Дэвид Фармер вышел из этой истории со сложным переломом ноги. У Билла Наймена было порвано когтями и сломано плечо, тигр ударил его лапой уже перед самой смертью, я отделалась крошечной царапинкой и средних размеров порезом на руке, в свалке кто-то случайно задел меня ножом. Но те, кто придумал эту охоту, были правы. Она действительно дает ощущение мощи; отныне вы знаете, что способны убить тигра — прекрасное, совершенное, и в то же время опаснейшее существо. Правда, ощущение собственного могущества может возникнуть и когда вы нажимаете кнопку, убивая зверя с расстояния пятьсот ярдов… Но мы убили тигра на его собственных условиях. Мы преследовали его на собственных ногах и, догнав, убили его.

У охоты есть также и еще одна сторона: вы вдруг узнаете кое-что новое о себе самом — например, какие мысли возникают у вас при виде когтей в футе от вашего лица. А еще вы обнаруживаете, что при охоте на тигра можно сорвать голос.

Какой бы положительный эффект ни произвела на наши души охота на тигра, тем не менее весь ноябрь беспокойство и напряжение во мне нарастало. Веселое настроение куда-то испарилось, и, хотя разум твердил мне (который уж месяц), что Испытание, скорее всего, окажется элементарной прогулкой, душа моя отказывалась в это верить. Я старалась вести себя с людьми ровно, но к концу месяца едва могла заставить себя с кем-нибудь заговорить. Про вежливость я вообще молчу. Кроме того, я стала плохо спать, а однажды ночью проснулась от собственного крика. Такого не случалось уже много лет.

Хуже всего было ожидание. К середине ноября я уже мечтала, чтобы Испытание началось как можно скорее. Но оно не начиналось, и я становилась все раздражительнее.

Я даже умудрилась испортить отношения с Джимми, а это было нелегко сделать: Джимми очень добродушен, и еще — в последнее время мы стали с ним очень близки. Хотя выбрасывают нас на Испытание раздельно, после высадки можно объединить силы, это допускается, и я собиралась идти в паре с Джимми. Уверена, что и он хотел того же, но ссора прикончила все наши замыслы.

Началась она с очередного моего непримиримого замечания о грязеедах. Как обычно, я сказала то, что думала, но, может быть, желая подчеркнуть, перестаралась в гиперболах. Мистера Мбеле это очень задело.

— Я думал, ты уже переболела этим, Миа, — произнес он. — Мне не нравится твоя сверхупрощенная категоричность. Моих предков на Земле преследовали, например, только за то, что у них кожа была темного цвета. Из-за этого их считали низшей расой, недочеловеками…

Мистер Мбеле, с моей точки зрения, сказал явную глупость. Ведь моя кожа, между прочим, была еще темнее, чем у него, а я не чувствовала себя ниже кого бы то ни было.

— Но цвет кожи — несущественное отличие, — возразила я. — А образ жизни существенное.

По пути домой Джимми попробовал со мной спорить:

— Ты помнишь те работы по этике, которые мы с тобой делали прошлой зимой?

— Да.

— Мне казалось, ты была согласна с Кантом в том, что к людям следует относиться и как к целям, и как к средствам…

— Да, помнится, я не возражала.

— Почему же ты так презрительно говоришь о колонистах?

— Так ты что же, действительно считаешь, что грязееды — люди?

— О! Знаешь, я словно бы услышал сейчас твоего отца… — проговорил Джимми.

Вот тут-то и пробежала меж нами черная кошка. Джимми никогда ни с кем не дрался, я, по крайней мере, этого не видела; сама я тоже больше года уже не пускала в ход кулаки, но тогда мы подошли к этой грани очень близко. Обошлось, конечно, но отныне мы ходили разными дорогами и не разговаривали при встречах. И я вернула Джимми его значок «Между гор». Это произошло в пятницу вечером, за день до моего дня рождения.

Джимми на день рождения не пришел. И день моего четырнадцатилетия прокатился, не оставив в памяти ничего интересного. Это было в воскресенье. А в понедельник мы отбыли на Испытание.

Существует два способа пройти через Испытание: метод черепахи и метод тигра. Метод черепахи заключается в том, что вы зарываетесь в какую-нибудь нору и сидите в ней весь месяц, не высовываясь ни под каким видом. По методу тигра вы, наоборот, рыщете по всей округе, все исследуете, во все переделки ввязываетесь. Несомненно, метод тигра опасней, но, с другой стороны, он несравненно увлекательней. Ни один из наших инструкторов никогда не брал на себя ответственность рекомендовать нам тот или иной способ. Быть черепахой не считалось зазорным, хотя, конечно, прослыть тигром было престижно.

Иногда мы это обсуждали. Ригги, например, твердо решил быть черепахой.

— Я хочу вернуться домой, — говорил он. — И я хочу, чтобы у меня было на то максимум шансов.

Вот что происходит, когда безрассудный человек начинает задумываться. Ат о своих планах не распространялся, но Джимми уверял, что он собирается быть тигром. Я, еще когда рассчитывала после высадки объединиться с Джимми, тоже склонялась к этой мысли. Но, решив идти в одиночку, сразу убавила свою запроектированную тигриность процентов на шестьдесят. Если хотите, можете звать меня «скромным тигром».

Первого декабря я встала пораньше и отправилась на кухню смастерить себе что-нибудь поесть. Но оказалось, что на кухне уже ждут меня Папа и завтрак, приготовленный им собственноручно. Ели мы в подавленном настроении.

И когда я уже готова была идти, Папа сказал:

— До свидания, Миа. Мы с матерью встретим тебя, когда ты вернешься домой.

— До свидания, Папа, — ответила я и поцеловала его в щеку.

На челноке я добралась до Ворот № 5 на Третьем Уровне. На мне была крепкая обувь, штаны, легкая и теплая рубашка. С собой — нож, ультразвуковой пистолет, надувная палатка, спальный мешок, несколько личных вещей, несколько смен одежды, желто-зеленая с красным матерчатая куртка, еда и, самое главное, мой сигнализатор подъема. Этот маленький приборчик, три дюйма на два, был единственной моей связью с разведкораблем. Без него, без поданного в нужное время сигнала, я, с точки зрения людей на Корабле, буду мертва. Жива я или мертва на самом деле — значения иметь не будет: раз я не подаю сигнал, они не могут меня подобрать, и, следовательно, на Корабль я уже не вернусь.

Я забрала Филю, свою глупую, но сильную лошадку, упряжь и сложила все в транспортный челнок. Потом я помогла сделать то же Рэйчел Юнг, и мы вместе отправились на Первый Уровень, в разведдок. Загрузив лошадей и снаряжение в разведкорабль, мы вышли наружу подождать остальных. Не было никаких оркестров, никаких торжественных проводов, разведкорабли спокойно стояли на дюзах, люди деловито сновали по гигантскому залу. Никто не обращал на нас внимания. Мы могли не вернуться, но это было в порядке вещей.

Один за другим подходили ребята, грузили на борт своих лошадей и вещи, присоединяясь затем к нашей группе. Все вели себя тихо, кроме Ригги, который, рассказав анекдот, потом долго смеялся над ним, и голос его эхом разносился вокруг.

Больше не смеялся никто.

Мы должны были отбыть в восемь часов. В без четверти восемь появился мистер Марешаль, пожелал нам удачи и пошел своей дорогой. Его новый класс выживания должен был собраться сегодня в полдень на первое занятие, и, по-моему, он уже старался запомнить новые ребячьи имена.

Нас было шестнадцать девочек и тринадцать мальчиков. Дэвид Фармер и Билл Наймен отсутствовали, они еще не поправились после охоты на тигра. Их очередь настанет через три месяца, хотя я лично этой их отсрочке не слишком завидовала. Вернувшись, мы уже будем взрослыми, а они — будут ждать и завидовать. Психологически это неприятно.

Перед самым стартом прибыли Джордж Фахонин и мистер Писарро. Бодрый и веселый, несмотря на ранний час, Джордж остановился рядом со мной.

— Ну наконец-то настал великий день, — сказал он. — Я пожелал бы тебе удачи, Миа, если бы думал, что она тебе нужна. Но мне кажется, что за тебя можно не волноваться, а?