«Граф Лев Толстой — конфетный талант и всем по плечу».

«…хотя коммунизм наверно будет и восторжествует, но мигом провалится».

«Ничему не удивляться есть уже, разумеется, признак глупости, а не ума».

«Казалось бы достаточно в Туркестане трех рот вместо 27 000. Послать 5 человек на ханство, и они «молодецки» исполнят дело. Народ споили и отдали жидам в работу, status in statu».

«Дороги, да ведь это дело народное, общее, а не нескольких жидишек и не нескольких действительных статских и тайных советников, бегающих у них на посылках. О, Петр Великий, того ли ты хотел. Но конечно того! Конечно того! Ибо должен же был ты понимать, если ты был гений, что дело именно тем, а не чем другим, должно было кончиться…»

«Черт возьми! Никогда еще ничего подобного не было на Руси! Самовольство жидов доходит до безграничности!»

«Похороны генералов, 6 медных пуговиц. Что было при жизни. Бархатные подушечки, ордена. Заронить по себе мысль, оставить доброе воспоминание, звук».

«У нас цивилизация началась с разврата. Всякая цивилизация начинается с разврата. Жадность приобретения. Зависть и гордость. Развратом взяла реформа Петра Великого».

«Искусственное возбуждение социализма есть (и у нас) — наши юноши уже 30 лет идут (за это) в ссылку за эти бредни. Ибо если там, в Европе, и вопрос, то у нас бредни. У нас много своих социальных вопросов, но совсем не в той форме и совсем не про то. Во-вторых, у нас ужасно много совсем нового и непохожего против Европы, а в-третьих, у нас есть древняя нравственная идея, которая, может быть, и восторжествует. Эта идея — еще издревле понятие свое, что такое честь и долг и что такое настоящее равенство и братство между людьми».

«Жизнь скучна без нравственной цели, не стоит жить, чтоб только питаться, это знает и работник. Стало быть, надо для жизни нравственное занятие».

«Война. Парадокс. Нет, война лучше теперешнего положения общества».

«Вы чувствуете, что это (мир, звезды) не выше вашей мысли, и за это счастье чувствовать это вы обязаны лишь вашему лику человеческому».

«Россия, защищаясь, взяла Польшу. Если б не взяла она Польшу, то Польша взяла б родовое наше».

«Польша есть пример политической неспособности жить между славянскими племенами».

«Да здравствует великорус, но пусть он больше думает о себе».

«Россия со времени того, как вошла в состав Европы, ущербу Европе не нанесла, а лишь вся служила Европе, нередко в страшный ущерб самой себе. Надо признаться, что вступление наше в Европу во многом сбило нас с толку, с настоящего понимания своих целей, и до того, что теперь, может, уж и не возвратиться к настоящему пониманию.

Будущее России ясно: мы будем идти, может быть, без войны с Германиею, — будем идти до тех пор, пока бросится к нам устраненная Европа и станет молить нас спасти ее от коммунаров. Станет не молить, а требовать: ибо-де вы спасаете и себя, должны спасти и себя. И тут-то мы, может быть, слишком наглядно в первый раз увидим, как мы не похожи на Европу и как разны у нас наши сущности… и какую мы до сих пор сделали политическую ошибку, столь рабски записывая себя европейцами. А у коммунаров будущность. Это единственная европейская идея, имеющая там будущность. Консерватизм».

«Библия принадлежит всем, атеистам и верующим равно. Это книга человечества».

«Что есть молитва? Молитва есть возвышение ума».

«Что-то носится, бесправие, мужик чем-то остервенен. А над всем мамон и жид, а главное, все им вдруг поклонились».

«Восточная (турецкая) пословица. Если ты направился к цели, начинаешь дорогой останавливаться, чтоб швырять камнями во всякую лающую на тебя собаку, то никогда не дойдешь до цели».

«Библия. Эта книга непобедима. Эту книгу не потрясут даже дети священников наших, пишущие в наших либеральных журналах».

«Над русским народом стоят две вещи вместо фельдъегеря — водка и мамон».

«Я не хочу мыслить и жить иначе как с верою, что все наши девяносто миллионов русских, или сколько их тогда будет, будут образованны и развиты, очеловечены и счастливы».

«…русский народ добр, и общество на русский народ понадеялось».

«Я тебя обидел, следовательно, я тебе должен отомстить».

«Ведь, сочувствуя обидчику, вы таким образом не сочувствуете обиженному».

«Суворин. Есть неискренность и декламация (ругая почти за каждый его фельетон и ужасно любя читать его фельетоны)».

«…ожидающие всего от народа тем самым отвергают Петра и его реформы».

«А насчет Шекспиров и Гомеров, то искусство, без сомнения, ниже действительности».

«У меня много надежд, что народ отстоит свой облик и не начнет цивилизацию с разврата».

«Цивилизация испортит народ: это ход дела, в котором рядом с светлою и спасительной идеей вторгается столько ложного и фальшивого и столько скверных привычек, что разве в поколениях впереди взрастут светлые семена, а ложь и мрак будут на первом плане».

«Талант, да, во всем нужен талант, даже в направлении».

«Хвала войне».

«Талант есть способность сказать или выразить хорошо там, где бездарность скажет и выразит дурно».

«…кто не верит в красоту народа, тот ничего в нем не понимает. Не в сплошную красоту народа, а в то, что он уважает как красоту».

«Есть восторжествовавшие жиды, и есть восторженные жиды».

«Любители народа, почти все, смотрят у нас на народ как на теорию, и ровно никто его не любит таким, каким он есть».

«У нас началось с разврата. Чувство рыцарской чести вбивали палкой. Когда же дошли до того, что Ермолов сказал, отчего же мы не лорды, то ответ на вопрос сей последовал 14 декабря. Что такое 14 декабря? Бунт русских помещиков, пожелавших стать лордами, тем не менее, к ним примкнуло все великодушное и молодое».

«Заявить личность есть самосохранительная потребность».

«Всё в будущем столетии».

«Сильных держав не будет, все силы будут разрушены междуусобной борьбой демоса с высшими (у нас и высших-то не будет). Надо быть России готовой. Почему Россия так будет сильна — об этом потом».

«В ближайшем будущем Европа: междуусобная борьба и численность прогрессивно идущего населения».

«Папа — предводитель коммунизма».

«У России нет больше врагов и не будет, как славяне».