Он ухмыльнулся.

— Пожалуй. Ни для кого не секрет, что вечера эти ценны тем, что каждый участник имеет возможность прорекламировать свой товар. И хозяева не теряют времени даром. — Он метнул циничный взгляд в сторону Дирка ван Лейдена, который опять пустился в свои разглагольствования, но на этот раз по поводу ожерелья, выручки от которого хватило бы, чтобы кормить голодающих в течение месяца.

Чарли промолчала. Для нее было несколько неожиданно, что Пит в какой-то степени разделяет ее взгляды. Вначале она думала, что он такой же, как ее отец, — высокомерный и неприступный. Но вот оказалось, что они совсем не похожи. Правда, чувство ответственности у него было развито хорошо, даже слишком хорошо. И внешне он выглядит очень респектабельно.

Но только внешне. Ее охватило легкое беспокойство, когда она вспомнила, как всего несколько часов назад он ее целовал, как сквозь футболку его рот жадно лобзал ее груди. О нет, за этой респектабельной внешностью скрывается совсем другое содержание…

— А, мисс Хеллер! — над ее плечом склонился господин ван Лейден, вновь впившись хитрым взглядом в ложбинку между ее грудей. — Не скучаете?

Она слегка от него отпрянула.

— О… нет, спасибо. — Помня о предупреждении Пита, она изобразила легкую улыбку.

— Да вы почти ничего не ели, — закудахтал он, глядя на ее пустую тарелку. — Я уверен, что у такой прелестной молодой девушки должен быть отличный аппетит.

— Спасибо, обо мне не беспокойтесь…

— Не желаете попробовать паштет из гусиной печенки? Очень вам рекомендую.

Она отрицательно качнула головой, холодным пристальным взглядом давая понять, что он напрасно тратит время. Но чуткостью тот не отличался. И, подцепив кусочек хлеба, он толстым слоем намазал его маслянистой розовой пастой.

— Пожалуйста, — предложил он, тыча бутербродом прямо ей в рот.

Она резко отдернулась назад и отвернула голову.

— Нет, благодарю, — с усилием выдавила она, — я этого не люблю.

— Но откуда вам знать, если вы еще не пробовали? — Он сюсюкал с ней, словно с маленьким ребенком.

— Мне жутко представить уже то, как это делается, — начала она, изо всех сил стараясь сдерживаться. — Бедные гуси, их насильно откармливают на убой. Это так жестоко! — Она повысила голос, и кое-кто с удивленным видом обернулся. Она почувствовала, что краснеет, но отступать была не намерена. — Я считаю, — продолжала она, — что нельзя так обращаться с животными ради того лишь, чтобы ублажать свои извращенные вкусы.

На какое-то время все в недоумении замолчали. Она почувствовала, как рядом напрягся Пит, и уже пожалела, что опять нарушила свое обещание. Но тем не менее гордо вздернула подбородок: если она во что-то свято верит, то будет стоять за это горой.

Паузой воспользовалась жена одного банкира, с которым беседовал Пит.

— Так вы приехали из Англии, мисс Хеллер? — осведомилась она. — И как долго вы уже в Амстердаме?

Чарли слегка успокоилась, переходя на другую тему.

— Около шести месяцев, — ответила она, почувствовав, что обстановка вокруг разрядилась.

— Правда? Вы здесь работаете или отдыхаете?

— Пишу картины, — ответила она с робкой улыбкой, полагая, что ее непродуктивное занятие вряд ли встретит в этом обществе особое одобрение. Я художник.

— Да что вы говорите! Как интересно! Банкир прервал разговор с Питом и уставился на нее, будто на диковинного зверя в зоопарке.

— И что же вы пишете? — Его жена активно взялась развивать начатую тему.

— О, все, что угодно, — просто жизнь, натюрморты, пейзажи. Амстердам меня очень вдохновляет, — добавила она, надеясь услышать хоть какое-то одобрение. — Это такой красивый город.

— Да, конечно, — радостно поддержала ее собеседница. — Восхитительный.

— Значит, вы художник, — вновь оказался! рядом господин ван Лейден, продолжая разговор все в том же насмешливо-снисходительном тоне. — А вам удалось продать какие-нибудь из своих картин?

Чарли почувствовала толчок сзади по ноге, но предупреждение было излишним: все равно она бы коротко ответила «нет».

— Что ж, даже Ван Гогу при жизни не удалось продать некоторые из своих работ, — утешил ее он. — А теперь сколько они стоят! Более восьми миллионов долларов за автопортрет! Правда, стыдно подумать, что он отправился в Японию, — сказал он так, будто речь шла о другой планете. — Вот куда утекли теперь денежки.

— Честно говоря, — заметила жена банкира, — уж лучше, что он ушел за рубеж, чем эта отвратительная торговля, какая, к сожалению, произошла с его «Ирисами».

— Как же, как же, помню, — банкир счел своим долгом вставить слово, его приобрел тогда музей Геттисберга. Я считаю, музеи берут на себя большую ответственность, вступая в подобные сделки, — изрек он.

— Безусловно, и особенно выгодно иметь дело с современными художниками, — продолжал господин ван Лейден, самодовольно демонстрируя свои познания в этом вопросе. — Если, конечно, знать, на кого ставить. Стоимость Джаспера Джонса с того времени, как тот американский издатель заплатил за него… сколько там… восемнадцать миллионов, баснословно возросла. Конечно, он провернул очень хитрый маневр и стал обладателем одной из лучших коллекций Джонса, так что игра стоила свеч.

Терпение Чарли лопнуло.

— И это все, что вас интересует в искусстве? — взорвалась она. Рыночная стоимость? Бьюсь об заклад, вы даже не отличите Сислея от Сезанна. — Все в зале вытаращили на нее глаза, но ей было наплевать. — Могу поспорить, что, если я сейчас что-нибудь нарисую прямо здесь, на этой скатерти, никто из вас не разберется, стоит ли поместить ее в Государственный музей или бросить в стирку.

Коварный демон вновь овладел ею. Все это напыщенное общество с его светскими добродетелями и жаждой наживы — все эти люди были из той же породы, что и ее отец. Вцепиться бы им в худосочные шеи и отправить бы всех по очереди в канал! Но в одном удовольствии она сейчас не может себе отказать.

Она запрыгнула босиком на стол и принялась быстро раздвигать блюда в стороны, освобождая участок чистой белой скатерти — отличный холст для работы. Вместо красок в ход пошли закуски и соусы, а за неимением кистей сработали пальцы.

С каким удовлетворением она делала крупные, размашистые мазки красные, оранжевые, коричневые! В ней было столько ярости, столько остервенения, будто она решила излить в этом действе всю накопившуюся в душе злость.

— Вот! — Она взглянула вниз на шокированную толпу, и в особенности на противного толстячка с глупой лысиной. — А теперь положите это на свой банковский счет и ждите, когда вырастут проценты.

Пит не двинулся с места, молча наблюдая за ней. Но она, завершив широким жестом свой акт протеста, почувствовала, что Пит вот-вот взорвется. Да и сама, выпустив все пары, вдруг поняла, что ее дерзкая беспрецедентная выходка выглядит глупой и детской.

Взглянув на свое художественное творение с угрюмым пренебрежением, она решила, что ему чего-то не хватает. Еще несколько капель экзотической подливки — все равно скатерть уже испорчена, а Пит вряд ли сможет ее когда-нибудь простить.

Он шагнул вперед и, сжав ей руку мертвой хваткой, стащил ее со стола.

— Я должен принести свои искренние извинения, — проскрежетал он, слегка поклонившись остолбеневшей княгине. — Разумеется, я оплачу все убытки и возмещу причиненное гостям неудобство за счет денежного вклада в ваш комитет. А теперь, пожалуйста, извините нас…

Он выволок Чарли на улицу, не дав ей даже обуться. Он шел быстро, не замечая или не желая замечать, что ей приходится за ним бежать. Но она не проронила ни звука. Смела ли она протестовать, когда он в таком настроении?

— Ты соображаешь, что натворила? — в ярости прошипел он. — Ты что, пьяна? Или сумасшедшая? Сейчас же позвоню твоему отцу. Пусть тебя заберет и отправит в психушку. Никогда, никогда в жизни я не видел ничего подобного.

— Извините. — Она всхлипывала и едва переводила дух, стараясь поспевать за его шагом. — О, Пит, простите. Не знаю, что на меня нашло. Но он так меня разозлил своими рассуждениями о живописи, да еще всю дорогу шарил по мне глазами, что я наконец сорвалась.