— Странно, — сказал я. — Но, может, она не знает, как с тобой обращаются.

— Может. Но она мне не пишет и не навещает меня, и мне не позволяли ей писать.

— Разве тебя не навещал по ее поручению мистер Степлайт?

— Нет. До того раза, когда он привез тебя, я с ним не встречался и даже не слышал его фамилии.

— А как насчет твоего сводного брата?

— Узнай Генри, как со мной обходятся, он бы очень расстроился. Но ничего не смог бы сделать.

Мы молча лежали в темноте, и вскоре его дыхание сделалось медленным и ритмичным. Мне подумалось, что я, наверное, не смогу его вызволить, нужно тогда бежать одному.

Следующий день был последним в июле, но с неба лило как из ведра, и, даже укутав плечи куском мешковины, работать в поле было невозможно. Меня со Стивеном и еще тремя мальчиками отдали под начало Роджеру, и он отвел нас в один из «амбаров» или сенных сараев и велел обрезать ботву у репы, а сам стал ходить кругами с плеткой под мышкой, не упуская случая употребить ее в дело. Это была тяжелая работа: приходилось наклоняться, придерживая репу, и со всего маху бить по ботве ножом, с риском при малейшей ошибке порезать себе пальцы. Я подбадривал себя тем, что на месте репы представлял себе головы Квиггов, и Роджер претерпел у меня в несколько раз больше экзекуций, чем его отец с братом.

Стивен стоял впереди, и я тревожно за ним следил, зная, что он, после всего пережитого, намного уступает в силе даже и мне. Роджер как раз проходил у меня за спиною, когда Стивен огляделся и что-то положил в рот.

Сзади раздался крик Роджера:

— Эй, Малявка, я все видел!

Он шагнул к Стивену, тот попытался проглотить кусок, но не сумел и подавился. Подоспевший Роджер принудил его открыть рот и выплюнуть кусок репы.

Овладев добычей, Роджер торжествующе произнес:

— Так вот ты чем занимаешься! С тобой все понятно!

Он не огрел Стивена плеткой, но приказал нам вернуться к работе, а сам стал расхаживать туда-сюда с широкой ухмылкой.

— Что теперь будет? — спросил я одного из мальчиков.

— Трепка, — ответил он.

Через час или два нас повели в амбар обедать, и я заметил, как Роджер переговаривался с отцом и взглядывал в нашу сторону.

Перед раздачей пищи Квигг рявкнул:

— А тебе, Малявка, шиш с маслом! Ты свой обед уже съел! — Он хлопнул в ладоши, призывая нас к вниманию: — Слушайте, юные джентльмены. После обеда соберетесь в классной комнате.

Мальчики вздрогнули и скосили глаза на Стивена. Во время еды я шепотом спросил Пола:

— Квигг его отстегает до потери сознания.

— Остановить его можно?

— Как?

— Но за такую ерунду?

— Им годится любой предлог, чтобы его вздуть. Настоящая причина не требуется.

После обеда Роджер с Хэлом согнали нас и отвели в общую комнату — это ее Квигг называл «классной», хотя, насколько мне известно, в других случаях она для школьных нужд не использовалась. Мы собрались в одном конце комнаты, а Квигги в другом, напротив. На время оставив травлю маленькой служанки, из кухни явилась миссис Квигг, выглядевшая достойной парой своего мужа: большая, широколицая, с въедливым взглядом злых глазок. Стало очевидно, насколько смешна моя идея оказать сопротивление: одиннадцать чахлых, истощенных мальчиков против троих взрослых мужчин с плетками и палками, и в придачу крупной, мускулистой женщины.

Хэл схватил Стивена и, согнутого пополам, водрузил на стол, Роджер задрал ему рубашку. Мне была видна его жалкая, тощая спина, уже покрытая прежними рубцами. Квигг, с толстым кожаным ремнем в руках, выступил вперед и завел речь:

— Мальчики из школы Квигга, может, не так напичканы науками, как другие школьники. Не столько смыслят в древнегреческом, чтобы запросто общаться с древними греками. С латинским и древними латинцами ничуть не лучше. И мы в этом сраму не видим. От мальчиков Квигга требуется одно: быть честными. Я знаю, мальчишек сколько ни корми, им все мало. Знаю, без присмотра они стащат все, что плохо лежит. Но чего я не потерплю в своей школе, так это воровства. Кого мы поймаем на покраже, накажем так, чтобы другим было неповадно.

Сказав это, он снял куртку и расстегнул верхнюю и нижнюю пуговицы жилетки. Отступил на два шага и поднял руку. Ремень взметнулся в воздух, но тут я зажмурился и услышал только резкий щелчок, а затем крик Стивена.

Мальчики зароптали, а Роджер гаркнул:

— Тихо! Кто откроет рот, получит тоже.

Как в кошмаре, я наблюдал новый замах, падающую дугу ремня, снова услышал крик. Ремень опустился и в третий раз. Щелчок был, но Стивен не издал ни звука. Открыв глаза, я увидел, как Квигг, задыхаясь, расстегивал еще одну пуговицу. Я принудил себя взглянуть: по белой спине Стивена обильно растекалась кровь. Он лежал без движения.

Квигг замахнулся снова. В следующие несколько секунд я воспринимал только красный туман у себя перед глазами. Как я пересек комнату, не помню. Вспоминаю лицо Квигга, смотрящее на меня сверху.

— Ударьте только, и, клянусь, я убью вас! — крикнул я.

Помню удивленное — едва ли не обиженное — выражение на зверском красном лице. Сзади меня схватили Роджер и Хэл, и Квигг пробурчал:

— Больно торопишься, Клоун. Твоя очередь впереди.

Помню нацеленный на меня кулак Квигга, первый удар — в грудь и второй — в голову. Но дальше не помню ничего, кроме плававших вокруг пятен тумана и далеких голосов, меня окликавших.

Когда я очнулся, голова у меня болела и глаза открывались с трудом. Я лежал на соломе, рядом мерцала свеча. Я не помнил ни кто я, ни где нахожусь. Потом узнал склонившегося надо мной Ричарда и вспомнил все.

— Как он? — спросил я.

Вместо ответа Ричард скосил глаза, я повернул гудящую голову и увидел Стивена, который, в двух шагах от меня, лежал на животе и как будто спал. На спине его громоздилась кучка пропитанных кровью тряпок. От движения в голове у меня застучали молотки, и я снова улегся на солому. В амбаре было тихо. Я закрыл глаза.

Сколько я проспал, не знаю. Снова открыв глаза, я застал Ричарда и Стивена на прежних местах.

— Он поправится? — спросил я.

Ричард промолчал.

— Это сегодня или уже завтра?

— Сегодня.

— Поздно?

— К полуночи.

Я опять задремал и несколько раз просыпался и засыпал снова. Каждый раз я видел, как надо мной и Стивеном склонялся Ричард; однажды он приподнял голову израненного мальчика, чтобы влить ему в рот немного воды. Стивен бормотал что-то себе под нос, но слов я не разбирал. Несколько этим успокоенный, я вновь перестал воспринимать окружающее.

Когда я снова пробудился, слышалось пение птиц, и я понял, что близко рассвет, хотя было еще темно и остальные мальчики спали. Повернув голову, я поймал взгляд Стивена и очень этому обрадовался. Он лежал на спине, опираясь плечами на старый тюк соломы. Лицо у него было белое как мел, но вроде бы ему стало получше: он мне улыбнулся. С облегчением я улыбнулся в ответ и посмотрел на Ричарда, но тот отвел взгляд.

— Надеюсь, ты… скоро взбодришься, — прошептал Стивен.

— Как ты? — спросил я, наклоняясь, чтобы уловить его слова.

— Не разговаривай, Стивен. — Ричард взглянул на меня с упреком.

— Болит гораздо меньше, — отозвался тот.

— Мне пришлось его перевернуть, — пояснил Ричард. — Но он сказал, спина больше не болит.

Я заметил, что солома под Стивеном красная.

— Так ли, Стивен?

— Да. Болит меньше. Но времени нет, — шепнул Стивен. Он замолчал и начал хватать воздух, однако его глаза были прикованы к моему лицу, и в них сверкали огоньки.

— Не разговаривай, — взмолился Ричард.

Стивен задышал ритмичней, но шепот его сделался еще тише:

— Джон. Должен бежать. Скорее. Ты следующий… после меня. Квигг.

Я тряхнул головой:

— Как мне бежать? Как выбраться с торфяников?

— Деньги… В моем башмаке. Спрятаны. До приезда.

Удивленно взглянув на меня, Ричард отошел чуть в сторону и взял башмак Стивена.

Глаза Стивена были полузакрыты, и мне приходилось низко склоняться, чтобы разобрать его шепот.