В ее горле родился какой-то странный булькающий звук и она надолго замолчала. Потом ей, видимо, удалось взять себя в руки.

– А какую работу вы из-за этого потеряли? – решился, наконец, спросить я.

Она пожала плечами.

– Нельзя же быть таким любопытным.

– Профессия… – каркнул я, как бы извиняясь.

Она снова пожала плечами.

– У меня была достаточно редкая специальность – театральный критик…

С такой мамой Сима, безусловно, могла быть самой красивой девочкой в классе. Отс-старшая до сих пор сохранила женственность и обаяние. На ней было вязанное платье бутылочного цвета с широким горлом, которое ей очень шло, и я почему-то был уверен, что вязала она его себе сама. За время нашего разговора она впервые улыбнулась.

– Оставим эту болтовню. Ведь вам нужны сведения, не так ли?

– Да, но ради общего дела, мы же с вами союзники, – заверил я.

– Возможно. – Она смотрела на меня уже с симпатией.

– Когда исчезла ваша дочь?

– Девятого февраля. Ушла на работу и не вернулась.

– И не оставила никакой записки?

– Нет, но… – Она пристально вгляделась в меня. Потом продолжила: – Через день от Симы пришло письмо, которое было брошено в Москве. В милиции я ничего об этом не сказала, иначе бы они совсем отказались от поисков. Так что не подведите меня.

– А что было в письме?

– Она сообщала, что нашла хорошую работу. Но жить ей придется далеко, поэтому она уехала, заранее не предупредив. Была уверена, что иначе я ее не пущу. Конечно, я бы не отпустила!

– Так, может, с ней все в порядке?

– Вот видите! – Она всплеснула руками. – Как предусмотрительно я поступила, не рассказав о письме в милиции… Во-первых, она обещала и в дальнейшем хотя бы раз в месяц писать…

– А больше писем не было?

– Нет. А, во-вторых…

– Можно мне взглянуть на него?

Отс-старшая замерла в нерешительности.

– Я бы не хотела лишних неприятностей.

– Обещаю!

Она порылась в сумочке, извлекла сложенный вчетверо лист и протянула мне. Там было всего несколько строк:

«Мама! Все в порядке! Мне предложили хорошее место. Это далеко, и я уезжаю не попрощавшись, во избежание душераздирающих сцен. Писать буду раз в месяц. Пришлю денег. Сима.»

Я вернул письмо Отс. Нельзя сказать, чтобы оно было пронизано теплотой и любовью.

– Это ее почерк?

– Конечно.

Удивительно.

– А какое у Симы образование? – поинтересовался я.

– Разумеется, высшее. Она – экономист. Причем, очень толковый, закончила экономическое отделение МИМО. Но кого это здесь интересует?

– Вот именно, – подтвердил я.

Она удивленно вскинула брови.

– Что вы хотите сказать?

– Кого это здесь, в России, интересует, – повторил я, сделав ударение на названии страны, проявляющей полное безразличие к хорошим экономистам.

– Я вас умоляю, – она протестующе подняла руку. – Наши экономисты не нужны нигде. Там, где, в принципе, нужны экономисты, имеется достаточно своих.

– А Сима владеет какими-нибудь иностранными языками?

– Да, английским.

– А испанским?

– Нет, только английским. А почему вы спросили? Б-же мой! – ахнула она. – Вы что-то знаете?

– О вашей дочке – пока ничего. Я пытаюсь нащупать параллели.

– Значит, вам известно, что Варвара в Испании?

– Есть такое предположение: во-первых, она владеет испанским, а, во-вторых, лучшая ее подруга живет в Барселоне.

– Ада Бочарова?

– Да, хотя фамилия у нее сейчас другая – Карас.

– Когда-то я хотела, чтобы Симочка дружила с ними.

– Почему?

– Ну, девочки из интеллигентных семей… Этот боров ведь был дипломатом.

– Кто?

– Варин отец.

– Он и сейчас дипломат.

– Да? – Она поджала губы. – Неужели удержался? Какие они все-таки стойкие. Будто оловянные солдатики.

– И Симочка с ними дружила?

– Не очень у нее получалось. Говорила, что они скучные. Да и ревновали они к тому, как она выглядит да как учится. И ведь одевались намного лучше, а мальчишки все равно бегали за Симой. Красивые и умные. Впрочем, с Адой Симочка одно время дружила, пока в девятом классе не появилась Варвара…

Мимо прошествовала официантка Барсик, заинтересованно скосив глаза в нашу сторону.

– Да вы ешьте, – спохватился я. Стол буквально ломился от яств.

– Да, да, конечно, – проговорила она, продолжая смотреть на меня странным взглядом.

– Что вам налить?

– Все равно.

– Водку? Шампанское?

– Шампанское.

Я осторожно опустил горлышко бутылки в бокал и долго боролся с пеной.

Она спрятала письмо, извлекла из сумочки фотографию и положила на стол.

– Это кто? Ваша дочь?

– Да. – Только секунду назад она улыбалась, а сейчас с трудом подавила рыдание.

Я взял снимок в руки. Неожиданно что-то случилось. Огненная волна прошлась по телу, испепеляя внутренности. Наверное где-то в организме у меня перемкнуло проводку. Я с трудом перевел дух.

С фотографии на меня смотрела… МАЛЫШКА!

– Я помогу вам ее найти, – буквально прохрипел я.

– Правда?

– И никаких денег не надо…

Третьего июля, в среду, самолет доставил меня в Барселону. Оттуда на автобусе я добрался до Лорет. И на кого бы, вы думали, я наткнулся на автовокзале? На Варвару Галаган!

Она лениво прогуливалась по залу ожидания в голубом бюстгальтере, такого же цвета шортах и ела мороженное. Я смотрел на нее, не веря собственным глазам. Ну кто бы мог предположить такое? Попадание в яблочко! Можно победно рапортовать Лили и отправляться домой. Пришел! Увидел! Доложил!

Тут же я вспомнил про ту фотографию, и пыл мой несколько поостыл.

Я решил, что не мешает проследить за Варварой, чтобы сообщить клиенту адрес, по которому обитает его толстозадое чадо.

Варвара доела мороженное, вытерла рот рукой, затем извлекла из болтающейся на плече сумки ролики и переобулась. Потом кое как выбралась из здания на улицу и покатила в сторону моря.

Пришлось вспомнить армейские времена, когда приходилось бегать с полной выкладкой в тридцатиградусную жару. Роль полной выкладки выполнял чемодан. За женщиной, которая едет на роликах, не так-то легко угнаться, даже если у нее напрочь отсутствует талия. Темные очки съехали мне на кончик носа, я тяжело и шумно дышал. Отдыхающие шарахались от меня в разные стороны, а тех, кто не проявлял должной прыти, я поощрял чемоданом.

Наконец, Варвара вкатилась в холл гостиницы под названием «Вавилон любви». Когда я ввалился туда же, буквально волоча по полу языком, она стояла у стойки в служебной части помещения и о чем-то беседовала с портье.

Я заметил, что привлек внимание двух женщин, на которых кроме условных плавок ничего больше не было надето. Они с интересом разглядывали меня, словно это я был голый, а не они. Затем одна что-то сказала другой не то по-голландски, не то по-грузински, и обе рассмеялись.

Я поспешил к стойке в надежде что-то услышать из разговора Варвары с портье, поскольку к тому моменту уже кое что понимал по-испански, но она как раз проговорила: «Аста маньяна»[26], – и укатила куда-то за пальмы. Портье выжидающе уставился на меня, и не успел я опомниться, как заказал номер.

Цены здесь были убийственные, не при господине Галаган будет сказано. Зато в номере оказался кондиционер. Я разделся, принял душ и в блаженстве растянулся на накрахмаленных простынях.

Что бы там ни утверждали пессимисты, а жизнь прекрасна!

Было слышно, как за распахнутым окном плещется море.

Конечно, жаль, что дело закончилось, по сути, не успев начаться. За свой счет здесь оставаться не имело смысла. Особенно в таком дорогом отеле. Да еще после этих разорительных операций с чилийским кофе.

Я потянулся к телефону, предвкушая победный доклад. Но та фотография! Как же быть с той фотографией?

Дольше тянуть было невозможно. Галаган дожидался сейчас в Андорре около одного из уличных телефонов-автоматов. И, наверное, сходил от нетерпения с ума.