Закон не срабатывал. Дивы не желали с этим мириться.

Я все ждал, что сейчас в комнате появится кто-то из банкирского дома Карас чтобы прикончить меня.

Но вместо этого заявились Горбанюк со Светой. Думаю, излишне упоминать, что у Горбанюка вытянулась физиономия. Он даже не обратил внимание на мой синяк. У Светы же сделалось такое лицо, будто она сожалела, что у меня нет третьей ноги. На ее шее болталась портативная «Минольта». Еще чего доброго сделает снимок! Я разразился кучей не самых лестных эпитетов в адрес тех, кто имеет обыкновение входить без стука. Им оставалось только очистить помещение.

Интересно, кого еще принесет с утра пораньше?

Через некоторое время раздался стук в дверь.

– Можно?

Видимо, Горбанюк со Светкой сидели в холле и видели как норвежки уходят. Нужно сказать, что удалились те не солоно хлебавши. Особенно Лив. Слишком велик был психологический пресс. Когда твой мозг сверлит одна единственная мысль: сегодня – твой последний день, сегодня – твой последний день, это как-то не способствует повышению потенции.

Я уже успел что-то на себя напялить, и Горбанюк наконец соизволил обратить внимание на синяк.

– Что-нибудь случилось? – поинтересовался он, впрочем, без особого сострадания в голосе.

– Разумеется, – парировал я. – На свете каждый день случается невообразимо много интересного. А что, собственно, ты здесь потерял? Или программа отдыха без корректировок с моей стороны тебе уже кажется излишне пресной?

– Да нет, – замялся он. – Мы просто хотели… В общем, мы хотели спросить, как продвигается расследование.

Вон оно что! Светлана допекла! Моя цыпочка! А я-то после вчерашнего разговора с Лили голову ломал, как мне побыстрее отыскать Горбанюка. Ведь я даже не догадался спросить, в какой гостинице он остановился.

– Расследование продвигается весьма успешно. Вчера я победно рапортовал Лили, не забыв упомянуть о твоем участии, и она попросила в ответ сообщить, что жалует тебе аксельбант на левое плечо.

– Спасибо, – Горбанюк вздохнул.

– Еще она просила передать, чтобы ты прокатился на денек в Бильбао, в наше испанское представительство. Там уже тебя ждут.

– Зачем? – Он напряженно замер.

– Нужно доставить сюда две единицы огнестрельного оружия: а именно – «узи» и парабеллум.

– Я серьезно.

– И я серьезно.

– Нет, я, действительно, серьезно, – продолжал он гнуть свою линию.

Но я тоже был не лыком шит:

– Так ведь и я, действительно, совершенно серьезно.

– Ну уж нет! – Он вскочил. – А если меня загребут в полицию? Здесь слишком жарко даже на пляже, я уж молчу о местных тюрьмах.

– С одной стороны ты прав, – согласился я, – но с другой мы ведь должны быть во всеоружии в свете предстоящих событий.

– Мы?! – буквально захлебнулся он.

– Ну, конечно! А для кого, ты думаешь, эта артиллерия?

Несмотря на всю плачевность ситуации, я с трудом удержался от смеха. В памяти всплыла фраза Остапа Бендера: «Я вам дам парабеллум».

– У тебя есть лист бумаги? – воинственно поинтересовался Горбанюк.

– Кажется, в ящике письменного стола я видел стопку. А зачем тебе?

– Хочу написать заявление об уходе по собственному желанию. И нужно же было тебя здесь встретить!

Он направился к письменному столу, извлек чистый лист бумаги и принялся что-то быстро строчить.

– Может, сначала позвонишь в Ярославскую область? – подал я голос. – Посоветуешься с законной супругой?

– Нечего советоваться!

– Ну ты и трус, – брезгливо проговорила Света.

– Тебя не спрашивают!

Он протянул мне исписанный лист. Это была фирменная почтовая бумага отеля. В правом верхнем углу красовался Купидон с луком, под которым витиеватыми буквами было написано «Вавилон любви». Впрочем, вместо стрелы Купидон был вооружен предметом несколько иного свойства. И наконечник у предмета были отнюдь не таким острым, и оперение шарообразное.

– Я думаю, Лили может это неправильно понять, – озабоченно произнес я, тыча пальцем в рисунок.

Мое замечание его слегка охладило.

– Хорошо, я напишу заявление по всей форме и сам отправлю в контору. Порви это.

– Ну ты и трус, – еще раз проговорила Света, мобилизуя все презрение и брезгливость, на которые только была способна.

– Его можно понять, – предприняв очередной маневр, великодушно вступился я за Игоря Артемьевича. – Он ведь у нас теоретик. Хорошо, ты только привези оружие, а уж дальше я как-нибудь сам, с обеих рук…

Через двадцать три минуты он согласился. С помощью знаний, почерпнутых в книге «Момент истины», мне удалось уверить его, что я буду стрелять с обеих рук, не забывая при этом безостановочно «качать маятник». Одним словом, устрою «пляску по-македонски».

Сложнее всего было заставить себя выйти из номера. Зловещие призраки Квадрата и Левого Хука заполонили сознание, и если в нем еще оставалось место, то для не менее зловещих призраков доктора Мебеля и банкира Эмилио Караса. Правда банкира Караса мне пока не доводилось видеть, и я, соответственно, не знал, как он выглядит, поэтому представлял его себе тем самым испанцем из барселонской пиццерии, который прижимал к уху трубку мобильного телефона.

Все же я был теперь не один – в обществе Светы и Горбанюка. И я, наконец, решился выйти.

Варвара по пути нам не встретилась. В холле проходил процесс приема очередной туристической группы. Стараясь не привлекать к себе внимание – задача, с которой бы не справились и титаны, учитывая цвет светкиных волос, – мы выскользнули из гостиницы и отправились на автовокзал. Выяснилось, что единственный прямой автобус до Бильбао отходит через пятнадцать минут. Вот так удача! Горбанюк изучил расписание – буквально обнюхал его словно пинчер – и объявил нам, что вернется лишь завтра к двум часа дня.

– Ничего не поделаешь, – смирился я, – до тех пор придется отбиваться с помощью стилета и кастета.

Он поморщился, вытер со лба пот.

– Надеюсь, что автобус будет с кондиционером.

– Ну, Испания – цивилизованная страна…

И вот тут-то все началось! Мимо на роликах прокатилась Варвара. Лифчик и шорты на ней были светло-салатного цвета. Я принялся лихорадочно рыскать взглядом, пытаясь обнаружить ее сообщников и заметил озирающегося по сторонам господина Галагана. Ее папашу. В руке у него был зажат портфель, в зубах – огромная сигара. Ни дать, ни взять – мистер Твистер.

Я попытался проанализировать, что все это могло означать.

Горбанюк тем временем влез в автобус и помахал нам на прощание рукой. Тронувшись с места, автобус плавно вырулил на дорогу.

Мимо вновь прокатилась Варвара. Она описывала какие-то концентрические кривые, в эпицентре которых находились мы. Ее папаша же находился где-то в перигелии, если рассматривать нас как светило. Проезжая мимо, Варвара каким-то чудом не наскочила на него. Потом она врезалась в безмятежно движущихся на посадку туристов, сшибла с ног здоровенного молодца, шлепнулась сама, а сверху на них свалилось еще несколько. Господин Галаган развернул сигару в сторону происшествия, но, к счастью, в этот момент на поверхности торчала лишь одна Варина нога с роликом. Колесики крутились словно бешенные. Господин Галаган вздохнул и направился к выходу.

– Видишь ту девчонку на роликах? – обратился я к Свете.

– Вон ту корову, которая заварила всю кашу?

– Именно. Мне нужно, чтобы ты проследила за ней. Аккуратненько так. Чтобы она ни о чем не догадалась. Потом все подробно расскажешь. Вечером. Идет?

– Идет! – У нее загорелись глаза. – Только мне нужны наличные. Горбанюк уехал, а я забыла у него взять.

Я в спешке сунул ей сто тысяч песет и помчался вслед за чрезвычайным и полномочным. Тот двигался вдоль центральной улицы, всматриваясь в названия отелей.

– Неосмотрительно с вашей стороны, – проговорил я ему в спину.

У него чуть было не вывалилась изо рта сигара.

– Но откуда вы…

Казалось, он борется с искушением меня потрогать.

– И вообще, – нашелся он, – у меня лопнуло терпение. Сколько можно?!