Увидев перед собой Чернова, которого сияющая Настенька представила ей как своего мужа и потенциального Черного монаха, Ольга совершенно не растерялась. А не было времени на всякие сантименты! В глазах, что называется, помутилось, и она качественно приложилась лбом к письменному столу, за которым восседала. Наверное, благодаря этому быстро пришла в себя. Приходилось признать, что рога традиционное украшение не только мужчин.

В отличие от перепуганной Настеньки Иван хранил хладнокровие и невозмутимость.

– Здравствуйте, Ольга Леонтьевна. Будем знакомы.

– Будем… – нашла в себе силы ответить Ольга.

– Оленька, ты себя убиваешь! – Вениамин, встретивший супругов на вокзале в Великих Луках, спешил упрочить свое положение фамильярностью и по-свойски обнял Ольгу за плечи.

– Себя убиваю, а тебя и подавно не пожалею! – отрезала директриса, стряхивая шаловливые ручонки зама со своих плеч. Он сразу вытянулся и поскучнел. – Вениамин Аркадьевич, проводи ребят в их комнату и введи в курс дела. – Она нашла в себе силы лучезарно улыбнуться супружеской паре. – Очень надеюсь, что вам у нас понравится.

Им и в самом деле понравилось. С первого дня оба с азартом подключились к работе. Кречетникова не находила ни малейшего повода для замечания. До момента обращения Насти с просьбой отпустить ее домой буквально накануне открытия пансионата.

– Ольга Леонтьевна, – засмущалась Настенька, – мне необходимо вернуться в Питер. Буквально на несколько дней. Кое-что не успела. Но если вы возражаете…

– Честно говоря, возражаю. – Ольга сказала чистую правду. Отъезд Насти ее пугал.

– В принципе, я смогу обернуться одним днем и к моменту заезда отдыхающих вернусь.

Ольга отметила насмешливый взгляд Ивана и… согласилась. Разумеется, напомнив Анастасии о необходимости встретить группу в Великих Луках и организовать им обзорную экскурсию по городу.

– Бли-ин! Так той самой ночью ты была у Ивана!!! – Наташка таращилась на Ольгу, хотя смотреть было не на что. Так… Комок нервов на стуле. Без лица.

– Я… Я не хотела ему открывать… – глухо прозвучало откуда-то с коленок. – Он сказал, что надо поговорить, определить наши отношения…

– Ага, на сон грядуще, – добавила яда в слова подруги детства Лянка. – Самое время для служебных переговоров. А отношения, ясное дело, лучше всего определяются в койке. Скажи прямо, что крыша съехала.

– Да не было ничего! – взбунтовалась Ольга. – Ну, почти ничего. А к нему пошла, потому что испугалась… Их комната на отшибе, и никому не придет в голову среди ночи туда ломиться. А я – при должности, ко мне в любой момент… – Она задохнулась и, переведя дыхание, тихо сказала: – Понятно? Сегодня я опять просила его уехать…

– А он? – вопрос прозвучал в хоровом исполнении.

– Отказывается наотрез! – простонала Ольга. – Сказал, что намерен разводиться, Настенька все поймет и прости-и-ит…

– Фига себе! – озадачилась Наташка.

– Ни фига… – убитым голосом поддакнула я.

– Ну, если он так заговорил после того как «у вас почти ничего не было», то что он скажет, когда узнает о Леруське?

– Ой, мамочки… – совсем по-деревенски взвыла директриса. Наташка подозрительно зашмыгала носом. Еще немного и заявит, что ребенку нужен родной отец.

– Может быть, хватит истерик? – дрогнувшим голосом спросила я.

– А ведь если задуматься, почему Ольгина девчушка должна расти без родного отца?! – всхлипнула Наташка.

– Была бы шея, а хомут всегда найдется! – сердито выдала я и сама задумалась, что именно хотела этим сказать. Бесполезное дело. Кажется, эта фраза для другой ситуации. Хорошо, что на нее не обратили внимания. – Ольга! Сейчас не время для улаживания личных проблем! Надо определиться с Мухатской. И постарайся припомнить, соотносится ли по времени момент первого перемещения картины… Я имею в виду, из твоего кабинета, с моментом появления здесь Настеньки.

Приглушенные рыдания сразу оборвались. Можем держать себя в руках, когда хотим! Оторвав ладони от лица и распрямившись, взлохмаченная Ольга являла собой чудненький образец бомжихи с большого бодуна.

– Иван – дурак! Исторически обосновано, – невольно вырвалось у меня. – Глянул бы на тебя сейчас, сразу бы поумнел. Диво дивное, лохматое. Царевна в образе лягушки краше была. Ну так что? Вспомнила?

– Вспомнила. – Ольга машнально пригладила волосы. – Кажется, оба момента совпадают. Или не совпадают… Кстати, лягушки лысые.

– Ольга! Напряги извилины. Припомни какие-нибудь сопутствующие мелочи. По ним и восстановим истину.

Ольга сдвинула брови и задумалась, но процесс ликвидации локального беспамятства был безбожно прерван Наташкиным хохотом. Уж что-что, а посмеяться подруга умеет – шумовой эффект почти такой же, как от рыцаря в латах с его походкой «от бедра». Стены трясутся. Через полминуты, когда Наташка с трудом выжала из себя причину необузданного веселья, мы составили ей достойную компанию. А попробуйте представить себе лягушку-блондинку с мелкими кудельками «химии» на голове да еще сидящую под сушилкой в парикмахерской и время от времени лапой проверяющую волосы на сухость!

Комната Мухатской была закрыта. Я решила, что она отправилась на ужин, ан нет! Согласно достигнутой с Ольгой договоренности, завтрак, обед и ужин ей приносили в номер. Этого требовал имидж ясновидящей. Не будет же она с аппетитом наворачивать «хлеб насущный» на виду у всего контингента отдыхающих, как простая смертная. Магия волшебства сразу тает.

На стук в дверь Таисия Михайловна не отзывалась. Легкое беспокойство царапнуло душу, но я от него отмахнулась. Ясновидящая вполне могла отправиться на прогулку – почти весь день не вылезала из комнаты, вот и решила прогуляться. Пока троица сыпала предположениями о том, где нелегкая носит Таисию, я отошла к окну в торце коридора с намерением полюбоваться на еще один угасающий день моей жизни. Благо это окно было рядом. При этом успела искренне порадоваться, что наша комната – последняя в ряду. Меньше соседей – больше покоя.

Выглянув в окно, я и увидела ясновидящую. Она стояла у беседки вместе с Настенькой и, судя по всему, читала девушке нотацию. Разумеется, с высоты третьего дворцового этажа характер беседы мне мог и померещиться. Тем более что ширина подоконника – не меньше, если не больше метра – мешала. Но я все же бодро проорала:

– Вон она! Держите ее!

Реакция на мой крик была возмутительная:

– О, блин! Озверела от голода. На охоту вышла. За мухами гоняется, – добродушно пояснила Наташка, и троица удостоила меня снисходительно-ласковым хмыканием.

– Мухатская внизу у беседки, – каменным голосом доложила я.

– Так что же ты молчишь?! – спохватилась Ляна и, схватив оторопевшую младшую подругу детства за руку, потащила ее к лестнице.

– Фига себе! – только и успела выдать я.

Наташке же хватило времени прочувствовать свою вину. Она мигом подскочила и улеглась грудью на подоконник и заявив:

– Ты права. Мухатская на муху совершенно не похожа – запасных ног нет и крылья отвалились. Не иначе как в процессе полета фантазии обломала. Интересно, чего это Иван свою жену от Мухатской оттаскивает? Вроде бы она спокойно стояла. Как провинившаяся школьница. Ой, ну какой же подоконник неудобный! Впрочем, чем толще стены, тем лучше сохраняется тепло. Дворец все-таки. И до стекол неудобно дотягиваться, значит, не заляпаются. О! Иван-козел бедную Настю куда-то потащил. Ты смотри-ка! И на Мухатскую огрызается. А ее-то куда понесло? Кажется, во флигель… Нет! Заметила Ольгу, смотрит в ту сторону. Наверное, Ольга ей крикнула. Ну и замечательно. Пойдем ужинать?

– Сыта по горло! Мухами.

– Ир, да ладно к словам цепляться. Здесь и мух-то нет. Дались они тебе. Ну куда ты смотришь? Что здесь интересного?

– Дай ключ от комнаты!

– Не дам. Не стоит переодеваться. Окончен бал, загасли свечи. Нам выпендреж ни к чему.