– Значит, так надо, – улещивал его Юрико голосом домашнего лекаря.

– Какие-то еще подозрения! Бред! – возмущенно прокукарекал Жопес.

Беседа наедине затягивалась. Жопес начал изнывать, затем не на шутку встревожился.

– Пора бы ему уже, – сказал я и посмотрел на часы.

– Что значит, пора?! На что вы намекаете?! – тут же взорвался Жопес.

Наконец, Таня Павлинова грациозно выплыла из кабинета. Следом двигался Джаич. Жопес мигом бросился к ним.

– Теперь я вправе поинтересоваться, о каких подозрениях идет речь?

– Пока ничего конкретного вам сказать не могу.

– А мне? – поинтересовался Юрико.

– Вам тоже.

Еще бы!

Юрико разочарованно вздохнул.

– Безобразие! – воскликнул Жопес.

Затем схватил Павлинову в охапку и поволок к двери.

– Ты ее там случайно не изнасиловал? – осведомился я.

– Почему ты так решил?

– Когда она выходила, у нее был слишком довольный вид.

– Она сама кого хочешь изнасилует, – подал голос Юрико.

– И давно она у Тухера?

– У кого?

– Ну, у Жопеса.

– А, недавно. Думаю, недели три.

– Занятная особа, – загадочно произнес Джаич, и я подумал, что он ее или она его – суть не так важно.

После моего доклада полуголым «голым пистолетам», ошалевшим от подобного развития событий, – еще бы! Вместо заурядного хулиганства постоянно растущая гора трупов, – мы с Джаичем отправились в ресторан.

Откровенно говоря, я совершенно не разделял воодушевления Джефферсона и КН. Дело приобретало все более угрожающий оборот. В наличии имелось уже двое убитых, не считая парижан, а следствию не удалось продвинуться ни на шаг. Напротив, количество версий неудержимо росло, а за деревьями, как говорится, леса не видно.

Ресторанчик оказался так себе, не чета «Блудному сыну». Мы заказали по порции говяжьей вырезки и салат. Джаич большими кружками поглощал пиво.

– Версий много, – начал я, – но все же наиболее впечатляющей выглядит версия КГБ. На втором месте – моя, с маньяком.

– КГБ здесь ни при чем, – отрезал Джаич.

– Ну да, конечно! Другого я от тебя и не ждал. Разумеется, можно отбросить версию КГБ как самую взрывоопасную и создавать перед семьей Сосланд видимость активной деятельности. Но эдак всех берлинских антикварщиков перещелкают одного за другим. Тогда уж лучше сразу расписаться в своей полной беспомощности.

– Это не КГБ, – стоял на своем Джаич.

– Разрешите полюбопытствовать, откуда такая непоколебимая уверенность?

– Комитет никогда не станет заниматься подобным маразмом. Появись у них интерес к вывезенным из страны ценностям, они бы инсценировали ограбление, а не стали бы поливать их из аэрозольных баллонов. Какой смысл?

– Ага, значит, ты все-таки признаешь, что наиболее вероятной причиной происходящего является чей-то интерес к предметам, вывезенным именно из России. Ведь в антикварных магазинах продаются отнюдь не только они.

– Но православные иконы есть практически у каждого. А помимо этого, фаянс, фарфор, книги, раритеты. Скажем, у Бенеке недавно было несколько писем Алексея Толстого, а у Ризе имеется скрипка работы мастера Батова.

Всей этой информацией его, разумеется, снабдил Юрико.

– Ты понимаешь… – Я отсек от своей вырезки приличный ломоть и усердно заработал челюстями. – Конечно, в данных действиях смысл уловить нелегко, но не мне тебе объяснять, что КГБ – организация архихитрая и изощренная. Догадаться об истинных мотивах их поведения вообще не всегда возможно.

– Кто бы мог подумать, – иронически отозвался Джаич. Вокруг него уже клубилось облако «Партагаза».

– Не вижу ничего хорошего, если расследование пострадает из-за твоей хронической привязанности к этой организации, – настаивал я. – Ты даже не хочешь рассмотреть всерьез эту возможность, хотя, пожалуй, только КГБ под силу подобные манипуляции с замками и сигнализацией.

Я посмотрел на него с вызовом. Последний довод представлялся мне достаточно веским.

– Как ты думаешь, кто такая Таня Павлинова? – неожиданно поинтересовался Джаич.

– То есть как это кто? Любовница Жопеса. Хотя теперь, возможно, не только его.

– Очень ценное дополнение, – сказал Джаич и отхлебнул пива. – Я познакомился с ней много лет назад под Витебском. В одной из спецшкол КГБ.

Я разинул рот. Вот уж чего-чего, а этого я не ожидал.

– Разумеется, ты понимаешь, что пока это не для сумасшедших «пистолетов». Я и тебе доверился только оттого, что, возможно, в ближайшее время нам предстоит совместно рисковать жизнью.

– Значит, ты уже знаешь, в чем тут дело? – уточнил я.

– Ни черта я не знаю! Знаю только, что КГБ здесь ни причем, поскольку они сами обеспокоены случившимся. Они предполагают, что против них готовится какая-то широкомасштабная провокация.

– И поэтому Павлинова сделалась любовницей Жопеса?

– Приблизительно. И настоящая фамилия ее, разумеется, не Павлинова.

– А какая?

– Не твое дело.

– М-да…

Какое-то время я занимался одновременным перевариванием пищи и информации.

– Ну тогда остается моя версия с маньяком. Не имеешь ничего против?

– Не буду иметь, если объяснишь, каким именно образом у маньяка оказался пистолет прапорщика Никодимова.

– Он ему его продал. Дело в том, что маньяком вообще может быть выходец из России. И он мстит за то, что антикварщики способствуют вывозу культурных ценностей за рубеж. Надеюсь, ты обратил внимание, что и в Париже и здесь жертв не убивают – их казнят.

– В Париже – да. Здесь же подобное известно пока только в отношении Бенеке. И то исключительно со слов Пауля фон Лотмана.

– Не сомневаюсь, что все это подтвердится.

– Тогда твоя версия будет иметь право на существование.

– Ах, какой добрый дядя! – не выдержал я. – Единственная версия, которая почти все объясняет. Может быть, у тебя имеется другая?

– Конечно, – Джаич изо всех сил старался казаться невозмутимым. – Мне, например, больше понравилось предположение Марка Немировского, что это дело рук одного из конкурентов. Во-первых, как заметила еще фрау Сосланд, злоумышленник хорошо разбирается в антиквариате, во-вторых, именно в данном случае нет смысла что-либо воровать, поскольку реализовать это все равно не удастся. Напротив, взятое явилось бы потенциальной уликой. Задача здесь может быть только одна – запугать конкурентов до смерти и завоевать рынок.

– Он их не запугивает до смерти, а применяет для этого огнестрельное оружие.

– Ну, это когда менее эффективные меры не приносят результата.

– Тогда встречный вопросик, – я насадил на вилку очередную порцию вырезки. – Каким именно образом пистолет прапорщика Никодимова оказался у нашего гипотетического кровожадного антикварщика?

– А кто тебе сказал, что он у него оказался? Антикварщик мог нанять самого прапорщика Никодимова или Гунько. Или их обоих.

– Но, насколько я понял, Никодимов и Гунько дезертировали совсем недавно. Как они могли умудриться устроить разборку в Париже?

– В Париже исполнители были другими. Заказчик – тот же.

– Хорошо, тогда нам остается выяснить, кто из антикварщиков торгует и в Берлине, и в Париже. И дело в шляпе. Насколько я помню, из таковых имеется только Барбара Штилике. Но у меня сложилось впечатление, что это мелкая сошка. Если, разумеется, за ней никто не стоит.

– Видишь ли, не исключен вариант, что этот некто работает пока что только в Берлине, или только в Париже, а, возможно, к примеру, и только в Вене. И заблаговременно готовит для себя повсюду благоприятную почву.

– Ну, тогда задача практически неразрешимая. Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что. Маньяка было бы выловить гораздо проще. Советую принять мою сторону.

– Да не верю я в существование подобного маньяка! Это раз. Маньяки в основном обитают в американском кино. А, к тому же, совершенно не нахожу, чтобы разыскать его оказалось проще. Единственное, от чего реально мы можем оттолкнуться, это пистолет прапорщика Никодимова.