— А я нет, — самодовольно сказал Вадим. — Я так рассуждал: вложу все деньги, и если совсем Земле каюк, тогда и их не жалко. А если потом все устаканится, то можно офигенный куш сорвать. Логично?

— Логично, только я тогда не о куше думал. Собрал жену, Лешку и хотел в Иркутск ехать — у меня там мама живет. Хорошо, что все поезда на тот момент отменили.

Вадим ничего не ответил. Он вспомнил, что в момент начала вторжения был у своей подруги. Сначала у него тоже был порыв куда-то бежать, что-то делать, но потом он здраво рассудил, что лучше всего просто переждать. Несколько дней жил у подруги: ел, пил, спал, смотрел и слушал первые сумбурные сообщения о пришельцах. И ждал открытия торгов.

— Кстати, — вспомнил Вадим, — еще не поздно скупать некоторые акции. Думаю, рано или поздно они поползут вверх.

— Ты думаешь, пришельцы пока не будут ничего предпринимать? — открывая вторую банку, спросил Виктор.

— Вопрос даже не в пришельцах, — усмехнулся Вадим, — главное то, что предпримут правительства в ближайшее время. Они не хотят паники, они хотят, чтобы все было как прежде.

А поэтому пришельцев переведут в разряд стихийных бедствий.

— Это как? Указ выпустят, что ли? Да кто ж им поверит-то?!

— Приведу пример. Землетрясений, тайфунов и тому подобных вещей нельзя избежать. Люди просто смирились с этим и придумали себе мысленную защиту по типу: «Да, это происходит, но не со мной». Вот так и сейчас: за год-полтора все привыкнут к пришельцам, как к явлениям природы. Захватили несколько баз? Ну и ладно, вроде ничего плохого больше не делают.

— Не соглашусь. Одно дело — природные явления, у которых нет злой воли, слепая стихия. А тут — разумная сила. И мы ведь до сих пор не знаем, чего они в итоге хотят от нас.

— И не узнаем в ближайшем будущем, — со вздохом ответил Вадим. — Мне кажется, ничего хорошего для нас они не хотят. Если бы хотели, предложили бы так, без насилия. Ну не верю я в бесплатный сыр, хоть убей!

— Чего спорить, время покажет, — допивая пиво, махнул рукой друг. — Пошли домой. Да, а свечи новые я тебе, жмотюгану зажимистому, завтра принесу.

Марта не могла уснуть. От мужа невыносимо несло чесноком, и, даже повернувшись на другой бок, она чувствовала этот запах.

— Зигфрид, ты сегодня ел сосиски с чесночным соусом, — сказала она, толкая мужа локтем, — и наверняка пил пиво. Доктор тебе строго запретил жирную и калорийную пищу.

— Всего одну кружку, меня Отто угостил, — оправдывался Зигфрид. — Ему на работе премию дали.

— Если бы ты поменьше пил пива и побольше работал, мог бы тоже премию получить. Кредит за нашу новую ВMW еще не весь выплачен.

— Можно было и не брать машину, наш старый «Опель» еще года два протянет, — возразил Зигфрид, — а проценты за кредит теперь выше, чем до вторжения.

— Зато цена почти в полтора раза ниже. Когда бы такой случай подвернулся?

Зигфрид хотел было возразить, но потом решил промолчать. Если Марта что-то надумала, ее не переубедить. Так случилось и в этот раз. После сообщений о Нашествии цены на многие товары резко упали, правда, одновременно резко возросли проценты по выплате кредитов.

— Марта, — после паузы продолжил разговор Зигфрид, — ты как думаешь, мы примем ультиматум или нет?

— Нет, наверное, я бы точно не приняла. Не хочется становиться собакой.

— Почему собакой?

— Ну, они с нами будто с бродячей собакой обращаются — шерсть вымыть хотят, когти остричь. Может, на опыты отправят, может, просто кормить и выгуливать будут. С другой стороны, что мы им сделаем? Они же, в сущности, всемогущи.

— А помнишь, когда мы Лоренцо из приюта взяли, он поначалу царапался, шипел и кусался? — улыбнулся Зигфрид. — Хоть и изголодался порядком, но молоко из блюдца пить только дня через два начал.

— Да, хороший кот был, — вздохнула Марта. — Жаль, что умер. Ладно, давай спать. И прошу тебя, поменьше ешь жирного. Даже на дармовщину.

Депутат Государственной Думы России Степан Иванович Свинарев немного волновался. Еще бы, ведь не каждый день к нему приезжает сам премьер-министр, чтобы, как он сообщил в телефонном разговоре по АТС-1, обсудить очень важную тему. Что за важная тема, Степан Иванович понял сразу, но зачем премьеру ради этого лично приезжать к нему, пусть даже и к лидеру крупной фракции, было не очень понятно. Тем более что фракция-то не проправительственная и ее лидер и глава правительства встречались до этого исключительно во время официальных мероприятий или полуофициальных приемов, фуршетов и дней рождений таких же, как и они, крупных государственных чиновников либо олигархов.

С вопросом же для обсуждения все было ясно. Фактически на каждом заседании Думы, да и правительства тоже так или иначе поднимался вопрос о Нашествии. Едва ли не каждый третий депутат считал своим долгом выступить и сделать какое-нибудь важное заявление, предложить законопроект либо поправку, а то даже и санкции против пришельцев.

М-да, кого-кого, а чудаков на букву «м» в Думе всегда хватало. Степан Иванович и сам выступал, только предложений никаких не вносил, хотя многие и намекали, что пора, мол, озвучить позицию.

Свинарев встретил премьера в своем кабинете. После обмена приветствиями и дежурными фразами собеседники сели за стол, где их ждал свежий чай.

— Люблю чай, — сознался премьер, — кофе слишком возбуждает, в мыслях возникает поспешность. А в наше непростое время решения нужно принимать обдуманно. Это я о Нашествии говорю. Слишком многое поставлено на карту.

«Ловко начал, не зря он уже пятый год премьером сидит», — подумал Свинарев.

— Не буду играть в кошки-мышки, — продолжил премьер, — пришел просить вашей помощи и поддержки.

— Даже не знаю, чем я вам могу помочь…

— А я знаю. Ваша фракция в Думе хоть и не самая многочисленная, но влиятельная. И в комитетах ключевых у вас немало мест. Да и к вам лично прислушиваются в других фракциях.

А посему от вас как от лидера фракции и влиятельного лица во многом зависит, какое решение примет Дума. Вспомните, сколько раз вы заворачивали назад проекты правительства. И это при том, что наша фракция изо всех сил старалась их протащить.

Уловив движение Свинарева, премьер сразу же быстро добавил:

— Нет, я не в обиде, вы свое дело делаете — мы свое. И за наличие гражданской позиции я вас лично даже уважаю.

— Вы хотите узнать, какого мнения мы будем придерживаться по вопросу ультиматума? — решил сразу идти ва-банк Степан Иванович. — Будем придерживаться мнения народа, избирателей. Большинство все-таки против принятия ультиматума, а два года — срок большой…

— Да знаю я, результаты опросов просматриваю, — отмахнулся премьер. — Поэтому к вам и приехал. Поймите, хоть у народа и есть свое мнение, но от нас зависит, останется ли оно прежним или изменится. Как мы свою агитацию построим, так народ думать и будет. А если уж в нашей среде не будет единого мнения, принимать ультиматум или нет, то в народе — и подавно. Вот скажите мне: что лично вы об этом думаете?

Свинарев боялся этого вопроса. «Чертов интриган!» — подумал он о премьере с неприязнью. Глава второй по величине фракции в Думе сам еще до конца не решил, как он относится к ультиматуму. У него личные чувства никак не могли отделиться от государственных интересов. Уж слишком велики были удивление, обида и злость, что кто-то чужой прилетел и начал устанавливать свои правила игры. А логическим рассуждениям мешали непонимание и недоумение: зачем пришельцам Земля?

— Вот, — заметил премьер, — задумались, значит сомневаетесь. Это хороший признак, что с ходу не заявляете «протянем руку друзьям по разуму» или «будем биться до последней капли крови». Сомнения — признак работы разума.

— Да, есть сомнения, — признался Степан Иванович. — Не могу найти мотива для их «помощи». Межгалактический альтруизм? Или зловещие планы? В этом и вопрос. Если зловещие планы, тогда, кроме войны, ничего не остается. А вдруг просто помощь, а мы по руке этой ударим?