– Последнее замечание неуместно, – нахмурился судья Мейнли. – Если Джордж Летти ваш следующий свидетель, вызывайте его без лирических отступлений.

– Да, ваша честь, – стушевался Маршалл, – но защита пыталась доказать, что была лишена возможности его допросить. Я хотел сообщить защите, что этот свидетель будет предоставлен для перекрестного допроса.

– Совершенно излишне сообщать нам прописные истины. Каждый адвокат знает, что он имеет право подвергнуть перекрестному допросу любого свидетеля, вызванного обвинением для дачи показаний. Ну, а поскольку вы так любезно даровали защите возможность допрашивать Джорджа Летти сколько угодно, суд не будет ограничивать время допроса… А теперь вызывайте вашего свидетеля.

– Мистер Летти, займите место для дачи свидетельских показаний, – попросил Маршалл.

Наступила минутная заминка, глаза присутствующих обратились к дверям зала. Наконец на пороге появился Джордж Летти в сопровождении полицейского офицера. Он остановился, приняв эффектную позу, очевидно будучи в восторге от всеобщего внимания. Потом прошел нарочито небрежной походкой видавшего виды мужчины к свидетельскому креслу, поднял правую руку и отчеканил слова присяги. Заметив в зале Линду Кэлхаун, он улыбнулся ей с видом коронованной особы, награждающей верного слугу за преданность.

– Ваше имя – Джордж Кесвик Летти, – сказал окружной прокурор, – вы помолвлены с Линдой Кэлхаун, которая является племянницей обвиняемой?

– Да, сэр.

– Хорошо. Теперь я спрошу вас, где вы проживаете?

– В штате Массачусетс. В Бостоне.

– Вы там учитесь в университете?

– Да, сэр.

– Когда вы оттуда уехали?

– Утром восьмого числа.

– Самолетом?

– Да, сэр.

– Куда вы направились?

– В Лос-Анджелес.

– С кем вы там встретились?

– С Линдой Кэлхаун.

– Это племянница миссис Элмор?

– Да.

– Вы обсуждали с ней дела миссис Элмор?

– Да.

– Я не собираюсь расспрашивать вас о содержании этого разговора, потому что это было бы сочтено слухами и не относилось бы к разбираемому делу, просто скажите мне, предприняли ли вы в результате этого разговора какие-либо действия?

– Да.

– Какие же?

– Мы отправились посоветоваться с Перри Мейсоном утром девятого числа.

– Теперь, не касаясь сути вашей беседы, я предполагаю, что в то время, когда вы советовались с мистером Мейсоном, ситуация была такова, что Линда и ее тетка находились в ссоре и…

– Одну минуту, ваша честь, – вмешался Мейсон, – я возражаю против данного вопроса, поскольку он является наводящим и провоцирует ответ, основанный на слухах.

– Возражение принято, – сказал судья Мейнли.

– Хорошо, – сказал Маршалл, вновь начиная злиться, – если я не могу доказать это прямо, ваша честь, я докажу это косвенным путем. Что вы сделали после того, как ушли из конторы Мейсона, мистер Летти?

– Я взял напрокат машину.

– И что вы сделали с этой наемной машиной? Куда поехали?

– Я поехал следом за автомобилем Лоррейн Элмор.

– Куда вас привела слежка?

– К миссис Элмор присоединился Монтроз Девитт, они погрузили в машину большое количество багажа и направились к югу, на несколько минут остановившись у обочины, чтобы получить конверт из рук человека, которого, как я теперь знаю, зовут Ронли Эндовер.

– Что вы сделали потом?

– Я ехал за ними следом, пока не потерял их из виду миль за десять до Аризоны.

– Что вы сделали дальше?

– Поехал в Аризону.

– Вы видели там кого-нибудь из знакомых вам людей?

– Да, Перри Мейсона и Пола Дрейка, частного детектива.

– Что случилось после этого?

– Я возвратился в Эль-Сентро, оттуда позвонил Линде, и она мне сообщила, где остановилась Лоррейн Элмор. Это был мотель «Палм Корт» в Калексико.

– Ну, и что вы намеревались делать?

– Я хотел вернуться в Лос-Анджелес, однако мотель «Палм Корт» находился недалеко от Эль-Сентро, и я решил проехать туда и посмотреть, каково там состояние дел.

– И вы отправились?

– Да.

– В котором часу вы приехали в Калексико?

– Точно не скажу, где-то перед полуночью.

– Что вы сделали?

– Я проверил машины перед коттеджами и убедился, что автомобиль миссис Элмор стоит там.

– Что вы сделали потом?

– Я заметил, что машина стоит перед номером четырнадцать. В отеле было несколько свободных комнат, и я зарегистрировался. Сначала мне дали номер ближе к улице, но я попросил у них номер подальше, и мне дали номер двенадцать, который я и занял.

– Объясните, где находилась ваша комната по отношению к комнате, занимаемой Монтрозом Девиттом.

– Монтроз Девитт занимал номер четырнадцать, а я – номер двенадцать, он с запада примыкал к его комнате.

– Что вы сделали, заняв свой номер?

– Выяснил положение вещей.

– Что вы под этим подразумеваете?

– Ну, я все осмотрел.

– И что вы обнаружили?

– Очевидно, номера двенадцать и четырнадцать были спроектированы так, что их можно было использовать в качестве сдвоенного номера, если между ними открыть дверь, их соединяющую. В данном случае дверь была закрыта, но кто-то просверлил небольшое отверстие в ней, и через него можно было видеть соседний номер изнутри.

– А слышать через дверь можно было?

– Через дверь – не очень хорошо. Однако если войти в стенной шкаф для верхней одежды и прижаться ухом к стене, то слышны все разговоры в соседнем помещении.

– Что вы слышали?

– Я посмотрел через маленькую дырочку, которая была просверлена в двери. Через нее мне была видна часть кровати, на которой бок о бок сидели Монтроз Девитт и Лоррейн Элмор. Было видно, что они разговаривают, но о чем – не слышно, поэтому я и забрался в стенной шкаф… Как я уже говорил, прижав ухо к стене, я смог разобрать то, что они говорили.

– Весь разговор?

– Практически да, лишь отдельные слова долетали глухо.

– И что же вы услышали?

– Сначала было что-то сугубо личное.

– Что вы имеете в виду?

– Как бы это выразить… Он стал к ней приставать, распустил руки…

– То есть любовное объяснение? – уточнил Маршалл.

– Какое там, несли всякую чепуху… и все такое.

– Хорошо, – сказал Маршалл, повернулся лицом к переполненному залу и широко улыбнулся. – Не станем на этом задерживаться. Вы слышали, как они обсуждали планы на будущее?

– Да.

– Что они говорили?

– Мистер Монтроз Девитт убеждал Лоррейн, что Линда просто охотится за ее деньгами, что она хочет командовать Лоррейн и заставить вести такой образ жизни, который сама выберет для нее, – одиночество, затворничество, отказ от личного счастья, что равносильно пострижению в монахини, и что это быстро сведет Лоррейн в могилу, ну, а Линде только этого и надо…

– Продолжайте!

– Миссис Элмор стала возмущаться, что Девитт неправильно судит о Линде, что та импульсивная, но искренняя, так что когда он познакомится с нею, то они, очевидно, друг другу понравятся. Она добавила, что страшно переживает из-за своей ссоры с Линдой, поэтому она позвонила ей и попросила прощения, пообещав завтра днем повидаться с нею. К этому времени они с Девиттом поженятся, и ей очень хотелось бы их познакомить.

– Хорошо, переходите к фактам. Что было дальше?

– Монтроз разозлился, узнав, что она звонила Линде, и закричал: «Я же тебе не велел с ней общаться! Я предупреждал, что мы начнем самостоятельную жизнь, вложим все наши деньги в общее предприятие и никому не станем об этом рассказывать, потому что через год у нас будет минимум полмиллиона долларов, и от попрошаек и нахлебников не будет отбоя!» Он сказал, что позже Лоррейн сможет сообщить своим друзьям и родственникам, где и как она живет, но сначала надо стать по-настоящему богатыми…

– Я вас просил придерживаться только фактов, – прервал его Маршалл. – Что случилось после этого?

– Лоррейн Элмор обиделась и рассердилась. Она ответила, что достаточно обеспечена сейчас, что никакой тяги к богатству у нее нет и она не намерена жертвовать близостью своих родственников и друзей ради каких-то будущих миллионов, поскольку богатство – еще не все в жизни.