Позже, после того как Антония похоронили, когда она сама лежала будто мертвая, отказываясь говорить и двигаться, Рамзес сказал ей: «Ты была самая лучшая. Ты была единственная. Ты обладала отвагой мужчины и сердцем женщины. Ты обладала мудростью царя и хитростью царицы. Ты была совершенством. Я думал, что твои любовники многому научат тебя. Я не ожидал, что они тебя сломают».

Что бы она ответила сейчас, если бы снова оказалась в той спальне? Что знает и понимает это? И все-таки, несмотря на охватившую ее горечь, при взгляде на шагавшего рядом юного лорда Саммерфилда, на этого прекрасного и беспомощного мужчину-мальчика, она испытывала инстинктивную темную ненависть.

– Милая, поверишь ли ты мне? Ведь мы так мало знакомы…

– Что ты хочешь сказать?

– Это так глупо.

– Скажи.

– Я люблю тебя.

Она нежно погладила его по щеке.

– Кто ты? Откуда ты взялась? – прошептал он, взял ее за руку и большим пальцем провел по ладони.

Дрожь страсти прошла по всему ее телу, по груди прокатилась жаркая волна.

– Я никогда не причиню тебе зла, лорд Алекс.

– Ваше величество, скажите мне свое имя.

– Придумай его сам, лорд Алекс. Называй меня как: хочешь, если не веришь тому имени, которое я назвала.

В его темных глазах мелькнула тревога. Если он попытается поцеловать ее, она повалит его прямо здесь на камни. И будет заниматься с ним любовью, пока он снова не почувствует опустошение.

– Регина, – прошептал он. – Моя царица.

Значит, Джулия Стратфорд бросила его. Современная женщина, которая гуляет сама по себе, которая делает все, что ей вздумается. Значит, ее мог соблазнить только великий царь. А у Алекса теперь тоже есть своя царица.

Она снова увидела мертвого Антония. «Ваше величество, нам нужно унести его отсюда».

Рамзес повернулся к ней и прошептал:

«Пойдешь со мной?»

Лорд Саммерфилд впился губами в ее губы, не обращая внимания на проходящих мимо них туристов. Жар в груди стал нестерпимым. Лорд Саммерфилд тоже умрет – как умер Антоний.

Интересно, позволят ли умереть Джулии Стратфорд?

– Отвези меня обратно в отель, – прошептала Клеопатра. – Я жажду тебя, лорд Алекс. Если мы не уедем, я прямо здесь сорву с тебя одежду.

– Я твой покорный раб навеки, – ответил он.

Всю дорогу в машине Клеопатра прижималась к нему.

– Что с вами, ваше величество, поведайте мне.

Она смотрела из окна на толпы смертных, мимо которых они проезжали, – их были тысячи в этом городе, тысячи одетых в бессменные крестьянские одежды.

Зачем он вернул ее к жизни? Чего он добивался? Она снова увидела его залитое слезами лицо. Она вспомнила фотографию – как он стоит, улыбаясь волшебной камере, обнимая темноглазую Джулию Стратфорд.

– Обними меня, лорд Алекс. Согрей меня.

Рамзес бродил в одиночестве по улицам старого Каира.

Как ему уговорить Джулию уехать на этом поезде? Как отправить ее в Лондон, если она сама этого не хочет? С другой стороны, может, уже хватит мучить ее? Он и так причинил ей немало страданий.

И как ему отблагодарить лорда Рутерфорда? Он слишком обязан этому человеку, который дал убежище Клеопатре; человеку, с которым ему не хочется расставаться, чей совет всегда нужен ему; человеку, которого он искренне полюбил.

Посадить Джулию на поезд. Но как? Мысли путались. Он снова и снова вспоминал ее лицо. «Уничтожь эликсир. Никогда больше не используй его».

Он подумал о газетном заголовке. Женщина, найденная на полу в магазине одежды. «Мне нравится убивать. Убийство облегчает боль».

Эллиот спал в своем номере на старомодной викторианской кровати. Ему снился Лоуренс. Они разговаривали, сидя в «Вавилоне». На сцене танцевала Маленка Лоуренс сказал:

«Твое время пришло. Приходи ко мне».

«Но ведь мне нужно вернуться домой, к Эдит. Мне нужно позаботиться об Алексе, – сказал Эллиот. – И еще я хочу допиться до смерти у себя в деревне. Я уже запланировал это».

«Знаю, – сказал Лоуренс. – Об этом я и толкую. Это не займет много времени».

Майлз Уинтроп не знал, как действовать дальше. Они подписали ордер на арест Генри, но, честно говоря, все, по мнению Майлза, указывало на то, что этого ублюдка нет в живых. Одежда, деньги, паспорт – все осталось в доме после убийства Маленки. И еще неизвестно, когда именно была убита хозяйка магазина.

У него было подозрение, что это грязное дело так и останется нераскрытым.

Единственное, что радовало в данный момент, – это то, что лорд Рутерфорд не стал его заклятым врагом. Так что позора удалось избежать.

Ладно, в конце концов, сегодняшний день пока был тихим и мирным. Не появилось на улицах ни одного нового кошмарного трупа со сломанной шеей. Никто больше не смотрит в небо пустыми глазами, никто не вопрошает безмолвно: «Вы найдете того, кто это сделал?»

Уинтроп с ужасом думал о сегодняшнем походе в оперу, о том, что ему придется отвечать на бесконечные вопросы всего британского сообщества. Он знал, что за спину лорда Рутерфорда ему не спрятаться. Напротив, от него можно ждать чего угодно. Так что надеяться нужно только на самого себя.

Семь часов.

Джулия стояла в гостиной перед зеркалом Она надела длинное бальное платье с глубоким декольте. Оно никогда не нравилось Рамзесу, но что делать: другой подходящей одежды для этого безумного мероприятия просто не было. Она видела в зеркале Эллиота, который застегивал у нее на шее жемчужные пуговки.

Эллиот всегда выглядел более элегантно, чем другие мужчины. Подтянутый, привлекательный даже в свои пятьдесят пять лет. Белый фрак с белым галстуком сидел на нем так естественно, словно был его повседневным костюмом.

Как ужасно, что они должны вести себя так, будто ничего не случилось. Лучше б они уже были в Лондоне – Египет вдруг показался Джулии каким-то дурным сном, от которого она никак не могла очнуться.

– Значит, мы как ни в чем не бывало надеваем эти красивые перышки, чтобы исполнить ритуальный танец?

– Запомни: пока его не арестовали, что просто невозможно, мы имеем полное право предполагать, что он невиновен. А вести себя так, будто он виновен.

– Неужели вы не понимаете, что это чудовищно?

– Но это необходимо.

– Ради Алекса – да. Но Алекс почему-то даже не удосужился позвонить нам за весь день. Что касается меня, мне как-то все равно.

– Тебе нужно вернуться в Лондон, – сказал Эллиот. – Я хочу, чтобы ты уехала в Лондон.

– Я всегда буду любить вас. Вы словно одной со мной крови, правда, вы всегда были родным для меня человеком. Но теперь то, чего вам хочется, не имеет никакого значения.

Джулия повернулась к нему.

Только сейчас, вблизи, она заметила, какой у него усталый вид. Он очень постарел – так же, как мгновенно состарился Рэндольф, услышав о смерти Лоуренса. Он был красив, но в его облике появилось что-то трагическое: обычное лукавство сменилось философской печалью.

– Я не могу вернуться в Лондон, – сказала Джулия, – но Алекса на этот поезд я посажу.

«Уничтожь эликсир».

Он стоял перед зеркалом. На нем была приличествующая предстоящему походу одежда, найденная в чемодане Лоуренса: черные брюки, туфли, ремень. Он смотрел на собственное отражение. С самого отъезда из Лондона он ни разу не снимал с себя пояс с монетами. В полотняных кармашках поблескивали пузырьки.

«Уничтожь эликсир. Больше никогда не используй его».

Он достал жесткую белую рубашку и осторожно надел ее, с трудом управляясь с идиотскими пуговицами. Вспомнил мрачное, усталое лицо Эллиота Саварелла. «Уговорите Джулию вернуться в Лондон – на то время, пока все это не закончится».

За окнами лежал Каир – такой же шумный, как все современные города. Подобного грохота Рамзес никогда не слышал в старые времена.

Где ее носит, эту темноволосую царицу со злобными голубыми глазами? Он снова вспомнил ее – как она вздыхала в его объятиях, как запрокидывала голову. То самое тело. «Люби меня!» – крикнула она, точно так же, как много лет назад, и выгнула спину, словно кошка. Он вспомнил ее улыбку – улыбку незнакомки.