— О, уже десять! — возмутилась дама и покрыла обоих трясунов широкозахватным матом. — Вчера еще семь было?

— Еще орать будешь, пятнадцать отдашь, — вступил в разговор сутулый Порик.

Спор грозил перейти в драку, и рослая торговка вряд ли бы сдалась без боя, но тут к Михаевским птенцам подошли трое молодых, крепких ребят, похожих друг на друга, как родные братья. Один из них, пощелкивая семечки, весело спросил:

— Что за шум, а драки нет?

— Чего?! — свирепо обернулся к нему рыжий. — Это кто тут сопит без спросу? На перо захотел, сучонок?!

— Пошли-ка, дядя, отойдем, — спокойно ответил парень и, отвернувшись, двинулся за ближайший ларек. Ража переглянулся со своим напарником, но долго размышлять им не дали. Двое других веселых ребят как-то играючи проводили их толчками вслед за любителем семечек, а потом минуты за три так отделали Ражу и Порика, что появились они на рынке только через месяц и ни на что уже не претендовали.

После экзекуции весельчак, по-прежнему грызущий семечки, заявил собравшимся вокруг него торговкам:

— В общем так, мы этот рынок у муниципалитета выкупаем. Платить за место теперь только нам, шесть рублей в день. Если подойдет кто-то еще зовите нас, мы будем в баре.

Собрав дань, ребята удалились в свою «пиратскую» вотчину. Торговкам новый порядок понравился. Михай со своими подручными мог пройтись по рядам раза три в день, да еще приходилось платить официальным хозяевам рынка. А тут и плата постоянная, и всех надоедливых алкашей и наркоманов качки Нечая отшили за какую-то неделю. Примерно то же самое происходило по всему городу.

Сыграл свою роль и Спирин. На следующий день после рандеву с Нечаем он собрал совещание по вопросам правопорядка и обрушился на начальника милиции.

— Мы работаем, — попробовал возразить Малофеев.

— Плохо работаете, — перебил его Виктор. Все, даже знавшие его как облупленного, Макеев и Южаков, вытаращили глаза. Таким они Спирина еще ни разу не видели. — Сколько раскрыто убийств?

— Одно, — опустил голову подполковник.

— Из восьми?

— Да.

— И это в нашем-то городе, где, как я знаю, чихнуть нельзя, чтобы не услышали на другом конце. Вчера я прошелся по центральному рынку, меня еще плохо знают в лицо, послушал что говорит народ. И знаете, что он говорит?

Виктор, до этого нервно вышагивающий вдоль стола, остановился напротив милиционера и обратился прямо к нему.

— Народ говорит, только об этих трупах и о том, что страшно ходить по улицам даже днем.

Чуть успокоившись, он сел на свое место во главе стола и уже ровным голосом спросил:

— Кто такой Сорый?

— Есть такой рецидивист, фамилия Сыроквашин, под нашим надзором, припомнил подполковник.

— Даже под вашим надзором! — восхищенно воскликнул Спирин и взмахнул руками от возмущения. — А вот две бабки, торговавшие семечками, уверяли третью, что именно он убил ту женщину в лесопосадке и пацана! Кто у вас заведует УГРо?

— Майор Шавло.

— Плохо работает. Надо задействовать агентуру и участковых.

— Хорошо, — со вздохом согласился Малофеев, — мы его заменим. У меня давно вызывал сомнение стиль его работы. Сидел бы у себя в паспортном столе, так нет…

Закрыв совещание, Спирин остановил городского прокурора.

— Валериан Михайлович, задержитесь на минутку.

Сундеев, рослый, красивый мужчина с аккуратной бородкой клинышком и умными, спокойными глазами, уже поднявшийся с места, снова опустился на свой стул. Дождавшись пока все уйдут, Виктор обратился к нему с несколько неожидан ным вопросом:

— Валериан Михайлович, скажите, можно что-нибудь сделать для избежания огласки по делу убийства Гринева?

— Вы имеете в виду суд? — спросил прокурор глубоким, хорошо поставленным голосом.

— Да. Анатолию Петровичу уже все равно, а вот семья…

Сундеев кивнул головой в знак согласия.

— Можно провести суд в областном центре и сделать его закрытым.

— Такое возможно?

— Конечно. Нам, чаще всего не доверяют такие сложные процессы.

— Когда он примерно состоится? — как можно более безразлично спросил Виктор.

— Пока не могу сказать даже примерно. Дело не закрыто, много неясного во всей этой истории.

— Вот как? — удивился Спирин. — А я думал, что все и так понятно.

— Нет, загадки есть. Неизвестно, кто звонил Ремизову, непонятно, каким образом звонили из домика, телефон находился в соседней комнате, куда девались еще два пистолета, похищенных из воинской части? Да и подозреваемый упорно отрицает свою вину.

— Но его же застали на месте преступления, какие могут быть вопросы? — возмутился мэр. — А кто ведет следствие?

— Шелехов.

— Это сын директора элеватора? — припомнил Спирин.

— Да, он.

— Но он только в прошлом году кончил институт! У вас что никого нет поопытней?

— Сейчас время такое, отпуска, — немного смутился прокурор.

— Но и мэра города у нас не каждый день убивают, — резонно заметил Виктор.

— Тоже верно, — согласился Сундеев. — Собственно, мы и отдали это дело Шелехову потому, что оно казалось таким простым. Хорошо, я поручу это дело Годованюку, он как раз вчера вышел из отпуска.

— Кому-кому? — удивленно поднял брови Спирин.

— Следователю Годованюку. Он у нас самый опытный на данный момент.

При этих словах Спирину показалось, что прокурор как-то поморщился, но к чему относился скепсис судейского чиновника Виктор не понял.

— Постарайтесь, Валериан Михайлович, — Спирин поднялся с места и, уже пожимая на прощание руку прокурора, попросил: — Вы уж возьмите это дело под свой контроль, для нас это вопрос чести.

Проводив прокурора, Спирин сел за стол и подумал, что опять прийдется звонить Нечаеву.

В следственном изоляторе Ремизов находился вторую неделю, но порой ему казалось, что прошел целый век. За это время он пережил крайние состояния души: ненависть и апатию, боль и ярость. Но большую часть времени его душу снедала неутихающая тоска. Все-таки Ленку он по-настоящему любил. Знал, что она не ангел, но любил.

Особенно часто Алексей вспоминал, как они познакомились. Каждую субботу в их училище устраивались танцевальные вечера. Обычно на них приходили девушки, уже потерявшие надежду выйти замуж, в народе это так и звалось: последний девичий шанс. Но Лена действительно была красивой: высокая, длинноногая, с лицом, словно выписанным излишне старательным художником. Огромные голубые глаза, небольшой, чуть вздернутый носик, красивый, чувственный рот и фарфоровая кожа лица.

Она застыл на пороге зала, поправляя длинные белокурые волосы, завитые крупной волной, на ней было белое вечернее платье на тонких бретельках, оставляющее открытыми плечи, и казалось, что невидимый ветер чуть колышет ее изящную фигуру. Ремизов услышал за своей спиной восхищенные возгласы сразу двоих своих однокурсников.

— Вот это да!

— Сейчас я к ней подкачу!

— Цыц, салаги! — бросил через плечо Алексей и на ватных ногах двинулся к незнакомке.

— Можно вас пригласить на вальс? — спросил он, склоняя в поклоне свою круглую голову. Та окинула взглядом его мощную фигуру и, улыбнувшись, протянула руку.

— Ну что ж, попробуйте.

Тот вечер он провел как в угаре. Танцевал с Ленкой один танец за другим, непрерывно шутил, она постоянно смеялась. Лешка всегда считался душой компании, но в тот раз он превзошел самого себя. Пару раз и другие курсанты пробовали пригласить красавицу на танец, но Ремизов сжимал за спиной девушки свой невероятных размеров кулак, и претенденты деликатно меняли свой курс. Еще бы, Алексей считался самым мощным парнем в училище, и если бы не досадная травма головы еще в детские годы, то он бы пошел по стопам отца, в десант.

Роман их развивался, как степной пожар. Елена кончала школу, а Ремизову уже шили офицерский мундир, так что через месяц сыграли свадьбу. Родители Елены занимали весьма видное положение в своем городе: отец главный инженер большого завода, мать — директор крупнейшего магазина. Алексея даже удивило, что они согласились выдать свое единственное чадо за простого лейтенанта. Все понял