Быстро все рассортировала, отложила хорошие плоды в одну сторону и швырнула червивые яблоки свинье.

Джесс сидел на скамейке и чистил башмаки. Бет пристроилась рядом с ним и чинила порванную циновку из камыша, сшивая ее полоской лыка.

– Бет, ты веришь в рай? – спросил Джесс.

– Я не знаю. Гуди, ты веришь в небеса обетованные?

– Я тоже не знаю, – ответила им Гуди. – Но если они есть, Уолтер обязательно будет там. Я в этом совершенно уверена. И это очень хорошо, потому что он там сможет замолвить за меня словечко. Мне кажется, что мне со всеми моими грехами это не помешает.

– Гуди, неужели ты такая грешница?

– Господи, конечно, у меня много грехов. Я нюхаю табак! Я могу сразу же вынюхать всю упаковку табака!

– Но тебе же тоже нужно получать какое-то удовольствие, – заметила Бет.

– Кроме того, у меня плохой характер. Я ругаюсь и проклинаю, и иногда впадаю в такую ярость! Правда, со мной иногда так бывает.

– Просто иногда необходимо высказать все, что скопилось на душе.

– Потом я все время что-нибудь приворовываю. Я часто таскаю с фермы все, что мне попадается под руку!

– Иначе не прожить, – объяснила ей Бет. – Что еще?

– Больше ничего, я рассказала обо всем.

Гуди прогнала курицу с диванчика и села туда сама, сложив руки на коленях.

– Если женщине уже за пятьдесят, у нее не может быть других грехов.

– Как странно, – заметил Джесс. – У меня всегда чешется нос, когда руки грязные.

Бет закончила чинить дорожку и убирала в корзинку Гуди шило и ножницы.

– Ты можешь доставить себе удовольствие и почесаться, – сказала она. – Теперь уже все равно, у тебя все лицо в сапожном креме.

Бет взяла в руки лыко и начала его аккуратно складывать.

– Гуди, почему ты на меня так странно смотришь?

– Я смотрела на тебя и на моего парня, как вы сидите рядышком и так хорошо разговариваете друг с другом. И еще мне бы хотелось знать, известно ли твоему деду, что ты дружишь с Джессом?

– Наверно, он об этом догадывается.

– И что же он об этом думает?

– Я никогда не спрашивала его об этом.

В середине октября 1890 года Бет начала собирать яблоки в Коббсе. В восемь утра был жуткий холод, землю покрывал густой и плотный белый туман. Но когда она взобралась на лестницу и оказалась среди ветвей, то поднялась над пеленой тумана – сверху было довольно тепло. Листья желтые, иногда яркие, а иногда слегка поблекшие, а яблоки блестящие, темно-красного цвета. Капельки воды на ветвях резко отражали свет и были подобны капелькам ртути.

Бет работала очень быстро, снимая яблоки двумя руками и опуская их в огромный карман своего передника. Иногда она спускалась вниз, чтобы переложить их в большую корзину. Затем передвигала лестницу дальше и снова взбиралась на нее.

Она была высоко, стараясь достать до самых верхних веток, когда лестницу сильно потряс кто-то внизу. Бет быстро наклонилась вперед и ухватилась за ветки, иначе она упала бы вниз. Дерево все шаталось, как под сильным ветром. Его ветви скрипели и качались из стороны в сторону. Они терлись друг о друга. Листья и маленькие ветки полетели вниз и яблоки начали пролетать мимо ее лица.

Когда дерево перестали трясти и оно успокоилось, Бет попыталась посмотреть вниз, но туман еще был очень густым, и Бет не смогла разглядеть, что там, внизу. В белом молоке тумана даже не было темной тени. В густой траве не слышалось ни звука. Но Бет было трудно провести. Она взяла два яблока и швырнула их вниз. После первого удара послышалось фырканье, после второго снизу послышался хохот.

– Ты у меня за это получишь, – сказал голос снизу. Лестница зашаталась под его весом, и из тумана показался Кит Меддокс. – Ты могла попортить мою красоту.

– Успокойся, – сказала Бет. – Или я еще раз запущу в тебя яблоком.

– О, я вижу, у тебя хватает зарядов.

– Что тебе нужно?

– Хозяин послал меня, чтобы я тебе помог.

– Спасибо, у меня есть свои две руки.

– Могу я собирать яблоки здесь с тобой?

– Нет, принеси себе лестницу и начинай собирать в другом месте.

– Хорошо, начальник здесь ты.

Кит спустился вниз и снова исчез в тумане. Через некоторое время Бет увидела, как он нес лестницу к соседнему дереву. Сначала он работал молча, но потом начал петь.

Кит всегда гордился своим пением, и когда наступила тишина, Бет понимала, что он ждет ее похвалы.

– Ну вот, – разочарованно сказал он. – В «Розе и короне» мне поставили бы за это пение пинту пива. Эй, Бет, ты что, не слышишь меня?

– Ты побьешь все яблоки, если станешь их так бросать в ведро. Тебе нужно осторожно класть их туда.

– Хорошо, как скажешь!

– Что с тобой случилось? Отчего ты стал такой сговорчивый?

– Хозяин сказал, чтобы я с тобой не спорил.

– Он так оказал?

– Именно так. Это были его слова. Я стараюсь следовать его совету. Что ты на это скажешь?

– Я скажу, что ты зря теряешь время, – ответила ему Бет.

В десять часов туман разошелся, и в саду стало тепло. Воздух был тихим и спокойным. Его наполнял аромат яблок. Осы уже наелись мякоти побитых плодов. Они лежали в шкурках яблок или, как пьяные, лениво летали между деревьев.

Кит сбросил куртку и закатал рукава рубашки. Он перестал пользоваться лестницей и просто перескакивал с ветки на ветку. Он прекрасно выглядел в своем красном жилете и черных вельветовых брюках. Бет, как всегда, старалась не обращать на него внимания. Но когда она опустошала карманы передника в корзину, он был тут как тут со своим ведром. Если она задерживалась, он ее поджидал. Если она набирала достаточно яблок первой, он соскакивал с дерева и шел ей навстречу. Что бы она ни делала, он все время был рядом, наклонялся над большой корзиной и улыбался своей капризной и неискренней улыбкой.

– Ну ты и помощничек, – сказала Бет, когда уже больше не могла выносить его. – В твоем ведре только три яблока.

– Но я стараюсь подружиться с тобой. Твой дед прислал меня сюда именно для этого.

– Я сама выбираю себе друзей, – ответила ему Бет.

Кит засмеялся и, наклонившись над корзиной, протянул руку и попытался прикоснуться к лицу Бет. Та сразу отпрянула назад. Кит опустил руку, но сделал это так, что коснулся ее груди и легко пробежался по ней кончиками пальцев.

– О, ты уже подросла… становишься такой аппетитной.

– Убери сейчас же руки, – сказала Бет.

– Разве нам не пора отнести яблоки на сеновал?

– Да, можешь начинать. Ты прекрасно знаешь туда дорогу.

– Разве ты не пойдешь? Почему? Ты что, не доверяешь мне?

– Нет, не доверяю.