Виктор Иванович из-под очков внимательно глянул на нее.

— Мне кажется, Лидуша, — после паузы сказал он, — что ты себя отлично чувствуешь. Выглядишь превосходно. Тебе больше тридцати пяти и не дашь!

— Что ты, Витюша! — искренне возмутилась Лидия Игнатьевна. — Я нуждаюсь в серьезном лечении. И это что-то нервное, поэтому трудноопределимое. Ты ведь знаешь наших врачей. Ни черта они не понимают! Я ведь ночами не сплю вовсе. К тому же мне, если ты помнишь, сорок шесть лет, а это крайне опасный возраст для женщины, потому что организм активно перестраивается. Мой новый доктор подробно рассказал, что там внутри меня происходит. Мне его Нинуля посоветовала. Ей-то ты, надеюсь, доверяешь? Дружим с ней уже лет двадцать, она плохого не посоветует. К тому же он ее тетку в два счета вылечил. Но… — Лидия Игнатьевна замолчала и шумно вздохнула, — знаешь… — она вновь замолчала и глянула на Виктора Степановича большими голубыми глазами, по-детски округлив их, — консультации у него немало стоят. Да и лекарства он выписывает дорогие и все сплошь импортные. А как иначе?! — агрессивно воскликнула она. — Все хорошее в наше время и стоит хорошо.

И Лидия Игнатьевна озвучила сумму. Виктор Степанович схватился за голову, потом вскочил с кресла и в сильном волнении забегал по комнате.

— Лида! Ты сошла с ума! — кричал он. — Ведь ты не работаешь! А моя пенсия не очень-то велика, ты же знаешь!

— Но ведь Зиночка работает, — резонно заметила Лидия Игнатьевна, — и работает в коммерции! И она, насколько я знаю, на хорошем счету. И деньги получает бешеные!

— Нашей дочке двадцать шесть лет, — сказал Виктор Степанович и остановился, с укором глядя на Лидию Игнатьевну, — ей давно пора подумать о себе, а она все с нами возится.

— Это ее долг! — отрезала та. — А ты, Витюша, самый настоящий бессердечный эгоист! Не хочешь, чтобы я выздоровела и вновь радовалась жизни.

Она горько разрыдалась. Виктор Степанович бросился ее утешать.

А вечером, когда Зина вернулась с работы, он позвал ее на кухню и показал новое лекарство. Лидия Игнатьевна, сославшись на невероятную усталость, уже спала. Зина, вымотанная за день, равнодушно смотрела на красиво упакованные флакончики и почти не слушала отца. Но вот он замолчал, внимательно вглядываясь в ее хорошенькое, но сильно побледневшее личико.

— Зина, — сказал он совсем другим голосом, — почему ты не выходишь замуж?

Она подняла на него удивленный взгляд, но промолчала.

— Ведь у тебя был парень, — продолжил Виктор Степанович после паузы. — Вы еще в институте встречались, я же помню. И все так серьезно было. И что?

— Да ничего, папа, — неохотно ответила Зина, — просто разошлись. Что уж тут такого странного?

Зина окончила текстильную академию по специальности «химик-технолог». Но проработав на заводе пару лет и поняв, что это бесперспективно и, главное, ей неинтересно, ушла в коммерческую структуру. В академии она действительно встречалась с сокурсником, но особой любви между ними не было. И они скоро разошлись с обоюдного согласия. С тех пор у нее не было ни одного серьезного, да и несерьезного романа. На личную жизнь элементарно не хватало ни времени, ни сил. Зина работала допоздна и часто в выходные. Ей нравилось зарабатывать, и крупные суммы, которые она получала в конце месяца, приятно щекотали самолюбие. Зина могла позволить себе дорогие вещи и уже давно одевалась не на рынках и дешевых распродажах, а в модных «бутиках».

Но год назад мать ушла с работы, так как решила, что ей пора серьезно заняться своим здоровьем. Почти одновременно отец вышел на пенсию. Зину поначалу это не обеспокоило, потому что родители всю жизнь проработали служащими в госструктурах и получали немного, но скоро пристрастие матери к лечению стало съедать все более крупные суммы. Зина пока не возмущалась, так как любила родителей. К тому же ей с детства внушали, что она всем им обязана и должна всячески помогать. Но последнее приобретение матери заставило Зину задуматься, она с трудом удержалась от резкого замечания. Но смолчала. В болезнях Зина не разбиралась и верила, что у матери какое-то редкое нервное заболевание. Но она не первый год работала в коммерческой структуре и знала законы продвижения товаров и реальные цены. Поэтому сумма за лекарство матери казалась ей несоответствующей его качеству.

К обеду Зина распаковала и проверила огромное количество ваз, и от этой однообразной, чисто физической работы невероятно устала и испытывала сильнейшее раздражение. Время обеда уже прошло, а они все работали.

— Нет, это черт знает что такое! — неожиданно взорвалась Зина, и ее звонкий голосок пронесся по всему складу. — Мы тут что, негры? Но и им обеденный перерыв полагается. Жанна Андреевна, — обратилась она к оторопевшей замдиректора, — нас отпустят или как?

— Конечно, Зиночка, можете идти прямо сейчас, — напряженно ответила та. — Кто еще хочет идти обедать? — спросила она и обвела сотрудников внимательным взглядом.

— Я думаю, все! — ответил стоящий рядом с Зиной Саша и подмигнул ей.

Но она отвернулась и стянула матерчатые перчатки. Сотрудники, оживленно переговариваясь, покинули склад и устремились в кафе, расположенное неподалеку от офиса. Зина вначале пошла со всеми, но потом, украдкой пересчитав деньги в кошельке, ограничилась покупкой двух пирожков в ближайшей палатке и вернулась в офис. Татьяна, все так же сидящая за компьютером, с удивлением посмотрела на нее.

— А ты почему обедать не пошла? — поинтересовалась она. — Или на диету села перед пляжным сезоном?

— Я что, такая толстая? — усмехнулась Зина и открыла пакет с пирожками.

Потом налила чай.

— Ладно, Шепелева, — сухо проговорила Татьяна, — препираться с тобой смысла нет. Ты ведь по-человечески и поговорить-то не можешь. Вечно огрызаешься. А хочешь, скажу почему?

— Ну скажи, поведай мне, неразумной, — равнодушно ответила Зина и откусила от пирожка.

— Все это оттого, Зиночка, — продолжила Татьяна и повернулась к ней всем корпусом, — что нет у тебя мужика. Недотрах и не к такому приводит!

Зина даже чаем поперхнулась от этого неожиданного умозаключения и весело уставилась на Татьяну. Откашлявшись, она вкрадчиво спросила:

— По опыту, что ли, знаешь?

— Я замужем, — с достоинством ответила та, — и муж у меня каждую ночь под боком. А у тебя что?

— А у меня вибратор. И не под боком, а между ног, — отрезала Зина и расхохоталась. — А у тебя что? — передразнила она ее.

— Тьфу, мерзавка! — разъярилась Татьяна. — Вечно одни пошлости говоришь!

— Почему пошлости? Что естественно, то…

Она не договорила, так как в этот момент дверь распахнулась, и оживленные сотрудники ввалились в офис. Они враз замолчали, глядя на красную и злую Татьяну. Потом один из мужчин громко спросил:

— И что там у нашей Зиночки естественно?

— Мы тут обсуждаем разницу между мужем и вибра… — невозмутимо начала Зина, но Татьяна ударила рукой по столу и закричала:

— Замолчи, Шепелева!

— Ладно, дамы, вы тут к согласию не пришли. Впрочем, как и всегда. Татьяна Ивановна, нам продолжать на складе или как?

— Продолжать, — сухо ответила та и отвернулась к монитору.

Все сразу приуныли и, переглянувшись, вышли из офиса. Зина отправилась следом, в душе ругая себя за то, что ввязалась в бессмысленную перепалку.

Домой она вернулась около полуночи, уставшая и злая оттого, что не могла позволить себе взять такси. Пришлось ехать на метро с двумя пересадками. Лидия Игнатьевна крепко и давно спала, а Виктор Степанович сидел на кухне и, как всегда, поджидал Зину. Когда она, наскоро приняв душ и накинув махровый халатик, вышла и села к столу, он засуетился у плиты, ставя сковородку на огонь.

— Не надо, папа, — тихо проговорила Зина. — Я так сегодня устала, что даже есть не хочу. Только чаю выпила бы.

— Хорошо, дочка, я мигом!

Виктор Степанович надел зачем-то фартук и поставил чайник на плиту. Затем достал из холодильника сыр и колбасу. Зина молча наблюдала за его худощавой сутулой фигурой и думала о том, как странно все перевернулось в мире. Она, кормилец семьи, пришла с работы и сидит за столом, ждет, когда ей подадут есть, а мужчина суетится у плиты.