Лайл. Опять. Даже не в форме, а в джинсах и старой футболке с надписью «Морская пехота».

Эх, не придется мне поужинать, как планировала, – съев прямо из пакета пончик с шоколадной стружкой.

Я тихонько вздохнула и улыбнулась ему:

– Привет, милый. Э-э… я думала – ты сегодня работаешь.

– Должен был, но нам нужно поговорить.

Я заулыбалась еще лучезарнее:

– Ой, надо же! Как все серьезно! Я-то думала, что это женщины обожают разговоры. Поверь, сегодня я вполне могу обойтись без них. Можем просто посидеть перед телевизором и пожевать что-нибудь вкусненькое. – И прошла мимо Лайла, заметив, что он даже не попытался поцеловать меня.

«Это плохо. Впрочем, разве у него есть повод сердиться? Но ведь именно он доставал меня у своей матери разговорами о детях и «Кей и кей». Именно он никогда не заступается за меня перед Элинор. Кажется, у нас серьезные проблемы».

– Бри, у нас серьезные проблемы. Как только я пытаюсь заговорить о свадьбе, ты уходишь от темы. Ты что – не хочешь выходить за меня?

По-видимому, разговор все же назрел. Прямо здесь и сейчас, и произойдет неизбежно.

Я поставила пакеты на стол и стала вытаскивать из них все, что требовало немедленной отправки в холодильник. Тесто для печенья, молоко и йогурт – проверка завершена. Собрав в охапку «продукты первой необходимости», как я их люблю называть, направилась в кухню, пытаясь тянуть время.

– Бри!

Опять вздохнув, сунула несчастное тесто в почти пустой холодильник и прихватила две бутылки минеральной воды. Я не собиралась предлагать Лайлу пиво в такой момент.

Устраиваясь за столом напротив него, молча протянула воду, открыла свою бутылку и долго пила. Затем мы оба заговорили одновременно:

– Лайл…

– Бри…

– Ты первый, – произнесла я.

– Нет, ты, – сказал он.

Я убрала с лица волосы и сделала глубокий вдох.

– Ладно, дело вот в чем. Я люблю тебя и хочу быть с тобой. – Лайл хотел что-то возразить, но я подняла руку, останавливая его: – Ты хотел поговорить, тогда дай мне закончить. Я даже думаю, что хочу за тебя замуж, хотя мне было бы приятно, если бы ты хоть время от времени принимал мою сторону при спорах с твоей мамой. Ты хороший человек, Лайл. Но как только началась вся эта эпопея со свадьбой, ты стал давить на меня. – Я выпила еще воды и продолжила: – Сильно давить. Мы ведь собирались пожениться осенью, помнишь? Или даже подождать до следующей весны. Но теперь ты хочешь устроить свадьбу как можно раньше, через какие-то пару недель после прослушивания, к которому я готовилась несколько лет. Зачем? Почему мы не можем вернуться к первоначальным планам?

Сделала паузу и подумала – а искренне ли я говорила? Действительно ли я все еще хотела за него выйти?

Лайл начал было отвечать, но осекся и взглянул на меня:

– Ну теперь-то моя очередь? – Его голос звучал не то чтобы язвительно, но не вполне спокойно.

Я лишь кивнула, пораженная ходом собственных мыслей. Он взял меня за руки.

– Я тоже люблю тебя, милая. Потому и хочу, чтобы мы были вместе. Ты ведь не станешь жить со мной, пока мы не поженимся, а я хочу видеть тебя не только три раза в неделю по вечерам. Хочу каждую ночь засыпать и каждое утро просыпаться рядом с тобой. – Мое сердце начало таять, я собиралась ответить, но не успела – Лайл продолжил: – Я хочу быть рядом и оказывать поддержку, если у тебя будет тяжелый день, или когда провалится затея с оперой, или когда тебя замучает предменструальный синдром или другая напасть.

Он одарил меня своей самой лучшей улыбкой в духе «я пожарный, мэм, и моя задача – спасти вас», но у меня уже выработался иммунитет к этим чарам.

– «Когда провалится затея с оперой»? Что это значит? Хочешь сказать, ты ни капли в меня не веришь? – Я мед ленно высвободила свои руки. – Признаюсь, мне очень обидно, Лайл. Очень, очень тяжело слышать, что человек, которого я люблю, не верит в мои способности. – Я готова была разрыдаться, но решила держаться до последнего.

Лайл покачал головой:

– Нет, дорогая. Дело не в том, что я не верю в тебя. Просто ты… ну… у тебя не слишком твердый характер. А театральный мир очень жесток. У меня ведь двоюродный брат актер, там огромная конкуренция, толпы людей сражаются за место под солнцем. – Внезапно его лицо прояснилось. – Подожди-ка! А разве многие хотят петь в опере? Сейчас ведь никто туда и не ходит, разве что старики. Значит, не будет большой конкуренции.

Я не могла больше этого терпеть. Пыталась, но не вышло. Я взбесилась:

– Лайл, дорогой, свет очей моих, ты сравниваешь меня со своим кузеном, так называемым актером, который на протяжении всей своей карьеры снялся в единственном рекламном ролике, да и то рекламировал мазь от геморроя? И ты считаешь, что мне, возможно, повезет, потому что… постой, как ты сказал? – Я пыталась перевести дух, но безуспешно – такой дикий смех меня разобрал. – Подожди, я вспомнила. «Потому что в оперу ходят одни старики» и «не будет большой конкуренции»? – Тут я уже держалась за бок, потому что в нем закололо.

Хуже всего было то, что он кивал. Более того – с улыбкой. Кивал и улыбался, довольный тем, как хорошо разрешил дилемму с моей «затеей».

Его полная бестолковость мгновенно отрезвила меня.

– Ты и правда не понимаешь, насколько сильно меня обидел?

По озадаченному выражению лица Лайла я поняла, что он действительно не понимал.

– Что? Я пытаюсь поддержать тебя, раз это так важно, но, надо признаться, хотел бы поставить кое-какие условия. Скажем, если тебя возьмут в «Сиэтл-опера», то можешь попеть два года, а потом обсудим перспективу рождения детей. Ты ведь не молодеешь. – Лайл вновь улыбнулся и добавил доверительным шепотом: – Винс и Куки говорят, что не стоит затягивать, – зачем нам проблемы со старыми яйцеклетками?

«Не может быть. Ушам своим не верю…»

– Неужели ты обсуждал… такой интимный вопрос, как мой репродуктивный статус, с Винсом и Куки?! – заорала я, окончательно выведенная из терпения. – Умоляю, скажи, что у вас с Винсом и этой глупой курицей, его женушкой, не было разговора о нашем будущем, где в одном предложении звучали бы слова «Брианна» и «яйцеклетка»! – Я вскочила, оттолкнув стул, выпрямилась во все свои пять футов и четыре дюйма (без обуви) и гневно взглянула на него: – Скажи. Сейчас же. Что. Ты. Не. Обсуждал. С ними. Мои. Яйцеклетки!

Лайл ерзал на стуле, но старался не смотреть на меня. И не произнес ни слова в свое оправдание. Мне пришлось пялиться на его макушку, так как он вдруг обнаружил что-то очень захватывающее на деревянной поверхности стола, и тут мне на ум сам собой пришел четкий и ясный ответ: «Мы не сможем жить вместе. Наши желания не совпадают. Или по крайней мере не совпадает график их осуществления. Мне придется либо отказаться от мечты об опере, раз и навсегда смирившись с этим, либо жить, ненавидя Лайла за то, что он заставил меня бросить карьеру».

Такая семейная жизнь заканчивается озлоблением, разводом и дележкой детей в суде.

– Я не смогу так жить, – заявила я, чувствуя, как в животе пылает огромный огненный шар сожаления.

– Что? – Лайл в недоумении поднял взгляд. – Не сможешь жить со старыми яйцеклетками? О чем вообще раз говор?

Ссутулившись, я села подле него, чтобы объяснить, почему снимаю с руки кольцо. Забавно, раньше я не осознавала тяжести этого бриллианта: кольцо весило, на верное, не меньше пятидесяти фунтов.

Во всяком случае, именно настолько мне стало легче, когда я его наконец сняла.

После ухода Лайла прошло несколько часов, я все продолжала сидеть на диване, злая и измученная, но способная наконец осознать и принять реальность расставания с ним. Завернувшись в старое одеяло, подумала, что, наверное, выплакала за одну ночь запас слез, рассчитанный на целую жизнь.

Сомнения безжалостно терзали меня, поднимая из глубины души затаенные страхи.

А вдруг я провалюсь на прослушивании? Тогда у меня не будет ни семьи, ни карьеры.