После завтрака Симмонс опять куда-то исчез и вернулся только к ужину, потный, запыленный, но довольно улыбающийся. Дюммелю пришлось таскать ведрами воду в бочку над душевой кабиной, а когда он попытался принять душ после супругов, оказалось, что воды в бочке почти нет.

— Послушайте, Дюммель, — неожиданно спросил Симмонс после ужина, когда они опять остались тет-а-тет за бутылкой мозеля. — Почему бы, собственно, вам не нанять прислугу? Жалко смотреть, как вы надрываетесь.

Герр Дюммель насупился и густо побагровел.

— Стесненные материальные обстоятельства… — сипло забормотал он.

— Полно вам прибедняться.

Симмонс поднялся из-за стола, сходил в свою комнату и положил перед владельцем гостиницы тяжелый сверток. В свертке что-то глухо звякнуло.

— Здесь пятьсот рублей, — буднично сообщил Симмонс. — Распоряжайтесь по своему усмотрению. Наймите прислугу. Постройте новую душевую. К этой не проберешься — целое озеро вокруг. Туалет оборудуйте, наконец. Кстати, почему бы вам не поступить ко мне на службу, герр Дюммель? Неплохое жалованье положу, а? Пятьдесят рубликов в месяц устроит?

— Золотом? — хрипло спросил отпрыск крестоносцев.

— Золотом, ассигнациями, монетой хивинской чеканки — чем вам заблагорассудится.

— Согласен, — поспешно кивнул немец.

— Ну вот и прекрасно. — Симмонс отечески похлопал его по плечу. — Все и устроилось. А то вы совсем приуныли, я смотрю. С сегодняшнего дня вы мой главный поверенный в делах. Или управляющий — как вам удобнее.

— Все равно, — прохрипел герр Дюммель.

— Мне тоже. Да вы пейте вино, Зигфрид. Хотите на брудершафт?

Было от чего закружиться непривычной к сумасшедшим симмонсовским зигзагам медлительной немецкой башке!

«Вот тебе и год тигра! — соображал он ночью, впервые за много дней нежась на свежей крахмальной простыне. — Я-то, положим, не тигр, зато герр Симмонс… Нет, за него надо обеими руками держаться. Этот своего не упустит и меня в обиду не даст!» Какую роль отводит он себе при тигре-Симмонсе, — Дюммель не уточнял. Задул свечу и повернулся лицом к стене.

На следующее утро, одетый по-дорожному, Симмонс заглянул в комнату Дюммеля. Оглядел обшарпанные стены, покрутил носом.

— Скверно живете, Зигфрид. Так и опуститься недолго. Проветривали бы что ли?

— Куда уж больше? — удивился немец. — И так день и ночь окно настежь.

— А вот это зря. Человек вы теперь денежный. Не дай бог воры заберутся.

До Дюммеля вдруг дошло, что Симмонс разговаривает с ним по-русски, причем вполне сносно. Открытие это так ошеломило немца, что минуты две он не мог произнести ни слова.

— Ну что вы на меня таращитесь? Обдерут за милую душу. Сами говорили — год тигра. Распорядитесь, пусть решетки на окна поставят. Сторожа заведите, а то и двух. Но я не за этим. Я уезжаю, Дюммель. По делу, разумеется. — Симмонс усмехнулся. — Денька на два. Мадам останется на ваше попечение. Чему вы улыбаетесь?

У Дюммеля и в мыслях не было улыбаться.

— Вы мне эти штучки забудьте!

— Либер готт! — вырвалось у немца.

— То-то же. Я вам не следить за ней поручаю. Она в этом не нуждается. Смотрите, чтобы подавали кушать вовремя, чтобы в душевой постоянно была вода, ну и прочее.

Дюммель с готовностью кивнул.

— Эх, Зигфрид, Зигфрид! — Симмонс присел на ручку кресла, залихватски сдвинул шляпу набок. — Вернусь, — такие дела с вами завернем, ахнете! Штопайте амуницию, барон. Сушите порох! А теперь — рысью в город. Сделайте покупки к завтраку. Меня не ждите, завтракайте одни. Да, кстати, есть у вас запасной ключ от входной двери? Давайте сюда.

Симмонс отсутствовал двое суток, на третьи, как ни в чем не бывало, вышел к завтраку в новенькой голубой в полоску пижаме. На фрау Симмонс всеми цветами радуги переливалось японское кимоно.

— Не скучали без меня?

Дюммель кинулся было докладывать, но Симмонс остановил его жестом.

— Потом, дорогой Зигфрид, попозже. Спешить некуда.

Настроен он был благодушно и после завтрака даже угостил Дюммеля папиросой (тот забыл трубку в своей комнате). Зигфрид долго вертел папиросу, не зная, каким концом сунуть в рот: с одной стороны табак, с другой, вроде бы, мундштук, только почему-то сплошной.

— Барон! — укоризненно покачал головой Симмонс. — Как можно? Приобщайтесь наконец к цивилизяции!

И, щелкнув перед самым его носом какой-то коробочкой, высек язычок пламени. Фрау наблюдала с улыбкой, но в разговор не вмешивалась.

— Чудная папироса какая-то! — пробормотал Дюммель, оправдываясь.

— Не папироса, а сигарета, — поправил Спммонс. — Хотя вам-то какая разница? Так с чего начнем, барон?

— Вы о чем?

— О деле, о чем же еще? Учтите, у нас с вами теперь денег куры не клюют. Есть какие-то соображения?

Соображений было множество, но Симмонс отверг их одно за другим.

— Создадим акционерное общество «Строительство и эксплуатация хлопкоочистительных заводов. Дюммель и компания».

— Это кто же такие? — угрюмо осведомился немец.

— Дюммель — это вы, а компания — я и моя супруга. Или такая компания вас уже не устраивает?

Зигфрид обалдело заморгал поросячьими ресницами.

— Вот вам мои документы, Зигфрид. А это, — он насмешливо подмигнул, — высочайшее разрешение и рекомендательные письма. Полистайте на досуге. Если чегото там не хватает, — ваш покорный слуга. Только намекните, из-под земли достану.

«Этот достанет! — с восхищением и каким-то мистическим трепетом думал Дюммель, удаляясь в свою комнату с бумагами под мышкой. — Нет, старина Зигфрид, если кому и повезло, то этот человек — ты!»

Ознакомившись с содержанием бумаг, он изумился еще больше: составленные по всей форме — одни в Санкт-Петербурге, другие в Ташкенте, — все они были датированы одним и тем же — позавчерашним днем. Даже с помощью воздушного шара Монгольфье Симмонс не мог за это время покрыть такое расстояние, да еще вернуться в Хивинское ханство. Чем дольше Дюммель ломал голову над этой загадкой, тем больше запутывался. Глаза лезли на лоб, и седые прядки давно не стриженных волос торчком становились вокруг широкой проплешины.

И вдруг Дюммеля осенило. «Фикция! И как он сразу не догадался? Обыкновенная фальшивка, другого и объяснения быть не может! Однако каков ловкач, а?»

Дюммель на мгновенье представил себе улыбающееся лицо Симмонса. «Вот это авантюрист! Здешние, — Дюммель презрительно фыркнул, — мелкота по сравнению с ним! Карманники!»

Он еще раз внимательно просмотрел бумаги и окончательно уверился, что имеет дело с авантюристом высочайшего класса. Документы — комар носа не подточит: гербовая бумага; печати, подписи — все настоящее. Одного не учел Симмонс: сунься сейчас с этими бумагами в любую контору, — тотчас заподозрят неладное.

«Старина Зигфрид не так уж прост! — подумал он со злорадным удовлетворением. — Старина Зигфрид сразу тебя раскусил, голубчик!»

Симмонс, к которому он сунулся после обеда, вначале досадливо морщился, слушая его, потом задумчиво почесал в затылке и вдруг весело расхохотался:

— А вы молодчина, Зигфрид! Ей-богу, молодчина! Пожалуй, недельку-другую следует обождать. Ну, а что бумаги в один и тот же день подписаны, так это же здорово! Пусть знают, какая у нас фирма солидная. Что вы на это скажете, барон?

Барон не возражал. Барона интересовало кое-что другое, но спрашивать язык не поворачивался. Симмонс словно прочел его мысли:

— Барон! Уж не думаете ли вы, что бумаги фиктивные?

Дюммель хмыкнул и пожал плечами.

— Барон! — укоризненно покачал головой Симмонс. — Право же, я был о вас лучшего мнения! Ну так зарубите себе на носу: с первой же почтой поступит официальное подтверждение. Что же касается банка, то они уже получили его по телеграфу. Не исключено, что завтра пришлют за вами рассыльного. Они в таких случаях не тянут — дело-то миллионами пахнет. Так что готовьте парадный мундир, господин поверенный.

Ни одному слову шефа не поверил Дюммель. И зря: утром следующего дня мальчишка-рассыльный вручил ему официальное приглашение посетить управляющего банком по делу, «представляющему обоюдный интерес». Ошарашенный немец только руками развел.