— Леди Момпессон дома не было? — удивленно спросил я. Миссис Фортисквинс обернулась ко мне с широкой улыбкой:

— Ее не было. Как я сказала, сэр Персевал принял меня очень тепло — благодаря твоей записке, дорогая. Он пришел в восторг оттого, что ты решила продать кодицилл, и вьг разил полное удовлетворение предложенными условиями. Уверяю, такой низкий предмет, как точные цифры, затронут не был. Можно узнать, какова прежде оговоренная сумма?

— Тысяча семьсот фунтов, — отвечала матушка. Глаза миссис Фортисквинс округлились от удивления.

— Надо же, — пробормотала она, — как же он ему нужен. — Потом продолжила: — Сэр Персевал обещал, что завтра явится его деловой представитель, джентльмен по фамилии Степлайт, с полномочиями совершить сделку.

Меня несколько тревожил вопрос, имеет ли право сэр Персевал произвести такую важную операцию в отсутствие супруги, но похоже было, что бедам нашим пришел конец. Проведя самый счастливый за долгое время вечер, мы с матушкой отправились спать в ожидании — что тоже было непривычно — счастливого пробуждения.

На следующее утро после завтрака мы сели к окну ждать представителя сэра Персевала. Уже близился полдень, когда к дому подкатила роскошная карета, и мы с восторгом узнали сияющий герб на дверце: краб и розы, запомнившиеся мне с того дня, когда я видел, как сэр Персевал выезжал из парка на вершине Висельного холма. Двое лакеев в шоколадных с красным ливреях (тоже хорошо мне запомнившихся) опустили подножку и открыли дверцу.

Миссис Фортисквинс подошла к окну как раз в тот миг, когда наружу показался пассажир.

— Какой странный маленький человечек, — заметила матушка. — Это, должно быть, мистер Степлайт.

— О, ты так думаешь? — удивилась миссис Фортисквинс. — Мне кажется, у него довольно аристократическая внешность. То есть это, наверное, он.

На невысоком теле мистера Степлайта сидела слишком большая голова с высоким выпуклым лбом, резкими чертами и несколько выпученными глазами. Лет ему было между сорока и сорока пятью, туалет отличался крайней элегантностью, в которой не было ничего нарочитого.

При звуке дверного колокольчика миссис Фортисквинс вскочила и пригладила платье; казалось, она, готовясь встретить гостя, волнуется не меньше нас. Служанка доложила о госте, он вошел и оглядел всех присутствующих с безадресной улыбкой, словно, не зная, кто есть кто, боялся кого-нибудь обойти приветствием. Когда миссис Фортисквинс представилась и представила нас с матушкой, гость любезно поклонился каждому, заверил, что рад знакомству, и обменялся со всеми рукопожатием. Я заметил, как он, смолкнув, опустил веки с очень редкими ресницами, а потом медленно их поднял. Миссис Фортисквинс пригласила его сесть и дала знак служанке, чтобы та принесла крекер и вино.

Пока в комнате находилась Чекленд, мистер Степлайт, при небольшом содействии миссис Фортисквинс, поддерживал ровное течение светской беседы о пустяках: погоде (ее восхитительном непостоянстве), этом районе Лондона (таком удобном!), заторе уличного движения начиная с Мэйфера (таком досадном!) и пр. и пр. Как только служанка удалилась, он с очаровательной непринужденностью свернул на насущные дела:

— Я явился непосредственно от сэра Персевала, получив от него инструкции, и должен вручить вам, миссис Мелламфи, послание от него.

Он протянул письмо, матушка вскрыла печать, и я, глядя через ее плечо, прочитал:

Баронет, наверное, продиктовал это письмо секретарю, потому что почерк резко отличался от неразборчивых каракулей, запомнившихся мне по листку, который мы получили в Мелторпе. Переглянувшись, мы с матушкой прочли друг у друга на лицах горькое разочарование из-за того, что могли получить немедленно только часть цены. Однако это было понятно, поскольку я помнил, как сэр Персевал и его жена при нашей встрече упирали на возможность того, что кодицилл является подделкой.

— Что это значит? — спросила матушка.

— Формальность, не более того, уверяю вас, миссис Мелламфи, — сказал мистер Степлайт. — Остаток будет выплачен через день-другой.

— Прежде чем отдать кодицилл, мы должны получить все, — сказал я.

Мистер Степлайт улыбнулся мне:

— Какой не по летам развитой юный джентльмен. Прелестно.

— Помолчи, Джонни, — сказала матушка. — Но я разочарована, мистер Степлайт, что не получу все деньги сразу.

— Заметьте, что в письме обозначена точная сумма, — проговорил мистер Степлайт. — Следовательно, оно, по существу, равносильно долговой расписке. Уверен, вам не придет в голову, будто джентльмен в положении сэра Персевала способен отказаться от выполнения своих денежных обязательств?

Матушка колебалась.

— Мысль нелепая, — вмешалась миссис Фортисквинс. Матушка растерянно обводила взглядом присутствующих.

— Не отдавай, мама, — крикнул я.

Мистер Степлайт и миссис Фортисквинс улыбнулись мне; он подчеркнуто доброжелательно, она — со слегка принужденной любезностью.

— Очень занимательно, — пробормотал доверенный представитель. — Какие прелестные ошибки совершают маленькие человечки.

— Не будь дурачком, Джонни. — Матушка вынула из кармана кодицилл и развернула его.

Мистер Степлайт извлек из бумажника пачку пурпурных с белым двадцатифунтовых билетов банка Англии и тщательно их сосчитал. Протянул их матушке, и она отдала ему документ. Мистер Степлайт пробежал его мельком, как пустяковую записку, и спрятал в бумажник.

Он поднялся на ноги и в изысканных выражениях распрощался, заверив нас, что явится снова через день или два. Я следил из окна, как он сел в карету и она отъехала.

Матушка отдала долг миссис Фортисквинс, а остаток положила в ридикюль, который подарила ей наша добрая хозяйка. В тот день миссис Фортисквинс, дабы отметить начало нашей новой жизни, устроила торжественный обед: жареная птица, седло барашка, пирог с айвой, но, хотя мне было разрешено выпить целый стакан жженого шампанского, я не мог забыть о сомнительности заключенной сделки.

Мы не были удивлены, не получив известий от мистера Степлайта на следующий день, но еще через день, после того как до вечера прождали в приемной его возвращения, начали тревожиться. Так ничего и не дождавшись, я лег в постель, но заснуть не мог, потому что теперь, когда мы отдали документ, положение наше сделалось очень уязвимым. Не мог же кодицилл оказаться подделкой, а ведь другой причины для того, чтобы не выполнить обязательство, не существовало? Вспомнив, что у нас имеется письмо сэра Персевала, я немного успокоился и наконец, хотя тишину нарушало покашливание матушки, погрузился в сон.

Неожиданно меня разбудил громкий стук в парадную дверь.

— Что это? — вскрикнула матушка.

Мы вышли на лестничную площадку, и все вчетвером матушка, миссис Фортисквинс, служанка и я — стали тревожно переглядываться. Потом спустились к двери, и миссис Фортисквинс спросила, кто там.

— Помощники шерифа, — последовал ответ.

Мы с матушкой в испуге уставились друг на друга, а миссис Фортисквинс тем временем осторожно приоткрыла на цепочке дверь, выглянула и, видимо, поняв, кто пришел, распахнула дверь во всю ширь. Как кошмарное повторение сцены в доме миссис Филлибер, в холл ввалилось разом трое чужих мужчин, в знакомых треуголках и с серебряными жезлами.

— Кто здесь миссис Мелламфи? — осведомился один из них. У него было плоское ли до, похожее на стертый пенни.

— Что вам угодно? — спросила миссис Фортисквинс.

— Мы действуем на основе судебного приказа по неуплате долгов.

— Деньги были заплачены! — воскликнула матушка. — Так это вы миссис Мелламфи? — Незнакомец повернулся к матушке и, к моему ужасу, взял ее за локоть.