование способно лишь пойти вам на пользу.

– Мне одно невыносимо – опека Джоанны, – простонал Тони.

– А брать деньги у леди Фэрхейвен? Вы полагаете, что это не так стеснительно?

– Черт бы вас побрал, Нейлор. Та меня любила. И я про это знал. И знал, чем именно сумею отблагодарить ее. Ей принадлежали моя дружба и восхищение ею.

– А леди Джоанной вы, стало быть, не восхищаетесь? Я-то думал, что вы дружите с детства.

– Конечно, она мне дорога, но это совсем другое. Джоанна – незамужняя молодая девушка, репутация которой пострадает, если узнают, что она затеяла. И она меня не любит так, как любила меня Клодия.

Гидеону очень хотелось задать хорошую трепку этому лорду Эшфорду. До чего же самодовольный глупец! Гидеону достаточно было посидеть несколько минут в обществе юной леди, чтобы понять: девушка влюблена в этого безмозглого недоросля. Он столько лет дружит с нею – и ничего не видит!

– Мне понятно, Нейлор, – продолжал тем временем свою речь Тони, – то, что я скажу, прозвучит не в мою пользу. Ведь получается, что я как будто охотник за богатым приданым. Но тут уж ничего не поделаешь. Хотя не совсем так это было. Леди Фэрхейвен и я – мы были добрыми друзьями. С ее стороны была любовь, с моей – восхищение, и мы могли надеяться, что мое восхищение перерастет в более сильное чувство, когда мы поженимся. Она знала, что мне нужны ее деньги, чтобы спасти Эшфорд. Но знала она и то, что я о ней забочусь. Ведь все могло получиться у нее гораздо хуже, всякое же бывает.

– Как с лордом Фэрхейвеном, скажем?

– Она его не выбирала. Родители сбыли ее с рук, когда ей было только семнадцать, хотя все это обернулось очень счастливым супружеством, судя по тому, что она мне рассказывала.

– Нет, я имел в виду нынешнего лорда Фэрхейвена.

– Вы про Марка Хейлзуорта?!

– Вам он не под душе?

– Это очень мягко сказано, – ответил То-ни с усмешкой. – Видите ли, Нейлор, я знал его еще в школе. Такая холодная рыба. И, кроме денег, его ничто не волнует.

– А теперь расскажите мне еще раз, что произошло в ту ночь, – попросил Гидеон, на времл оставив разговор об интригующей фигуре лорда Фэрхейвена.

– Я все уже вам рассказал.

– Еще раз расскажите.