За последнее время все чаще писатели-фантасты изображают замкнувшуюся цепь времен, когда очень трудно отделить причину от следствия, понять, что чему предшествует — будущее прошлому или прошлое будущему. Таков «Хроноклазм» Д.Уиндема, где эта цепь замыкается письмом, посланным героем в будущее. Таков роман А.Азимова «Конец Вечности», сюжет которого построен на том, что герой пытается разомкнуть круг, созданный Вечностью, вернуть Реальность в ее естественное состояние.
Другой аспект современной постановки этой проблемы связан с успехами биологии, с изучением наследственности. Весь человек, от формы носа и цвета глаз до характера и темперамента запрограммирован уже в первоначальной клетке, из которой он развивается, а характер определяет поступки, всю логику его жизни. Это не что иное как проблема судьбы на вполне современном «молекулярном уровне». И снова неизбежно возникает желание побороть судьбу, не согласиться с природой. Д.Биленкин в рассказе «Ошибка» пытается противопоставить судьбе, природе, обделившей героя поэтическим талантом, волю человека, но в такой борьбе человек слеп; и, как в древних трагедиях, пытаясь преодолеть судьбу, он идет ей навстречу. Недаром Д.Биленкин кончает рассказ только выражением сомнений. Другие писатели в решении этой проблемы опираются не на слепую волю, а на знание человека. Так, Г.Гор в повести «Странник и время», И.Росоховатский в повести «На Дальней» рисуют разумных существ, научившихся перестраивать свою структуру, «пересоздавать» себя.
И здесь возникает еще одна проблема. «Вернув» человека в природную среду, научные фантасты пытаются определить границы проникновения человека в нее, найти иные формы взаимоотношения с ней мыслящего существа. Неоднократно в научной фантастике высказывались мысли о том, что развитие жизни возможно не только на углеродной, но и на кремниевой основе, что жизнь может существовать в иных температурных пределах, чем мы это представляем. Гордон Джайлс изображает дракона, абсолютно неуязвимого для земного оружия, живущего на обращенной к Солнцу стороне Меркурия, где кипят озера расплавленного металла («На Меркурии»). Герой рассказа Ст. Лема «Правда» узнает страшную истину: белковая жизнь родилась на тепловых окраинах вселенной подлинная жизнь, по-настоящему отточенный инструмент мысли существует в мирю недоступных человеку температур и немыслимых скоростей. Об этом же говорит и А.Кларк в изящном рассказе «Из солнечного чрева»: там, в недрах звезд, быть может, живут разумные существа, возможности мышления которых мы даже не в силах представить, ибо наша собственная мысль движется со скоростью черепахи. А Ф.Хойл в повести «Черное облако» рассказывает о встрече людей с жителем межзвездных пространств, который с трудом мог поверить, что на планете существует разумная жизнь — настолько малы были, с его точки зрения, возможности существ, выросших в тепличной атмосфере, прикованных к крохотному участку вселенной.
Во всех этих и десятках других повестей и рассказов, разных по мастерству, по художественному совершенству, кроме вполне понятной мысли о скудости и относительности наших знаний о вселенной, скрыта и другая — о слабости, хрупкости человеческого организма, об ограниченности чисто физических возможностей, отпущенных человеку природой.
Ведь вся история технической цивилизации — бесконечный ряд попыток расширить границы этих возможностей. Создавая самые замысловатые рабочие машины, приборы для научных экспериментов, человек преследует одну цель — улучшить, усилить то, что дано ему от природы: увеличить силу мышц, зоркость глаза, чуткость слуха, быстроту мыслительных процессов. Но уже сейчас ясно, что возможности техники, хотя мы их еще не исчерпали, далеко не безграничны, что, скажем, покорение просторов вселенной с помощью даже самых быстрых звездолетов имеет свой предел.
И вот фантасты высказывают догадки о существовании иных цивилизаций, пошедших не путем создания техники, а путем глубокого познания и совершенствования самого разумного существа, в первую очередь его мысли. Все чаще в их произведениях земляне сталкиваются с цивилизацией, не просто обогнавшей человечество в развитии, а находящейся в принципиально иных отношениях с природной средой, Пол Андерсон в рассказе «Убить марсианина» рисует разумное существо иного мира, живущее в своеобразном симбиозе со всей окружающей его живой природой (любопытно, что в сказках всех народов одним из символов власти и могущества было умение понимать язык животных и растений).
Другие писатели идут дальше. Они говорят об исчезновении границ, отделяющих разум от окружающего мира, о полном слиянии разумного существа с природой, о гармонии со всем окружающим, когда природная среда перестает быть чужой, перестает быть препятствием, которое нужно преодолеть.
Глубокое познание законов природы и скрытых возможностей своего организма позволят разумному существу отказаться от посредников между собой и природой — от машин, от техники. Независимо от того, изображается ли инопланетная цивилизация или очень далекое будущее Земли, эта иная форма взаимоотношений разума и среды, его окружающей, воспринимается как гигантский скачок в новое качество, подготовленный долгим и трудным познанием природы. Иногда этот скачок ускоряется толчком извне. Так, У.Тэнн в рассказе «Недуг» заставляет всю комплексную экспедицию на Марсе испытать странный недуг. Возбудителем болезни оказался микроб, гнездившийся в нервной системе прежних обитателей города. Микроб был симбиотическим и во много раз увеличивал все возможности организма. Переболев этой странной болезнью, люди открывают в себе такие способности, о которых раньше и не подозревали. Оказывается, они могут силой мысли передвигать предметы, бродить без защитных скафандров по поверхности мертвой планеты, не испытывая при этом ни удушья, ни каких-либо других неудобств. Объясняя, что произошло, один из членов экспедиции говорит: «…в тысячу раз возрастают все духовные силы и способности. Разум — только одна из них. Есть еще много других, например способности к передаче мыслей и преодолению пространства, которые прежде были так ничтожны, что оставались почти незамеченными. Вот, к примеру, где бы ни был Белов, мы с ним непрерывно общаемся. Он почти полностью владеет окружающей средой, так что она не может физически ему повредить» [39] (разрядка моя. — Т.Ч.).
Такое же полное овладение окружающей средой достигнуто жителями планеты Кимон (К. Саймак, «Кимон»), но достигнуто эволюционным путем, без вмешательства извне. И опять автор высказывает догадку, что секрет здесь — в глубоком знании этой среды и умении пользоваться своими возможностями.
Дело здесь не только в уме.
Возможно, здесь важнее философия — она подсказывает, как лучше использовать ум, который уже есть у человека, она дает возможность понимать и правильно оценивать человеческие достоинства, она учит, как должен действовать человек в своих взаимоотношениях со вселенной» [40] (разрядка моя. — Т.Ч.).
А Ван-Вогт в рассказе «Чудовище» говорит уже о земном человечестве, отказавшемся от машин, научившемся перемещаться в пространстве без помощи механизмов, управляющем внутриядерными процессами только силою мысли.
М. Анчаров предполагает, что в грядущем человечество достигнет такой гармонии с миром, что «будет в состоянии охватить сущность необходимых для него явлений…
Нас ожидает скачок в мышлении. Человек будет понимать сущность явлений без анализа. Простым созерцанием. Законы будут отпечатываться в мозгу, как на фотопластинке» [41].
Итак, непосредственное общение с природой. Значит ли это, что техника воспринимается как некая помеха? Вовсе нет. Эта проблема куда сложнее, и фантасты рассматривают ее с разных сторон.
Иногда они с горечью сознают, что мир, воспринимаемый с помощью приборов, разлагается на составляющие и ни один прибор не в состоянии дать общую, целостную картину мира, а мы можем познавать его только с их помощью, и потому «за последние десятилетия мы чересчур привыкли смотреть на мир… через эти очки» (приборы. — Т.Ч.), — пишет Д.Биленкин.
