Типаж был действительно ее: тонкая кость, светлые глаза, темные волосы, маленькие изящные и такие нежные руки…
– Приеду. Боря, ты же, как обычно, в «Рэдиссоне»?
– И для тебя, как обычно, Dom Perinion rose. Увидимся…
Дверь в номер была приоткрыта. Тихо-тихо пел Элтон Джон. Людмила прикрыла ее едва слышно, без щелчка, но Борис ее уже ждал. Впрочем, и Людмила была начеку – она игриво оттолкнула его и попыталась скрыться в ванной, вывернув по пути музыку на полную громкость. Борис последовал за ней – увидев лицо Людмилы в зеркале – он не выдержал и обхватил ее. Под его ладонями перекатывались мышцы бизнес-львицы. Ее аромат сводил его с ума… Они не добрались до постели. Борис подхватил ее на руки, и, стоило им перешагнуть порог ванной, как оба опрокинулись на пушистый ковер номера… Его руки сняли кружева с ее бедер… Ласки становились все жарче… Людмила задышала коротко, со всхлипами. Свечи трепетали по углам, падая нежным пламенем на ее светлую кожу…
Глава вторая
Москва. Офис «Хом-инвест»
Офис начинается не с вешалки, а с телефонных гудков. Чем быстрее гудки переходят в голос секретаря и чем приятнее этот голос – тем солиднее фирма.
У секретарши Хомутова был голос ангела. Всякий, кто звонил президенту «Хом-инвеста», не мог отделаться от впечатления, что его звонка здесь давно ожидали и искренне радовались, что он наконец-таки позвонил.
Сегодня ангела в голосе секретаря Любочки было меньше обычного – босс упорно не появлялся в офисе, чего прежде с ним никогда не бывало. Уже прошли две назначенные Хомутовым встречи, дверь в приемную оставалась открытой – все равно не проходило и минуты, чтобы чья-то голова не появилась в проеме с немым вопросом: «Где босс?!»
Исполнительный директор компании Людмила Кондрашенко позволила только раз напомнить о себе. Зайдя в приемную, она по-хозяйски устроилась на диване для посетителей и в течение пятнадцати минут пункт за пунктом нудно перечисляла, почему такие работники, как Люба, не нужны компании. В ход пошло все – от прически и манеры одеваться до личных звонков по межгороду.
Формально Люба подчинялась только одному Хомутову. Но игнорировать первого вице-президента она просто не могла. Приходилось слушать и терпеть.
Неожиданно шипение Кондрашенко прервалось – ее скуластое лицо вдруг осветилось материнской улыбкой, а интонация поменялась – без перехода это подействовало как удар:
– Любочка, ты меня хорошо поняла? Ты же наш лучший сотрудник – старайся!
Сейчас в голосе вице-президента было столько тепла, что, даже если бы Любочка нажаловалась только что вошедшему Хомутову, тот ни за что бы не поверил, что его зам способна на такое лицедейство.
– Здравствуй, Любочка. – Голос шефа был усталым, но будто стена появилась между секретарем и всеми напастями сегодняшнего дня. – Пока ни с кем не соединяй, переноси на после четырех.
Вслед за Хомутовым в приемную зашли еще двое мужчин в аккуратных костюмах, застегнутых на все пуговицы.
– Это сотрудники МУРа…
Взгляд, брошенный на Кондрашенко, был не по-хомутовски растерянным.
– Зайдешь?…
– Конечно, зайду!
– Прекрасно! Любочка, мне кофе, а Людмиле Николаевне, как обычно, красный чай, а что вам?
– Давайте кофе…
Дверь закрылась. Любочка тщетно пыталась унять дрожь в пальцах. Раньше она видела бравых сотрудников уголовного розыска только в сериалах, и там они приходили к отъявленным негодяям, которых играли замечательные актеры. В жизни все выглядело как-то не так…
За дверью все тоже было совершенно не по-киношному. Михаил Хомутов, будто разом набрав лишний десяток лет, тихо сказал:
– Нашли Валентина Павловича. Взломали дверь в квартиру – а он там… лежит. Его еще вчера убили…
Глава третья
Москва. Пушкинская площадь
Когда Наталья покупала свою роскошную иномарку, сотрудник салона – юный мальчик, похожий на позолоченного херувима в деловом костюме, – вручая ключи от BMW, сказал: «Поздравляю! Теперь вы на пять минут раньше будете попадать из одной пробки в другую».
Не обманул.
Миновав буксующую пробку на Тверской, она тут же угодила в другую – разноцветную и тягучую, как жевательная конфета, вечно прилипающую к зубам. Наталья терпеть не могла эти конфеты и называла их «мечтой дантиста». Впрочем, пробки она не любила еще больше. Вереница машин тянулась на сотни метров, и, казалось, им не было конца и края. Лондонские пробки привычно перешли в московские…
Наташа устало откинулась на спинку кожаного кресла и осмотрелась по сторонам. Слева мажорная блондинка поправляла себе маникюр, высунув от усердия кончик языка. Справа солидный господин, оттянув узел модного галстука, разговаривал по телефону. Судя по его хмурому лицу, разговор был не из приятных.
«Или с женой, или с боссом», – почему-то решила Наталья и прикрыла глаза.
Хотелось спать. Сухое тепло салона и моросящий дождик за окном убаюкивали.
День не задался. Из-за задержки вылета она опоздала на открытие выставки французских импрессионистов. И кому только пришло в голову устроить презентацию ровно в полдень?! Половина гостей опоздала, другая половина отчаянно зевала. И только редкие журналисты были бодры и свежи, как жаворонки, умытые росой и ранним шампанским.
Сзади требовательно просигналили. Извольте подвинуться на полметра, мадам!.. Наталья резко подала вперед. На дороге глупо спорить. Особенно если глянцевый бок твоей спортивной малышки находится в опасной близости от поцарапанного джипа, вышедшего победителем из нескольких дорожных стычек.
И вновь стоим, и снова ждем…
Телевизор, что ли, посмотреть? Как раз заканчивался выпуск новостей, ведущая – коротко стриженная платиновая блондинка – с почти искренним волнением рассказывала о разводе голливудского актера и размере алиментов, которые тот собирается выплачивать своей молодой и красивой жене, уличившей его в банальной измене.
Наташа поморщилась и уже собиралась переключить канал, как вдруг…
– Только что к нам поступила информация о стихийном митинге в центре Москвы, – сообщила блондинка, однако уже без прежнего энтузиазма. – На Пушкинской площади собрались сотни обманутых людей. Сейчас на связи со студией находится наш корреспондент Петр Касимов. Он расскажет нам подробности происходящего. Петр, вы в эфире!
На экране появился гладкий сытый юноша.
– Ольга, здравствуйте! – бодро начал он. – Похоже, нас ожидает новый крупный скандал. На этот раз он связан с аферами в области недвижимости. За моей спиной – люди, вложившие свои последние сбережения в новые квартиры. Сегодня они остались без денег и жилья. И виновен в этом, по мнению митингующих, – президент крупнейшего промышленно-строительного концерна «Хом-инвест» Михаил Хомутов…
Наталья вздрогнула, словно ей за ворот сунули пригоршню льда. Стало холодно, колко и неприятно. Она прибавила звук и жадно уставилась в маленький экран.
Обманутого народу, на первый взгляд, собралось не так уж и много – максимум человек сорок. Так что насчет нескольких сотен ведущая, пожалуй, погорячилась. Но легче от этого не стало. Напускная озлобленность людей, отнюдь не самодельные плакаты «Хомутова под суд!», нервно прыгающая камера создавали нужное впечатление.
В воздухе пахло заказным скандалом. Заказным потому, что представить Хомутова мошенником – все равно что усомниться не только в том, что земля круглая, но и в том, что она вертится. Хомутова Наталья знала с детства, а его жена Ксения была ее лучшей подругой… Друг ее отца с трудом вписывался в образ очередного мавроди. Обобрать людей? Что за глупость! Кому такое только в голову пришло?
Однако корреспондент Петр Касимов был явно не согласен с автозрительницей Натальей:
В воздухе пахло заказным скандалом
