И именно в это время Виктора угораздило влюбиться первый раз в жизни.
Он всегда считал себя выше этого глупого чувства: и в школе, и в институте откровенно посмеивался над своими друзьями, сходившими с ума по тем или иным «очаровательным мордашкам», так частенько он называл девушек с легкой руки Феди Кривошеева. Даже Ларису он не любил, просто надо было создавать семью, а она была красива. Спирин выбрал ее, привык к ней и считал это чувство любовью. И вот теперь, словно в наказание, обжигающая страсть настигла его на тридцать втором году жизни.
Второй раз Спирин увидел Викторию в первый дождливый день осени. Он ехал в областной центр на совещание к губернатору, дождевая влага стекала по лобовому стеклу и представляла окружающий мир в размытом виде, поэтому он не сразу понял, что девушка в кожаной куртке и лосинах, безуспешно пытающаяся спрятаться от дождя под пестрым зонтиком, и есть его новая знакомая.
— Останови! — крикнул он Виталику, когда машина уже промчалась мимо.
— Сдай назад! — велел Спирин и, открыв дверцу, крикнул: — Вика!
Девушка стояла к нему боком, она то ли не слышала его, то ли не понимала, что зовут именно ее. Чертыхнувшись, Виктор вылез из машины и, поеживаясь под небесным душем, подошел к девушке и взял ее под руку.
— Виктория, я кричу вам, кричу, а вы словно не слышите.
— Ой, извините, я задумалась, — смутилась девушка, но изумрудные глаза вспыхнули откровенной радостью.
— Вы в город?
— Да, на учебу.
— Пойдемте, я вас подвезу.
Под пристальными взглядами нахохлившихся людей он усадил девушку в машину. Спирин боялся, что напросится еще кто-нибудь, но, по всей видимости, строгий черный цвет «Волги» отпугнул всех желающих проехаться на дармовщину.
Всю дорогу они болтали о пустяках. Спирина волновала не тема разговора, а тембр голоса девушки и блеск ее глаз. Кончилось все довольно тривиально: Виктор попросил у нее телефон. Как ни странно, но в этот момент Спирин чувствовал неловкость в основном перед собственным шофером, хотя Виталик старательно делал вид, что его в машине вроде бы и нету.
Два дня Спирин не находил себе места, а потом все же позвонил. Судя по голосу, он понял, что Вика обрадовалась его звонку, и это его слегка озадачило: то, что он ею увлекся, это понятно, но неужели и она чувствует что-то похожее?
— Слава Богу, а я уж думала, что вы не позвоните.
— Почему? — спросил Виктор.
— Ну, все-таки целых два дня прошло.
«Дурак! — выругал себя Спирин. — Мог бы и вчера позвонить».
Весь день обдумывая, что предложить девушке, Виктор просто сломал голову. Пойти в кино? Глупо и нереально: господин мэр, как семиклашка, целуется на заднем ряду с молоденькой девчонкой. Бары и рестораны отпадали. Через полчаса об этом знала бы не только Лариса, но и полгорода.
— Вика, а что, если я подъеду и мы просто покатаемся по городу? предложил он единственное, что пришло в голову.
— Отлично, — согласилась девушка. — Вы будете на своей «Волге»?
— Нет, я приеду на серой «девятке». Вы в девять сможете?
— Хорошо, я буду ждать.
Вечером, около восьми, позвонил Макеев. Лопнула труба одного из коллекторов, и теперь полгорода могло остаться без отопления. Положив трубку, Спирин посидел немного, затем театрально вздохнул и сказал Ларисе, как обычно безмятежно раскинувшейся перед телевизором на диване.
— Прийдется съездить к месту аварии, что-то Колин голос мне не понравился. Не ушел бы опять в запой.
— Заездили вы его совсем, — оторвавшись от ящика, отозвалась жена. Сколько можно его во все дыры пихать?
Спирин только хмыкнул в ответ.
— У него работа такая, он за это деньги получает.
Заметив, что муж берет ключи, Лариса удивилась.
— Ты что, машину не вызвал?
— Нет, на своей прокачусь. Не все тебе на ней раскатывать.
Лариса сразу оживилась, даже привстала с дивана.
— Вот, кстати, послушай, там какой-то звук странный, как будто что-то в моторе звякает.
Целуя жену на прощание, Виктор был неприятно поражен ее внешним видом. Лариса, весь день ходившая при полном параде, к вечеру смывала с себя косметику, в обязательном порядке мыла голову, и с ее короткой стрижкой превращалась во что-то блеклое и бесцветное. Она старела быстрее мужа, сеточки морщин около глаз, отнюдь не искусственные тени под глазами, кожа стала дряблой, несмотря на все кремы и маски. Раньше он не придавал этому значения, но тем сильнее это бросилось в глаза сейчас, после знакомства с ослепительно юной Викторией.
За руль своей машины он садился очень редко, в основном разъезжала Лариса, и мотор «девятки» в самом деле неприятно встревожил Виктора. Но скорость машина набирала хорошо, и вскоре он притормозил у знакомого дома. Хотя время было еще без десяти девять, но девушка уже ждала и, быстро пробежав под дождем короткие пять метров, нырнула в теплый и уютный салон автомобиля.
— Привет! — весело поздоровалась Вика. — Куда мы едем?
— Вперед, — улыбнулся в ответ Спирин и тронул машину с места.
— Хорошо! — легко согласилась девушка.
Они колесили по городу, снова говорили о чем-то не главном. Надоедливый осенний ночной дождь заливал лобовое стекло, и черные резинки работающих дворников размывали окружающий их мир и словно пытались дирижировать хрипловатыми синкопами трубы и голоса Луи Армстронга. Спирин чувствовал непонятную власть этих смеющихся глаз, в свете фар встречных машин в волосах Виктории вспыхивали бриллиантиками капли попавшего на нее дождя, а недосказанность слов и чувств тяготила его. Остановившись на красный свет на перекрестке около студии Кривошеева, они, не сговариваясь, глянули вверх. Свет в его окнах горел на полную мощность.
— Может, зайдем? — предложила Вика.
— Пошли, — согласился Спирин.
Федор работал. В очередной раз он увлекся скульптурой. С малолетства он баловался лепкой, но то, что выходило из-под его рук, только раздражало его, хотя остальным очень нравилось.
— Нет, я не Микеланджело! — заявил Федор лет пять назад и, разбив вдребезги последнее творение, окончательно перешел на живопись, во всяком случае он так думал.
— Ого, ты опять решил заняться лепкой? — вместо приветствия спросил Виктор. Девушка просто поздоровалась.
— Да, что-то снова потянуло, — нехотя сознался Кривошеев, возясь с разложенной на столе громадной кучей глины.
— По-моему, получается, — похвалил Виктор.
— Это только по-твоему, — буркнул Федор, продолжая ковырять резцом податливую массу.
— Нет, в самом деле здорово, — согласилась Вика, обходя вокруг объемной композиции, в которой слились в клубке драконьи морды, чешуйчатые хвосты, мощные когтистые лапы и что-то совсем ужасное, непонятной формы, но напоминающее человека.
— А, ерунда! — поморщился Федор и, воспользовавшись тем, что девушка оказалась за скульптурой, толкнул Спирина локтем и показал взглядом на карман.
— Чего? — не понял тот.
Художник еще раз повторил странный жест, а потом шепнул на ухо непонятливому мэру:
— Возьми ключи от квартиры, я заночую здесь, а завтра утром завезешь его мне.
Спирин, несколько опешив, полез в его карман. Минут через пять они с
Викторией попрощались и ушли. Художник посмотрел им вслед, вздохнул и принялся крушить почти законченную композицию.
Сев за руль и включив двигатель, Спирин обескураженно почесал себя за ухом и смущенно сказал:
— Федор дал мне ключи от своей квартиры.
— Вот и хорошо. Поедем посмотрим, как он живет, — с улыбкой ответила Виктория. Ее забавлял нерешительный стиль ухаживания высокопоставленного лица. Еще утром, после того как Спирин ей позволнил Вика решила что пойдет с этим человеком куда угодно, куда только он позовет.
Квартира Кривошеева больше напоминала филиал музея. Одно время он страстно увлекался русскими иконами, натащил их несколько десятков, сам пробовал писать в том же стиле. Один из таких шедевров висел над его кроватью. На большом холсте Федор изобразил очень красивую женщину с чувственными губами, с зовущим и страстным взглядом, но при нимбе и в традиционном одеянии святой.
