Войдя в комнату, мы были приятно удивлены чистотой и порядком. Даже прикроватная тумбочка стояла на своем прежнем месте – между кроватями, а не посередине комнаты, как мы ее оставили. Зато в туалет пришлось бегать к Мухатской. В ванной комнате торчало два серьезных мужика, глаза которых молчаливо вопрошали: какого черта мы к ним приперлись. Отвечать на немой вопрос прямым действием не хотелось.

Мухатская приняла нас лучше. У нее шел плановый сеанс ясновидения, посетительница, завороженная пассами предсказательницы, смежив веки, находилась в полутрансе. Когда я, а впоследствии Наташка, прокрадывались в совмещенный санузел и обратно, Таисия вопрошала клиентку, слышит ли она, как легкими шагами к ней возвращаются спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Разумеется, клиентка слышала. Тем более что я пару раз споткнулась.

Ужин в комнату принес мрачный Данька. Одетый в ливрейную форму, разговаривал с нами хоть и не громким, но совсем не ливрейным голосом. По его личному мнению, мы подставили Веронику и, кроме того, были обязаны отказаться от такого бесценного подарка, как картина. По сути, обкрадываем пансионат.

– У нас на этот счет особое мнение, – вызывающе сообщила я и сделала вид, что поглощена созерцанием салата. – Пусть посуду уберут завтра после нашего отъезда.

– Приятного аппетита, – буркнул он и вышел.

В ту же секунду из ванной вылетели оперативные налетчики, сгребли содержимое тарелок в отдельные целлофановые пакеты, чай слили в пластиковые бутылки и бесшумно вернулись обратно.

Наташка скривилась, потом ожила, вскочила и вытянула из клетчатого баула пакетик с четырьмя подсохшими ломтиками черного хлеба.

– Держи, – протянула два из них мне. – Настькин обед, от которого она отказалась. Он весь пропах историческим прошлым, но хорошо сохранился.

Запивали хлеб водой из бутылки, приобретенной в баре, громко восхищаясь вкусом всего того, что у нас в наших же интересах недавно умыкнули. И не зря. Позднее, в соответствии с оформленным по всем правилам документом изъятия разносолов, в котором мы увековечили свои подписи, была проведена экспертиза, подтвердившая наличие в них лошадиной дозы снотворного. Убийце и в голову не пришло, что мы и без снотворного заснем по варианту «пушкой не разбудишь». Что в таком случае какие-то ночные сцены из жизни привидений!

Так оно и получилось. Но одно дело заснуть «без задних ног», а другое – как по заказу, проснуться уже с ними и, главное, в нужное время. К двум часам ночи я выспалась, а скорее всего, выспалась моя интуиция. Услышав возню и шорохи в районе камина, она и разбудила меня.

Удачно замерев очередной раз, я, прищурившись, наблюдала за перемещениями Черного монаха по комнате. Для начала он подошел ко мне и я, плотно прикрыв глаза, принялась мирно посапывать. Наташка во сне полезла на рожон. Едва монах склонился над ней, как она что-то забормотала, резко перевернулась на бок – так, что одеяло слетело на пол, а темная фигура пришельца отпрянула к камину и остолбенела не хуже меня. С минуту подруга лежала тихо, затем пожаловалась, что у нее украли шубу и, не просыпаясь, принялась нашаривать рукой вокруг себя в поисках чего-нибудь взамен. Поиск увенчался находкой. Черный монах, не долго думая, поднял с кровати край одеяла и подсунул его в район поиска. Наташка промычала «Угу» и натянула на себя заменитель шубы, укрывшись с головой. Монах решил, что пора сматываться. Снял с каминной полки клетчатую сумку, вытянул из нее картину, полез было с ней в камин, но неожиданно вернулся и поставил пустую тару на прежнее место. Боялся, что все-таки проснемся и, заметив пропажу сумки, тут же забьем тревогу.

Исчез он почти бесшумно. Но я не сразу решилась встать, а когда решилась, волосы встали дыбом от ужаса – по комнате разгуливали еще два Черных монаха, только нетрадиционной ориентации. То есть одетые не по форме. Не сразу сообразила, что путь в ванную комнату, совмещенную с санузлом открыт, – оперативникам надоело караулить сантехническое оборудование. Я обрадовалась им, как родным.

Дважды я предпринимала попытки вскочить с кровати, и дважды меня кувыркали назад, красноречивыми жестами призывая к тишине. Но тут Наташке стало душно под одеялом, она снова его откинула и капризно потребовала назад свою шубу. Надо же! Полночи подруге снится один и тот же кошмарный сон. Монах за пять минут обернулся, чтобы свистнуть картину, а Наташкин «грабитель» и за четыре с лишним часа не управился. Я поняла одно: если подруга случайно продерет глаза, то проснется не сразу. Два торчащих в нашей комнате мужика вполне подходят на роль грабителей. Шуба-то и в самом деле отсутствует. Не трудно догадаться, как будут развиваться события дальше. Отголоски Наташкиного вопля услышат даже в Великих Луках. Оперативники оказались ребятами сообразительными и вновь нырнули в ванную.

Третья попытка вскочить с кровати мне удалась. Удалось даже набросить на Наташку одеяло. Она уже почти проснулась, и я шепотом спросила, помнит ли она меня.

– Разве такое забудешь, – зевая, пробормотала подруга и пожаловалась на ночной ужастик.

– Тихо! Запамятовала, что мы спим на задании? В ванной еще двое мужиков.

– Тоже спят? – ужаснулась Наташка. – Поэтому у меня шубу чуть не увели. Вовремя проснулась. Пойди разбуди их, картину проспят.

– Одевайся. Ее уже благополучно украл Черный монах. Быстро!

Мне вдруг пришло в голову, что убийце удалось улизнуть. Я ворвалась в ванную комнату и на пальцах потребовала отчета – был ли боевой отряд оперативников на подхвате в подсобке или подземелье и какого лешего они сами прохлаждаются в санблоке. И узнала интересный для себя факт – у ребят есть свое начальство, приказ которого они выполняют. Пришлось предложить выполнять его в более удобных условиях. Это была лишняя забота. Выяснилось, что оперативники охраняют меня и Наташку. Именно поэтому нас не пустят в подземелье. Встречу с убийцей устроят позднее и в более удобных условиях. А с самим Черным монахом разберутся те, кому положено по службе. Вход и выход заблокированы.

– Кретины! – шипела я через пару секунд, пресекая попытки одного из оперативников вытащить меня из камина. – Я же знаю тайну картины! На ней рисованная эсэмэска Черного монаха. Эту загадку лучше всего раскрыть по горячим следам, раньше убийцы, но у него на глазах. Эффект шоковой заморозки. При оттайке он начнет сыпать отчаянными признаниями.

С этими словами я вывалилась из камина, уронив ребят на пол. Еще пара секунд – и мне удалось снова нырнуть в камин, помогая себе лбом, распахнуть дверцу и чуть не загреметь в открытый люк. Сзади напирала вовремя подсуетившаяся Наташка.

На сей раз спуск по винтовой лестнице жутким не показался, хотя соприкосновение босых ног с металлическими ступеньками приятных ощущений не добавили. Не было фонариков, и конечная точка отсчета не пугала своей отдаленностью. Мы просто лезли вниз по ступенькам, думая о хорошем. Наташка – о шубе, которую удалось спасти, а я о том, что у нас с ней хорошие места в вагоне. Оба – нижние. Вот выспимся! Надолго этих мыслей не хватило, дальше спускались бездумно. Уже на последних ступеньках стало заметно некое просветление – в середине прохода Черный монах работал с фонариком. Влажный, холодный камень под ногами был не лучше металлических ступенек. Казалось, что наступил ледниковый период. Перед глазами так и маячили Наташкины розовые меховые тапочки с помпонами, с которыми она два месяца назад рассталась у мусоропровода по причине их потасканности собакой.

Чем дальше мы продвигались, как мотыльки на свет, – весьма быстро, кстати, – тем страшнее становилось. В свете мощного фонаря плясали причудливые тени. И этот театр теней создавал всего один Черный монах. Он явно не бездельничал, пытаясь отыскать в нише заветный камень.

Юрий Сергеевич перехватил меня довольно ловко. Во всяком случае, я устояла на ногах. Наташка остановилась сама. Разговаривать было нельзя, даже шепотом. И я быстренько поведала следователю о своих планах жестами. Ну разве можно быть виноватой в том, что очередная догадка возникла стихийно – как обстоятельство непреодолимой силы. И оно требовало внести срочные изменения в план задержания убийцы. К моему удивлению, меня поняли. Мало того, чуть придержав, слегка подтолкнули вперед. Я даже не успела передать остатки своего тепла камням под ногами. Бесшумно выступила на середину проема, ведущего в прямоугольное углубление, и увидела спину Черного монаха, задумчиво изучающего правый верхний угол ниши. Мощный фонарь стоял на полу и направленно освещал торчавшие в углу ржавые остатки крюка. Картина находилась у монаха под мышкой.