– Я все поняла! Где тонко, там и рвется. Только я сейчас о другом думаю. О том, что Ольга нам навстречу несется. Как локомотив! С прицепом. Здоровый вагон, однако, тянет. Ну и оперативность! Пока мы с Вероникой общались, она успела дворец навестить. Как бы не выдать своих эмоций…

Опасения насчет эмоций оказались лишними. У Ольги своих хватало. Громы и молнии – внешние проявления ее гнева – метались во все стороны, отскакивая от добродушного вида толстушки, семенившей следом за директрисой. Толстушка мягко оправдывалась, чем вызывала новые вспышки электрических разрядов громовержицы.

– Нет, ну вы видели такое! – обратилась к нам за поддержкой Ольга Леонтьевна. – Я застаю эту воровку в складском помещении за тем, что она пакует домой сумку с ворованными продуктами! Заметьте: ворованными без моего разрешения! – В подтверждение своих слов Ольга потрясла перед нашим носом матерчатой котомкой. И я осторожно ее перехватила. – Спасибо, Ира. Так ей даже в голову не приходит, что это преступление! Спрашиваю – куда пакуемся? А она мне, ласково так, улыбаясь – домой, говорит. Ну прямо издевается. Не-ет! Немедленно приказ об увольнении! Распишется, и чтобы духу ее здесь больше не было! Повариха!

Толстуха и в данный конкретный момент продолжала ласково улыбаться и уверять, что ничего страшного не произошло. Я заглянула в котомку и озадачилась – там лежало с десяток сырых картошин.

– О-о-о… Картофель фри…

– Да мне не важно, что она взяла, главное – своровала!.. Какой фри? Васильевна! Сегодня в меню такого не было.

Васильевна с улыбочкой мотнула головой – жест, означающий: «Ну, откуда ж ему там быть, когда его не было». Ольга задумалась, пытаясь отгадать загадку, заданную самой себе. Гроза пошла на убыль. Я решила влезть с разъяснениями:

– Я имела в виду перевод с английского слова «Free». В сочетании с русской картошкой он означал предоставление ей свободы. Картофель фри – выпущенный из складского каземата на свободу.

– Васильевна, – Ольга с недоверием взглянула на повариху, – у тебя дома что, совсем есть нечего? Не хватает тех остатков, что я разрешаю вам брать с собой?

– Дак я ж вам с самого утра и талдычу, Ольга Леонтьевна, миленькая. Уж больно картошка хороша. На посадку ж сама мне разрешила немножко отобрать. Куда ж мне много-то? Вдруг не по земле придется. Десяточек крупных отобрала, пополам с Веркой разрежем да посадим.

На Ольгу невозможно было смотреть без жалости.

– Иди, Васильевна, – чуть не плача, сказала она и устало поправила разметавшиеся волосы, – забирай свою картошку и иди. И прости меня, пожалуйста… Ира, отдай Васильевне торбу.

– Ольга Леонтьевна, я вам каждый день в термосок буду травку заваривать. Для укрепления всего организма. Попьешь с недельку – сама себя не узнаешь. – Васильевна взяла у меня свою сумку и ласково погладила директрису по плечу. – Все наладится, голубушка. Жизнь-то, она не для злобы задумана.

– Да-да, Васильевна, спасибо тебе. Иди. – Ольга через силу выжала из себя улыбку. Зато улыбка поварихи тут же погасла, она вздохнула, отцепилась от начальницы и засеменила обратно.

Наташка кинула на меня многозначительный взгляд. Кажется, беспокоилась о том, что одного психиатра для Ольги маловато, и тут же слащавым голосом, от которого у меня свело скулы, поинтересовалась, не будет ли завтра оказии в Великие Луки. Хотелось бы город посмотреть, да и себя показать. В основном на вокзале.

Я тут же вмешалась с дополнительными пояснениями:

– Мы с Натальей решили вывезти отсюда картину. На время. Может, напасти и прекратятся. Только о нашей поездке и особенно ее цели – никому! В конце концов, мы хотим приобрести билеты на обратную дорогу.

– Хорошо. Семкин поедет. – Ольга равнодушно посмотрела в сторону озера и добавила: – Только он рано, в семь утра отправится. Я предупрежу его, если он еще не уехал домой.

– Семкин – это…

– Володя. Вы с ним из Москвы приехали.

Лицо у Ольги неожиданно сморщилось. Ясное дело – грозовые раскаты закончились, наступало время проливного дождя слез.

– Есть предложение отойти в сторону. Там и поревешь, – торопливо предложила я. – Не следует демонстрировать окружающим минуты слабости, оправдывая тем самым бытующее мнение о несостоятельности женщин в качестве руководителей.

Ольга тут же взяла себя в руки.

– Звонил следователь. Выяснилось, что перед смертью Потапов хватанул ударную дозу сердечного препарата. От этого удара и помер. Учитывая, что Вениамин никогда не страдал сердечными заболеваниями, возникли подозрения в убийстве. Завтра сюда приедут оперативники. Не трудно будет установить, что Потапов приехал с Дятловым. Последний пришел в сознание и упорно уверяет, что его треснули по голове Купидоном. И ни кто-нибудь, а двухсотлетняя дама, сошедшая с картины, которую он еще и в глаза не видел. Ужас какой… Хорошо, что вы решили увезти портрет Полины. Его наверняка потребуют, и, если бы нашли, забрали с собой. Не поверите, чуть к Мухатской за помощью не обратилась. Это ж надо! Забыла, что у нее дар ясновидения не от Бога, а от меня! Хорошо, что она была занята.

Я в упор смотрела на Ольгу и… верила ей, несмотря на услышанную ранее тираду, которая невольно стала достоянием наших ушей. Наташка находилась на полпути к тому же состоянию. Печать сомнения еще читалась на ее физиономии, но подруге уж очень хотелось обрести веру в лучшие человеческие качества и помыслы. Без вмешательства психиатров.

– Оль, ты уверена, что сама не убрала картину из кабинета? Ну, допустим, приснилось тебе, что ты сама себе Полина, вот и решила перенести свое, в смысле ее, ПМЖ в более надежное…

– Я пока еще в своем уме! Хотя последнее время плохо сплю. Сны просто не успевают сниться. Ты что, серьезно считаешь меня больной на голову?

– Разрешите пройти?

Рядом с нами переминалась с ноги на ногу «мачеха Софья» в легких желтых бриджах, зеленой футболке и наброшенной на плечи кофточке.

– Я на ужин Ольга Леонтьевна. После шести «в завязке». Надо еще пару килограммов скинуть, а то уже в костюм не влезаю.

Мы разом посторонились, девушка проскользнула мимо, и Ольга запоздало проявила заботу о подчиненной:

– Вероника, ты слишком легко оделась! Простуда – дело не такое легкомысленное, как кажется.

Хорошенькая «мачеха» заботу оценила, поблагодарила, послала Ольге воздушный поцелуй и крикнула, что уже полностью готова к трудовым и иным подвигам. Не успели мы вернуться на место, как появилась Настенька, доложившая, что нашла Ивана. Ольга нахмурилась и заявила, что необходимость в нем уже отпала. Навстречу из дворца спешили женщина и мужчина. Не прекращая спора, приветливо кивнули в нашу сторону – надо думать, Ольге, и снова сцепились по поводу приобретения каких-то выключателей и лампочек.

– Такие хорошие ребята подобрались! Да и вообще, весь коллектив отличный, – повеселела Ольга.

Я ее быстро охладила, напомнив, что у нее нет выбора. Третьего не дано: либо она действительно выжила из ума и сама над собой по ночам издевается, либо над ней изощренно издевается кто-то из ее отличного коллектива. И если Ольга действительно, как утверждает, в своем уме, но боится потерять клиентуру, надо немедленно положить конец издевательствам. Иными словами – вычислить преступника, который стал таковым, отправив на тот свет ее заместителя. А вычислив, сдать паршивца следствию, ибо по факту убийства уголовное дело наверняка уже возбуждено. Завтрашний визит следователя, разумеется, не останется незамеченным отдыхающими, но он тоже человек, если его хорошо попросить, наверняка не будет действовать напролом. Для начала обыщет комнату Потапова на предмет обнаружения лекарственных препаратов и еще чего-нибудь стоящего. Поговорит с врачом, попросит проверить наличие сердечных средств. Затем проведет обыск в комнате Дятлова… И тут я спохватилась:

– Мне срочно нужен ключ от его комнаты!

Обе собеседницы оторопели настолько, что даже не поинтересовались, зачем мне этот ключ.