– Но это же явно не относится к делу! – сказал Маршалл.

– Почему? – спокойно ответил Мейсон. – Это может показать предвзятость свидетеля.

– Мне нет никакого дела до того, что это может показать! – усмехнулся судья Мейнли. – Окружной прокурор недвусмысленно заявил, что вы можете задавать свидетелю любые вопросы, какие вам только заблагорассудится, и возражений с его стороны не будет. Я пытался предостеречь мистера Маршалла, но он настаивал. Продолжайте перекрестный допрос, мистер Мейсон.

– Итак, мистер Летти?.. – сказал адвокат.

– Моя невеста ссужает меня деньгами, которые дают мне возможность закончить образование, – сказал Летти. – Позднее я с ней рассчитаюсь.

– Рассчитаетесь, женившись на ней?

– Да.

– А после этого те деньги, которые вы станете зарабатывать, будут общей собственностью?

– Я не думал над этим.

– Когда в последний раз вы видели Линду Кэлхаун до того, как несколько минут назад вошли в здание суда?

– Девятого числа этого месяца.

– И с девятого числа вы больше не виделись с невестой до той минуты, как вошли в зал?

– Я… да, девятого числа я в последний раз разговаривал с ней.

Мейсон, все так же внимательно всматриваясь в свидетеля, произнес:

– Я отчетливо спрашиваю вас, когда вы в последний раз видели ее?

– Видел мельком на улице в Калексико.

– Когда?

– Вчера.

– Вы с ней разговаривали?

– Нет.

– На каком расстоянии вы от нее находились?

– Около ста ярдов.

– Сделали ли вы попытку ее догнать?

– Нет.

– А что вы сделали?

– Пошел в свой отель и позвонил туда, где она остановилась.

– Вы просили позвать ее к телефону?

– Да.

– Это было сразу после того, как вы заметили ее на улице в Калексико?

– Да.

– В таком случае, вы знали, что ее не будет в номере?

– Да.

– Ну, и что вам сказали по телефону?

– Я попросил Линду Кэлхаун, а когда мне сообщили, что ее номер не отвечает, я спросил, могу ли оставить для нее записку. Мне ответили положительно, и я продиктовал несколько слов, чтобы она обо мне не волновалась.

– Итак, вы ей позвонили именно в то время, когда точно знали, что ее нет на месте?

– Она одновременно не могла быть в двух местах.

– Значит, вы нарочно дождались, когда она ушла, и только тогда стали звонить?

– Нет… так получилось.

– Вы оставили ей записку потому, что предполагали, что она станет волноваться за вас?

– Естественно.

– Уже прошло порядочно времени, как она не имела от вас известий?

– Да.

– День или два?

– Два.

– И вы оставили ей эту записку с просьбой не волноваться, потому что любите ее и знаете, что она не может не тревожиться за вас и не думать, куда вы пропали?

– Да.

– Тогда почему вы не позвонили ей раньше?

– Потому… потому что мне было сказано, что никто не должен знать, где я нахожусь.

– Кто вам это сказал?

– Окружной прокурор, мистер Болдуин Маршалл.

– И вы подчинились его распоряжению?

– Я предпочел бы сказать так – я выполнил его просьбу.

– В такой степени, что предпочли оставить вашу невесту волноваться за вас, искать вас и не знать, где вы?

– Я только что вам объяснил, что продиктовал для нее записку, чтобы она не беспокоилась.

– Но вы этого не делали вплоть до того момента, пока не убедились, что ее нет в номере и она не сможет лично ответить на ваш звонок?

– Ну…

– Иными словами, вы долго ничего не делали, чтобы уберечь ее от волнения?

– Вы правы, я это признаю.

– И все только потому, что окружной прокурор не велел вам ей звонить?

– Он мне сказал, что чрезвычайно важно никому не знать, где я нахожусь… Я спросил, не могу ли я сообщить об этом своей невесте, и тогда он мне разрешил оставить для нее записку, но запретил разговаривать лично. Он не хотел, чтобы меня кто-нибудь видел.

– Так… Скажите, после вашей беседы с окружным прокурором вы отправились в Мексикаль?

– Нет, сначала в Тихуану.

– В Тихуану? – делано удивился Мейсон. – И сколько времени вы там пробыли?

– Переночевал.

– А потом поехали в Мексикаль?

– Да.

– Автобусом?

– Нет.

– В частной машине?

– В арендованном самолете.

– Кто же его арендовал?

– Мистер Болдуин Маршалл, окружной прокурор.

– Во время перелета мистер Маршалл упоминал мое имя?

– Ваша честь, – не выдержал окружной прокурор, – вопросы адвоката ушли далеко в сторону, так что даже смешно… О чем я разговаривал с этим свидетелем – совершенно не касается разбираемого дела и не может на него влиять. При прямом допросе свидетеля ничего не обусловливало необходимости спрашивать о том, что сейчас интересует мистера Мейсона, поэтому я решительно протестую.

– Возражение отводится! – рявкнул судья Мейнли. – Продолжайте, мистер Мейсон, задавать любые вопросы, так как я уже понимаю, что вы имеете основания сомневаться в непредвзятости свидетеля.

– С разрешения высокого суда, – снова запротестовал Маршалл, – все это не имеет никакого отношения к настрою свидетеля. Всем совершенно ясно, что я принял необходимые меры для того, чтобы оградить Джорджа Летти от постороннего влияния.

– Мы не станем обсуждать этот вопрос, – холодно отрезал судья Мейнли, – решение уже принято. – Он повернулся к свидетелю: – Вам был задан вопрос: упоминал ли мистер Маршалл имя Перри Мейсона?

– Да.

– Неоднократно? – спросил Мейсон.

– Он обсуждал ваши действия довольно подробно.

– Он много раз упоминал мое имя?

– Да.

– Сколько? Раз десять?

– Я не считал.

– Но много раз?

– Да, много.

– И окружной прокурор сказал вам, что он рассчитывает на то, что ваши показания произведут на защиту впечатление разорвавшейся бомбы, поэтому он и принимает все меры для того, чтобы вы не разболтали эту историю кому-то еще?

– Кажется, да… Да, сэр.

– Вы с окружным прокурором много раз повторили свою историю?

– Да, мы много говорили о том, что я видел и слышал. Он все время уговаривал меня напрячь память и посмотреть, не смогу ли я несколько расширить мои показания.

– Ах, вот даже как! – воскликнул Мейсон. – Окружной прокурор хотел, чтобы вы расширили ваши показания?

– Ну он… не совсем так… но…

– Подождите, секунду назад вы изволили сказать, что он все время уговаривал вас расширить показания?

– Понимаете, слово «расширить» было моей интерпретацией того, что он говорил.

– Ясно… На основании того, что говорил вам окружной прокурор, у вас сложилось мнение, что он желает, чтобы вы расширили свои показания, так?

– Скорее усилил их.

– Усилил?

– Да.

– И он дал вам деньги, чтобы вы это сделали?

Маршалл даже подскочил на месте.

– Ваша честь, это личное дело! Я протестую, это неправильный перекрестный допрос. Это инсинуация. Это ложь!

Но судья уже насторожился.

– Вы возражаете против данного вопроса?

– Да, самым решительным образом!

– Возражение не принимается. Садитесь!

– Отвечайте на вопрос, – сказал Мейсон. – Давал ли вам Маршалл деньги?

– Но не за то, чтобы я усилил показания.

– Давал ли окружной прокурор вам деньги?

– Да.

– Вы целиком зависели от Линды Кэлхаун в финансовом отношении?

– У меня имелись небольшие сбережения.

– Сбережения?

– Да, на счету в банке.

– Каким образом вы сумели их сделать?

– Я сэкономил их из моего содержания… из моих карманных денег.

– Из какого содержания?

– Из тех денег, что мне давала Линда Кэлхаун.

– А Линда знала, что вы откладываете деньги на свой счет?

– Нет.

– Линда работала?

– Да.

– Понимаете ли вы, что она лишала себя многих удовольствий, всех тех мелочей, которые так много значат для любой женщины, чтобы постоянно давать вам деньги на учебу в юридическом колледже?

– Наверное.

– А вы еще и присваивали часть денег?