Когда вдыхать акацию и дождь стало больно до крика, Анаис умыла лицо ледяной водой, переоделась в джинсы и майку и тихонько, чтобы никого не разбудить, спустилась вниз и вышла во двор, тихонько притворив за собою дверь. Нет, она совсем не хотела нарушать обещание, данное Дэну, ей просто необходимо было немного пройтись по рассветающим улицам. В движении хоть немного утихала непрерывно горящая боль в груди.

Зайдя в кабинет, Патриций тяжело опустился в кресло, достал из ящика стола бумаги и принялся неторопливо их просматривать. Его длинные пальцы музыканта перекладывали тончайшие шелковистые листы, но мысли Владыки витали далеко… Внезапно пальцы замерли. Патриций поднял взгляд и посмотрел прямо перед собой. Затем отшвырнул бумаги, встал из-за стола, пододвинул к стене кресло, поднялся на него и стал снимать свой портрет.

Выйдя во двор, Анаис глубоко вдохнула и подумала, что ни с каким другим не сравнится пьяняще-грустный воздух этого Города у Моря… У ворот обнаружилось, что калитка заперта не только на щеколду, но и на замок. Девушка обернулась, посмотрела на готовящийся проснуться трехэтажный дом, отошла в густо заросший розами и кустами белладонны палисадник, еще раз огляделась по сторонам, и в один прыжок перелетела через двухметровый забор. После Мертвой Зоны она перестала всерьез рассматривать законы природ, веществ и материй.

Поставив портрет за портьеру, Патриций походил по кабинету, остановился у камина и отсутствующим взглядом посмотрел в его темное нутро. Постояв неподвижно пару минут, Георг вызвал Первого Советника. Почему эти люди назывались «Советниками» никто не знал, даже они сами, потому что никто и никогда не осмелился бы хоть что-то посоветовать Патрицию.

– Я здесь, Владыка, – отдуваясь, в кабинет вбежал высокий полный господин в золотых одеждах. – Я уже здесь!

– Иди сюда, – указательным пальцем поманил его Георг.

Советник поспешил к камину.

– Донгау, ты мог бы раз и навсегда решить эту проблему?

– Какую именно? – он перевел дух и украдкой смахнул со лба бисеринки пота.

– Вот эту, – Патриций указал пальцем в каминное нутро.

Донгау с трудом согнулся в поясе и уставился в пустой камин. Пристальным взглядом он сумел заметить налет сажи на стенках и пару крошечных угольков.

– Камин, Донгау, – прозвучал ровный голос Патриция, – может быть только в двух вариантах, только в двух: горящий и чистый. Или это для кого-то новость? Или камины во Дворце больше не считают нужным убирать?

– Да что вы, – Донгау выпрямился, на его круглом лице отразился ужас от одной только мысли, что Дворцовые камины могут не вычистить, – все камины…

– Тогда почему здесь грязь? Здесь грязь почему?

– Георг, – всплеснул пухлыми ладонями Советник, – это какое-то чудовищное недоразумение! И это недоразумение немедленно будет устранено!

Донгау бросился к выходу.

Не желая сталкиваться с обслугой, Патриций покинул кабинет и пошел прочь сквозь анфилады комнат.

Как-то незаметно влажные утренние улицы увели Анаис от дома к пустынной набережной. Полусонная вода лениво перебирала прибрежные камни, раскинув крылья, ловили тонкие потоки ветра белые птицы, по песку торопились по своим утренним делам мягкие пестрые существа с космическими глазами – кошки. Из-за угла ближайшего кафе выбежал большой темно-серый зверь с пушистым хвостом и направился к Анаис. «Это со-ба-ка», – вспомнила название зверя Анаис. Что-что, а такое немыслимое количество животных и птиц, живущих бок о бок с людьми, оставалось для нее одной из самых больших странностей Земли. Виляя хвостом, зверь подбежал к девушке и ткнулся холодным мокрым носом ей в ладонь. Это было настолько необычным ощущением, что Анаис ахнула и рассмеялась, а измучившая боль в груди неожиданно вдруг стала затихать и гаснуть.

– Не бойтесь! Он не кусается! – крикнул, выбежавший на набережную мужчина в спортивном костюме. – Ко мне, Дик! Ко мне!

Пес лизнул на прощание ее руку и помчался вслед за хозяином.

– Счастливой тебе жизни, со-ба-ка, – улыбнулась Анаис, глядя на удаляющиеся фигуры. – И спасибо…

За спиной вдруг захлопали громкие крылья. Анаис вздрогнула, оборачиваясь. Она мельком успела заметить грузно отлетевшую в сторону черную птицу. Прямо перед нею стоял Палач с больным от страха и злости лицом.

Когда Галактикам случается дышать берегами иных Вселенных, зачем с такой частой тоской начинают биться сердечки крошечных жителей малых планет?

Дэн столкнулся с Сократом в дверях «Изумруда». Перегородив Денису вход – выход, толстяк сказал:

– Будь до конца хорошим человеком и повтори, как тебя зовут?

– Де-ни-с-с-с! – внятно произнес молодой человек, с неприязнью глядя на толстяка. Произошло именно так, как он и предполагал – появление этого человека разрушило все, что могло разрушить.

– Ты не мог бы позвать Анаис?

– Не мог бы.

– Почему это?

– Ее нет.

– А где она?

– Я хотел бы у вас спросить.

– Не надо сейчас с моим мозгом упражняться! Это очень важно! Где она? Срочно говори, где?

Сократ стоял к нему вплотную, схватившись за дверные косяки, и Дэну ничего не оставалось, как, практически уткнувшись носом в его красный галстук, пробормотать:

– Я честно не знаю где она. Анаис куда-то ушла рано утром, и до сих пор ее нет. Сто раз просил не уходить вот так вот, никого не предупредив, но она опять ушла.

– А где она может быть? – у Сократа тоскливо заныло в желудке. – Куда обычно уходит?

– На набережную.

– Идем со мной, места покажешь.

– Сейчас не могу, я уже на работе…

– Я тоже! – Одним движением руки Сократ вытолкнул Дэна из дверного проема на аллею и придержал за предплечье, чтобы не вздумал вернуться обратно. – Бегом, бегом! Теряем время!

– Объясните, наконец, в чем дело? – Дэн не ожидал от толстяка такой железной хватки. – Анаис грозит какая-то опасность?

– Давай так: я тебе хорошо заплачу, если ты прямо сейчас покажешь мне эту шелудивую набережную в вашем убогом городе, на вашей убитой планете! Или лучше так: я просто тебя удушу прямо сейчас, если ты не покажешь…

– А я ведь все время как чувствовал, что с ней может что-то стрястись, уйди она куда-то одна! Здесь недалеко, вы только не нервничайте, если пробежаться, будет еще быстрей!

Сократ расстегнул пиджак, рубашку, ослабил узел галстука, и они побежали, сворачивая на кипарисовую аллею, ведущую прямиком на набережную.

Распавшись на смолянистые лохмотья, черная птица обернулась Дракулой.

– Не представлялось случая поблагодарить тебя.

– За что, Палач? – Анаис смотрела на идущих к пляжу людей в разноцветных легких одеждах, не представляя, как же попросить их о помощи. Палач с Дракулой никак не привлекали внимания, они были выглядели и были одеты, как люди.

– За Велисту. За то, что ты…

– Прекрати с ней разговаривать! – Плечи старика то и дело нервно вздрагивали. – Быстрее!

– Почему ты не даешь ему договорить? – Анаис холодно взглянула на вампира. – Быть может, я хочу узнать, в чем заключается его благодарность.

Если бы Дракула закрыл глаза, он мог бы поклясться, что это говорит Георг.

– За то, что дала почувствовать, как невыносима жалость Владык! – с яростью отрезал Палач. – Такую боль не унести! Подхвати ее, Дракула, не дай упасть.

– Это была не жалость! – только и успела воскликнуть Анаис, как сознание ее взорвалось и погасло.

Дэн с Сократом выскочили на набережную, и толстяк, тяжело дыша, прохрипел:

– Где? Куда дальше?!

– Она обычно здесь гуляет… вдоль берега…

– Протяженность набережной?

– Не знаю… большая она…

– Мы где приблизительно?

– Посередине…

– Сейчас душить начну!