– Лучше подождать, – перестав улыбаться, попросила я, обуреваемая неясным чувством тревоги. – Мы ваш маршрут плохо знаем, к тому же не обучены, как вести себя с господами, которые пожелают, глядя на нас, помереть со смеху. И не вздумайте удрать!

Все-таки зря я храбрилась. В данную минуту была уверена только в одном: стоит веселой парочке нас покинуть, в подвале непременно погаснет свет… Дальше я просто не позволила разгуляться своей фантазии. Наташка чутко уловила мои нервные колебания и добавила, что свои наряды мы наденем прямо на свою верхнюю одежду. Все равно брюк из-под длинных балахонов не видно. Да и на улице теплее будет. И для переодевания даже двери не надо закрывать. В такой ситуации только воры могут стесняться, напяливая на себя ворованные вещи в магазине готового платья.

– У зеркала косметические белила, мазюкайтесь в темпе, и пойдем.

Мазюкались мы кое-как. Цейтнот! Приходилось признать, что обследовать необходимую часть подземелья нам нынче не удастся. Несмотря на то, что условия подходящие, – по желанию гарантированное одиночество вдвоем. Я тут же пообещала, что поисками несанкционированного выхода из подземелья буду заниматься только при наличии очень большой компании. Парочка понимающе переглянулась. Данька позволил себе многозначительно угукнуть. И тут в подвале и в комнате погас свет. Светился только экран телевизора, на который я старалась не смотреть. Наташка отчаянно взвизгнула, метнулась к Веронике, не забыв прихватить меня. А как же иначе?

Несмотря на наличие свободного пространства, вместе нам было тесно. Путаясь в ногах, руках и нарядах друг друга, каждый из четверых пытался стать относительно свободной личностью. И все это под «музыку» ураганного ветра. Вой бушевавшей бури, сопровождавшийся хлопаньем невидимых ставен, рождал в душе желание немедленно разбить всю аппаратуру.

Вой оборвался так же неожиданно, как и начался. И так же неожиданно включился свет.

– Смотри-ка, – кряхтя порадовался Данька, – как у Киселя четко реле работает. Секунда в секунду. Наталья, извините, не помню отчества, если вас не затруднит, слезьте с меня, пожалуйста. Сидеть лучше всего в кресле. Там будет удобнее. Вероника, ты почему не предупредила охранниц о спецэффектах?

– Я думала, они знают, – плаксиво ответила Мачеха Софья, отпихивая мою ногу. – У меня рюшечка оторвалась.

– Это что! Я вон локоть ободрал. Как думаешь, является это производственной травмой?

– А почему так тихо? – спросила я, стараясь увести разговор в сторону. Когда отвлекаешься, перестаешь ощущать боль.

Сработало. Данька очередной раз отвлекся.

– Три минуты планового перерыва – страх нагнетается. Сейчас начнет капать вода, потом опять пойдут стоны и завывания. За это время нам следует подняться наверх. После короткого визга снова вырубится свет. На второй этаж мы опоздали, придется сразу лезть на третий.

Задрав длинные подолы одеяний, мы вчетвером наперегонки неслись к лестнице. Уже на втором этаже почувствовали, что задыхаемся.

– Стоп! – скомандовал Данька. – Все-таки мы не можем не охватить мероприятием второй этаж. Завтра наверняка будут претензии. Вы двое, – он указал на Веронику и Наталью, – веселитесь здесь. Мы, – на меня он не указывал, я сама догадалась, – поднимаемся вверх. Наталья, отчество вы мне так и не назвали, вам можно по коридору не бегать. Стойте на месте и ждите Веронику. Если на вас будут кидаться из номеров, скальтесь, как скалятся злые собаки, и демонстрируйте скрюченные пальчики. На руках! Не поможет, грозите выселением из номера в соответствии с условиями договора. Но не царапайтесь. Ваша задача – любым способом напугать клиента, чтобы он вернулся в номер. О, а вот и водичка! И особо запомните – визжать вам не надо! Быстро пробегаем положенные метры по коридору и вылетаем в холл. Время пошло!

Даньку было не узнать. Прирожденный комедиант! Куда только лень делась. На свой во всех отношениях этаж мы взлетели уже под тяжкие стоны. Дверь на запасную лестницу, открытая Данькиным ключом, отчаянно громко заскрипела, только чуть раньше, чем положено. Он укоризненно заметил, что мы не уложились во времени, то бишь отстали от магнитофонной записи. Я крепко вцепилась в его руку, давая понять, что ждать его у выхода не намерена. Не знаю, как ему, а лично мне в полумраке коридора вместе с ним гораздо веселее.

Стоны усилились, к ним добавились дикие завывания из номеров, перемежаемые хохотом. Иногда до слуха доносились не совсем откровенные повизгивания. Кое-кто из отдыхающих, пытался выглянуть из комнаты сам, кое-кого пытались вытолкнуть. Кажется, с нами желали поздороваться. Данька, сложив у груди руки в замок и склонив к ним голову, неслышно, но сосредоточенно шагал вперед. Я отрешенно тащилась следом, не желая отпускать его рясу. Раз уж нельзя гулять под ручку… До конца коридора мы не успели дойти каких-нибудь десять метров, как погас свет. Я мгновенно усилила хватку, отсчитывая секунды до окончания темной минуты. Непонятно только, зачем закрыла глаза. Мы замедлили продвижение вперед.

Двери номеров моментально закрылись. Проняло-таки экстремалов! Пару шагов я сделала, полностью полагаясь на Даньку. И тем неожиданнее оказалась его внезапная остановка. Мало того! Он, вопреки правилам, схватил меня под руку! Я себе такого не позволяла. При этом еще ругнулся и попятился. Или сначала ругнулся, а потом попятился… Точно не помню. Естественно, я оказалась на переднем плане, готовая обороняться от сумасшедшего отдыхающего одной правой. Глаза сами открылись. И то, что они увидели, поразило настолько, что я им не поверила: на подоконнике стояла женская фигура. Полная луна высвечивала мягкие очертания стройного тела в платье… Впрочем, в тот момент мне было не до него. Фигура протянула к нам тонкие руки и шепотом внятно протянула:

– Любимый, иди ко мне…

Как зачарованная я потянулась к ней, хотя звали точно не меня. Она легко и плавно спустилась вниз с подоконника, как по ступенькам, – это с полутораметровой-то высоты – и, не опуская рук, поплыла навстречу. Данька с силой рванул меня и бегом, с оглядкой, потащил к запасному выходу. Закрывая за нами дверь на ключ, он явно нервничал – бормотал что-то неразборчивое.

Мы стояли в полной темноте и коротко препирались на тему, было ли «мимолетное виденье» фантомом или ответным розыгрышем какого-нибудь скороспелого режиссера из числа отдыхающих. Лично я была уверена – мы видели покойную Полину. Тут же стали выяснять, к кому был обращен ее призыв. Я наконец-то сообразила, что поторопилась на него откликнуться, поскольку покойница ждала именно Даньку. Я-то ей зачем? Ему это предположение не понравилось. Пришлось привести решающий довод: он мужского рода, молод, красив и пользуется успехом у женщин. Отрицать сказанное мной было равносильно собственному признанию в том, что он горбат, кривоног и вообще редкий урод. Нехотя мой храбрый рыцарь был вынужден признать мою правоту. Как бы в подтверждение этого обстоятельства коридор и лестничный пролет снова осветились мягким светом искусственных канделябров и факелов.

– Страшновато, конечно, но я все же выгляну, – сообщил мне Данька и, щелкнув ключом, высунулся в коридор. – Никого! Куда ж она делась?

– Скорее всего, развеялась в кладовую, – уверенно пояснила я.

– Чушь! Она доплыла за нами почти до лестничного пролета. Мы с тобой базарили тут секунд тридцать. Она не успела бы доплыть обратно в тот конец коридора. Не могла же спуститься на второй этаж или еще ниже по парадной лестнице. Тогда ее наверняка бы заметили – либо Вероника с Натальей, кстати – как ее отчество? Либо Саныч. Если он, конечно, не заснул под телевизор. В любом случае, все двери закрыты.

Данька опять задрал свои черные одежды и, сверкая кроссовками, понесся вниз по лестнице на первый этаж. Я не отставала. А по пути, чтобы не терять даром времени, срывающимся от бега голосом, пыталась выяснить, откуда у него столь совершенные знания последовательности действий в ходе спектакля из жизни местных привидений.