Вряд ли можно утверждать, что личные дела Варвары Галаган не минули пристального ока ее родителей. Выудить, во всяком случае, из них удалось немногое. С шестнадцати лет Варвара практически с ними не жила, с восемнадцати была полностью предоставлена себе самой, часто наезжая к родителям за границу, но надолго не задерживаясь. Почти в совершенстве владела испанским, немного – китайским и корейским. Единственная близкая подруга, о которой было известно родителям, проживала сейчас в Испании, – вышла замуж за барселонского банкира Эмилио Караса. Так что все дороги, как говорится, вели на Пиренеи. Тем более, что в московской квартире семьи Галаган была найдена открытка с видом крепости, расположенной на верхушке скалы и очень напоминающей «Ласточкино гнездо». На обратной стороне имелась надпись:

«Тело мое загорело и натренировано, после серфинга оно покрывается морской солью, после боулинга – потом, однако вечером я умащиваю его благовониями. ОНО ЖАЖДЕТ ТЕБЯ! Лорет.»

Я было подумал, что Лорет – это имя, а Варвара Галаган – лесбиянка. Но, внимательнее вглядевшись в открытку, заметил, что изготовлена она в Лорет де Мар, и что это – городок на побережье Испании. Еще в комнате Варвары висела огромная фотография корриды. На ней был запечатлен тореро, с гордостью застывший над тушей поверженного быка.

А еще я отыскал тетрадку с ее школьным сочинением на тему «Дети тьмы», и к ней впечатляющую подборку вырезок из различных советских и иностранных газет, посвященных незавидной доле детей и подростков в странах капиталистического мира. Впрочем, не только капиталистического. В сочинении упоминался и Северный Вьетнам. Однако слова «Северный Вьетнам» были решительно вычеркнуты красным карандашом. Я обратил внимание, что упор в сочинении сделан на страны, где в разное время работал ее отец.

– Хотелось бы услышать ваши комментарии, – проговорил я, протягивая ему тетрадку.

Галаган прочитал сочинение. Не возникало сомнений, что видит он его первый раз в жизни.

– М-м-м… – проговорил он.

– Скорее всего, это школьное сочинение не имеет никакого отношение к исчезновению вашей дочери, но я должен проработать все возможные версии. Почему-то, она сконцентрировала внимание на положении детей в странах, непосредственно связанных с вашей дипломатической службой, хотя это общая проблема всех детей земного шара.

– Что же в этом удивительного? – Он пожал плечами. – Ведь гораздо легче писать о том, что видел собственными глазами.

– А вот в этой подборке, которая состоит исключительно из материалов, касающихся вышеназванных стран, отдельные места выделены фломастером. Честно говоря, они не кажутся мне особенно актуальными или ключевыми по сравнению со всем остальным материалом. Может быть, просветите меня, в чем тут дело?

Пришлось ему просмотреть и ворох газетных заметок.

– Вы правы, – проговорил он после долгого молчания. – Выделенные места ничем особенно не примечательны. Думаю, все дело в потоке Вариного сознания. Теми его вывертами, круговоротами и завихрениями, которые имели место в момент ее подготовки к написанию сочинения.

Мне оставалось только порадоваться, что и в самом деле ничего не указывает на какую-либо связь между сочинением и исчезновением младшей Галаган. Иначе пришлось бы заняться моделированием потока сознания Варвары образца десятилетней давности, а, как известно, нельзя войти дважды в одну и ту же реку.

И все же я не сдавался.

– Варвара всегда подходила так основательно к выполнению школьных заданий? Это прямо не сочинение, а целый реферат. И если да, то почему сохранилась только эта тетрадка?

В ответ чрезвычайный и полномочный посол промычал нечто нечленораздельное. Вне всяких сомнений политическое и экономическое положение Андорры он знал куда лучше, чем собственную дочь. А о чем знала лучше его супруга, и вовсе оставалось загадкой. Старшие же дети Галагана (сыновья) в настоящее время проходили стажировку на каких-то предприятиях в Японии. Пришлось добывать сведения в поте лица своего.

Одним из источников информации оказался школьный альбом. Выпускной альбом десятого «А» класса. Большинство детей в нем были изображены этакими юными монстрами: угрюмыми, нахальными, капризными. Или Варвара училась в какой-то особенной школе, или фотограф, который готовил альбом, был детоненавистником. Я принялся за альбом, засучив рукава, и вскорости мог порассказать о бывших одноклассниках Варвары много занимательного. Я бы и вам рассказал, если бы это имело отношение к делу. Но из того, что удалось нарыть, к делу, к сожалению, почти ничего отношения не имело. К примеру, я выяснил, что Боря Агафонов недавно выбросился из окна – ну и что? Нет, факт, разумеется, прискорбный, но как я могу его использовать? Игорь Бурденко сделался модным закройщиком – бывает, а Лора Стенина защитила кандидатскую диссертацию, что тоже иногда случается. Лишь одна информация всерьез привлекла мое внимание: Сима Отс – самая красивая девочка в классе – тоже исчезла. Причем, практически одновременно с Варварой.

Признаюсь, эта информация настолько меня заинтересовала, что я тут же позвонил ее матери.

Встречу я назначил в «Блудном сыне». Хотелось поговорить в непринужденной обстановке, тем более, что счет, сопутствующий разговору, можно было включить в смету расходов.

– Вы из милиции? – первым делом поинтересовалась она.

– О, да! – проговорил я обиженно. – «Блудный сын» – как раз то место, где обычно назначают свидание оперуполномоченные. В повестках так прямо и пишется: «Ресторан „Блудный сын“, третий столик от окна, в 19–00. За неявку по неуважительной причине…» и т. д. и т. п.

– Но вы сказали, что хотите поговорить о Симе, – она была в некотором замешательстве.

– Хочу, и, возможно, смогу быть вам полезен, но в органах правопорядка я не служу. Я – частный детектив и в настоящее время действую по поручению господина Галагана.

– Как вы сказали? – Голос ее дрогнул.

– Господина Галагана, – повторил я, выкладывая на стол подписанную послом доверенность.

– Ах, вот оно что, – воскликнула Отс-старшая, не глядя на бумагу. – Ну да, разумеется, он себе это может позволить.

– А вы знакомы?

– Конечно, ведь наши дочери учились в одном классе.

– Я установил, что исчезли они приблизительно в одно и то же время.

– Какое это имеет значение? – Голос ее сделался холодным. – Ищите-то вы Варвару, а не Симу.

– Да, но здесь возможна прямая связь. Вам это не приходило в голову?

– Естественно! Мне приходило в голову все, что только могло прийти! Но в последнее время они практически не общались. И потом, Симочка исчезла все же на несколько дней раньше, чем Варвара. Вряд ли…

На глазах ее навернулись слезы.

– Ну, ну. – Я положил свою ладонь поверх ее ладони.

– Чего вы добиваетесь? – воскликнула она, отдергивая руку. – Если желаете, так сказать, подработать по совместительству, то имейте в виду, что денег у меня нет. Ее уже ищет милиция. Хотя, конечно, больше имитирует поиски…

Она не договорила. Губы ее задрожали.

– Не стоит отчаиваться, – принялся убеждать ее я. Разговор явно не складывался. – Я отнюдь не претендую на ваши деньги…

– Которых нет, – вставила она.

– Просто допускаю, что в процессе поисков Варвары могут проясниться и обстоятельства исчезновения вашей дочери. А, может, даст Б-г, и сама она тоже отыщется.

– Вы себе не представляете, что она для меня значит! Фактически все свое детство я проболела, и, когда впервые пришла к гинекологу, выяснилось, что мне категорически запрещено рожать. Сначала требовалось пройти длительный курс лечения. Но годы шли, я лечилась, а мнения своего гинекологи не меняли. Тогда я поняла, что если так пойдет и дальше, то я навсегда останусь бездетной. И я скрыла свою беременность от медиков. Появилась лишь, когда была уже на восьмом месяце. Предотвратить роды уже не представлялось возможным, и я родила. Под капельницей. При этом и я, и ребенок постоянно находились между жизнью и смертью. От рождения у Симочки было общее заражение крови. Мне пришлось бросить любимую работу и долгие годы посвятить лишь одной цели – поставить ее на ноги. И мне это удалось! Представляете? Удалось! Но теперь она исчезла, и я даже не знаю, жива ли она…