Настроившись на объяснение, Сорча направилась в кабинет Рун, но, когда она открыла дверь и заглянула, оказалось, что в кабинете нет никого.

— Рун сейчас на строительстве конференц-зала, — сообщила Изабель, появившаяся в конце коридора. — Он задержится там на некоторое время.

— А Хосе и Антонио? — спросила Сорча.

— Да, они здесь. Хотите с ними поговорить?

— Пожалуйста, если можно.

Было уже за полдень, когда Сорча вышла из помещения и направилась к своему коттеджу. На пляж сегодня она уже не попадет: ей надо поработать.

Съев бутерброд и переодевшись в черное бикини, она собрала волосы в пучок и, захватив мольберт, отправилась к бассейну. Кисти и краски уже ждали ее под зонтом, а табурет стоял в тени. Критически разглядывая свои работы, она сопоставляла этюды с оригиналом. Прикусив зубами кончик языка, Сорча смешивала краски на палитре и наносила мягкие мазки на этюд.

Как и во время занятий аэробикой, на коже выступили бисером капельки пота. Пробежав босиком на кухню, Сорча утолила жажду прохладным напитком и, вернувшись к мольберту, поработала еще с час, а затем решила искупаться. Несколько ступеней спускались полукругом в бассейн в том месте, где было неглубоко. Она окунулась, похлопала себя ладошками по груди и лениво поползла по дну мелководья.

— Чудесно! — произнесла Сорча вслух. Стянув с себя бикини, она отбросила его в сторону. Когда она работала на одном из греческих островов, то испытала блаженство, купаясь нагишом в пустынном месте залива. Теперь ей снова захотелось ощутить шелковистое прикосновение воды к телу. Она поплыла, то погружаясь, то появляясь над водой, словно играющий дельфин. Вдруг ее охватил головокружительный азарт: утренние упражнения пошли ей на пользу, наполнив ее радостью бытия. Она закрыла глаза, подставила лицо лучам солнца и встала по пояс в воде, раскинув руки в стороны.

— Чудесно! — повторила она.

— Я согласен, — ответил ей мужской голос. Сорча от изумления широко раскрыла глаза и увидела стоявшего в дальнем конце бассейна Рун. Что ему тут надо? Давно ли он стоит и наблюдает за ней? Как он смеет приходить без предупреждения? Ей совсем не нравилось, что он снова шпионит, особенно когда она голая. Сорча уже собиралась все это высказать вслух, когда вдруг увидела, что он начал расстегивать пуговицы рубашки. Она онемела, слова застряли у нее в горле. Молниеносно одеться было невозможно. Словно под гипнозом, она не могла двинуться с места. Рун стянул рубашку и бросил ее на землю, затем снял туфли и носки. Оставшись босиком, он занялся пряжкой широкого черного пояса на брюках и расстегнул молнию. Освободившись от джинсов, он отбросил их в сторону. На нем остались лишь белые трусы, резко контрастирующие с загорелой кожей. Сорча продолжала его разглядывать: у него была мощная грудная клетка, плоский живот и длинные мускулистые ноги. Он не был очень волосатым, но тонкие темные завитки окружали коричневые соски и спускались вниз к животу до самых трусов.

У Сорчи перехватило дыхание: этот стриптиз, решила она, еще одна попытка ее соблазнить. Значит, ей не следует поддаваться на соблазн. Но как? Как может она не признать, что Рун безукоризненным телосложением и золотистой кожей напоминает самого бога Солнца? Может ли она скрыть свое волнение? У нее заныла грудь, участилось биение сердца, ослабели колени. Сорча поймала себя на мысли, что, будь она на глубоком месте, наверное, утонула бы, когда Рун, вскинув вверх руки, нырнул.

Всплеск воды возвратил ее к реальности и побудил к действиям. Пока он плыл под водой, она схватила бикини и, чуть ли не падая, натянула на себя. Бюстгальтер она тоже успела надеть и торопливо пыталась зацепить крючки на спине, когда Рун вынырнул из воды рядом с ней. Отбросив пряди мокрых волос с глаз, он взял ее за плечо и повернул спиной к себе.

— Разрешите, я помогу, — сказал он.

Сорча не шевелилась, подобно статуе. Утратив душевное равновесие, она не считала, что прикосновение его пальцев к ее спине — самый лучший способ успокоиться.

— Благодарю вас, — сказала она, когда он застегнул ее бюстгальтер, и, едва передвигая ноги, поднялась по ступенькам и вышла из бассейна.

— Спасибо, что вы выручили нас с аэробикой, — проговорил Рун, выходя следом за ней. — Я хочу вам объяснить, почему я остался наблюдать, как идут занятия. Совсем не потому, что я вам не доверяю, а потому… — тут он замялся, как будто не зная, что сказать, в то время как его глаза скользили вдоль ее тела, — а потому, что у вас черт знает какая фигура и мне доставляло удовольствие смотреть, как вы делаете упражнения.

— Вы остались, чтобы поглазеть? — запротестовала Сорча, прекрасно сознавая, что и она сама теперь делает то же самое, хотя и пытается казаться равнодушной. Она ведь тоже «глазеет», любуясь, как капли воды стекают по его мускулистой груди.

— Я не знаю точно, что означает слово «глазеть», но, наверное, это так и есть. Извините меня.

— За что извинить: за то, что вы глазели, или за то, что я ошиблась? — спросила она.

Рун улыбнулся.

— Вы не правильно все поняли. Врач назначил тренеру домашний режим и отдых, — продолжал он, — вот я и решил узнать, не согласитесь ли вы вести занятия еще несколько дней? Я понимаю, что это любезность с вашей стороны, потому что живопись имеет для вас большее значение, и я пойму, если…

— Я буду очень рада помочь, — заявила Сорча.

— Спасибо.

— А вы не хотите еще поплавать? — спросила она.

— Я бы с удовольствием, но у меня назначена встреча… — Рун взглянул на часы, — через полчаса. — Он посмотрел на нее блестящими карими глазами. — Но ваш вид меня так разгорячил, что мне необходимо было охладиться.

Сорче между тем удалось немного прийти в себя.

— Уже охладились? — спросила она, нарочно не отводя от него глаз. Он опять улыбнулся.

— Только на данный момент. И, если вы мне одолжите полотенце, я бы тоже подсушился.

— Сейчас принесу, — сказала она и вошла в коттедж.

Когда она вышла, то увидела, что он разглядывает ее этюд.

— Мне нравится, — заметил Рун, вытираясь. — Хороший пейзаж.

Она присела на край полосатого шезлонга.

— А будет еще лучше, когда я закончу.

— Вы восходящая звезда в живописи и к тому же можете вести курс аэробики. — Подкатив второй шезлонг ближе к ней, он сел и слегка погладил ее руку. — Что еще вы умеете делать?

— Поднимать штангу. Это тоже может пригодиться, если придется кому-нибудь влепить пощечину, — заявила Сорча, глядя на его ласкающие пальцы.

Рун хмыкнул, затем лег, растянувшись во всю длину шезлонга.

Она понимала, что не должна смотреть на него, но не могла заставить себя отвернуться, не могла не глядеть на это стройное тело, на игру мускулов под золотистым загаром кожи.

— А вы делаете физические упражнения? — спросила Сорча.

Он отрицательно покачал головой.

— Некогда.

— А как же вам удается выглядеть таким… — она отказалась от эпитетов «красивым» и «сексуальным», — крепким? — спросила она.

— Жиропусканием, — ответил Рун с невозмутимым видом. Она засмеялась.

— Я думаю, что вам следует сделать несколько отжиманий и приседаний, посоветовала Сорча.

— Прямо сейчас?! — запротестовал Рун.

— А почему бы и нет? Упражнения не могут повредить. — Она встала. — Я сейчас покажу вам, как надо это делать. — (Но он не шелохнулся.) — В чем дело? Вы уже стареете?

— Мне всего тридцать четыре.

— Всего? — переспросила она, широко раскрыв удивленные глаза. Рун поднялся с шезлонга.

— Смотрите, — приказал он и сделал двадцать отжиманий, а затем еще столько же приседаний.

Для человека, не занимающегося физическими упражнениями, он обладал значительной силой. Но когда он встал, его грудь вздымалась от учащенного дыхания, и Сорча усмехнулась.

— У вас, кажется, сердце вот-вот выпрыгнет? — спросила она.

— Ах вы, нахалочка…

Рун схватил ее. Сорча стояла возле мягкого кресла, и, когда он прикоснулся к ней, она невольно села. Он принялся ее щекотать, она хохотала, и дело кончилось тем, что он почти лег на нее. Сорча ощутила тяжесть и жар его тела.