Он уже развернулся и на сей раз ударил задними ногами. Одной ногой он угодил противнику прямо в губы, кровь хлынула, смешиваясь с дождем. Пегий заржал испуганно, попятился в сторону, но его соперник не унимался. Он молотил и молотил тяжелыми копытами. Комья земли летели на гогочущих зрителей, конюхи колотили копьями по ограде, крестьяне свистели, женщины громким визгом подзадоривали коней. Все три дочери Гунхильды свистели, заложив пальцы в рот, как заправские морские разбойники.

– Дай ему! Прибей его! – Толстые степенные бонды высыпали из землянок, позабыв про возраст.

Даг сам не заметил, что почти охрип от крика. Он вопил и подпрыгивал в телеге вместе со Сверкером, пугая мирно жевавших лошадей. Лошадей кучер Грима нарочно развернул задом к арене, чтобы они не слишком волновались. Но они все равно задергались, особенно когда бойцы на арене стали непрерывно ржать.

– Я говорил, что этот тихоня тяжелее! – возбужденно выкрикивал Сверкер. – Я говорил, что он победит!

Оба противника упали по разу, оба перемазались в земле и крови. Но стоило им случайно приблизиться к ограде, как конюхи принимались тыкать их острыми пиками. Снова и снова жеребцам приходилось сталкиваться на узком пространстве. Каурый был гораздо выносливее, он буквально калечил своего соперника. Владелец Шмеля в панике метался за столбами ограды, но ничего не мог предпринять. Правом прервать поединок обладал ландрман или судья, да и то – в случае несоблюдения правил.

– Значит, не зря я поставил на него пять эре, – довольно рассмеялся Грим. – Видать, у тебя счастливая рука, Даг Северянин, я рад этому.

Счастливый непрерывными атаками затолкал противника в угол. Пегий конек, растерявший всю отвагу, в ужасе отворачивался, прятал от страшных ударов голову. Наконец, ландрман посовещался со свидетелями и дал отмашку. Конюхи выскочили с копьями и факелами, развели жеребцов, накинули им на головы мешки. Пегий едва мог ходить, он забился в угол и трясся. Задняя нога у него была сломана. Впрочем, победитель выглядел ненамного лучше.

– Победа Счастливого! – объявил лагман. Харек Меняла попытался скорчить улыбку, но кислая мина его выдала. Скорее всего, он сам поставил на проигравшего.

– Смотрите-ка, мальчишка угадал, – рассмеялась Туве. Оказывается, она только делала вид, что равнодушна к разговорам мужчин, а сама все время прислушивалась.

– Папа, если ты отдашь им нашего Ручейка, ему сломают ноги и шею, – быстро сказал Даг. Его зубы внезапно начали стучать, хотя в толстой шерстяной куртке было вовсе не холодно.

– Сломают шею? – присвистнул Сверкер. Мужчины переглянулись. Олав задумчиво покачал головой.

– Никто ему ничего не сломает. Ручеек – очень сильный и злой…

– Ты даже не видел, с кем он будет драться, – укоряюще заметил Сверкер.

– Я слышу его, он слабый… – возразил Даг.

– Сынок, мы привезли Ручейка, чтобы повеселиться, – решительно оборвал сына Северянин. – Не хочу, чтобы его затоптали, но драться он будет.

– Я поставлю на него эре серебра, – отважно заявил Сверкер.

– Жаль, его могут убить, – только и сказал Даг.

– А что, Северянин, твой сын может угадать всех, кто победит? – спросил невзрачный рябой крестьянин, все время отиравшийся поблизости. – В таком случае тебе лучше поскорее увезти его отсюда…

– Следующая пара, – провозгласил лагман. – Лохматик и Волкодав!

Молодые парни подхватили жердины, арена стала чуть меньше. Трелли откупорили второй бочонок с элем. По кругу передавали полный рог. Первые ряды зрителей расходились и расшумелись не на шутку. К лагману потянулась очередь из желающих сделать ставки. Впрочем, многие обходились без взвешиваний и без коллективной игры. Они заключали пари между собой. Самые крупные пари затевались с владельцами коней. Кое-где уже выясняли отношения с помощью кулаков. Городские стражники зорко следили, чтобы не возникало драк, объезжали поляну верхом, с веревками и оружием наготове.

Когда между собой схватились двое пьяных, долго кататься по земле им не позволили. Мигом прискакали дружинники, спешились и огрели обоих нарушителей деревянными колотушками по голове. Оглушенных драчунов связали, окатили водой и оттащили в кусты, чтобы пришли в себя. Даг вспомнил рассказы дяди Свейна – так орудуют те, кому поручено собирать оружие после битвы. Гасильщики идут за войском, добивают тяжелораненых именно такими молотками, затем снимают железо и бронзу…

Но сейчас Даг ничего не слышал и не видел, его снова целиком захватило упоительное зрелище битвы.

Волкодава выставили местные богатые лошадники. Их жеребец, судя по шрамам, побывал во многих боях. Когда его вывели из стойла, трое крепких рабов еле с ним справлялись. Даже со связанными ногами он ухитрялся лягаться и норовил всех покусать. На черных лоснящихся боках Волкодава красной краской нарисовали ребра, а на морде – страшные круги. В полумраке он походил на волшебного коня, на самого восьминогого Слейпнира!

Даг впервые видел такого мощного, черного, как ночь, и свирепого коня. В хозяйстве Северянина почти все лошади вели себя смирно. Даже Ручеек, которого нарочно растили для драки, на своих не кидался. Наверняка хозяева Волкодава воспитывали своего подопечного особым образом. Харек Меняла старательно делал равнодушную физиономию, когда ему на весы понесли серебро.

– Наверняка этот Волкодав тут многим выбил зубы, – рассудил Олав. – Он сильнее того лохматого недомерка!

Даг открыл рот, чтобы возразить отцу и… снова закрыл. Он не мог объяснить отцу и прочим, откуда приходят странные ощущения. Да, будущего противника Ручейку еще не назначили, но сам жеребчик был трусоват и слабоват. Если бы отец спросил, Даг сумел бы рассказать такое почти о каждом из живых существ с фермы Северянина. Разгадать чужаков – немного сложнее, но и их нетрудно почувствовать, если очень постараться.

Вот Калас – ни за что не уступит в драке, а Тролль и Барсук, хоть и огромные зубастые псы, но трусливы! С людьми примерно так же, размышлял Даг. Самый крепкий человек, которого он знал, – это Свейн Волчья Пасть. Зато этот противный Харек Меняла, хоть сам и не воин, но страшно хитер и злопамятен…

– Клянусь вороном Одина, этот старый пройдоха Харек что-то затеял, – пробурчал Сверкер. Как и Даг, он ничего не видел и не слышал, смотрел только на утоптанную арену.

– Там не только Харек, – возразил Грим.

Действительно, ставками занимался не только Меняла. Еще как минимум трое. Но заезжие торговцы и хуторяне не спешили нести к лагману монеты. Гораздо больше можно заработать, если биться об заклад сразу против владельца коня. Хотя при таком раскладе и теряешь гораздо больше! Можно спустить все, что заработал на продажах в городе…

– Что скажешь, сынок? – тихо спросил Олав.

И Даг сразу понял отца:

– Он злой, но… тот сильнее.

Кузнец больше не спрашивал, как его маленький упрямый найденыш находит эти верные ответы. Ведь угадывал же он всегда, в какой стороне находится дом, даже если сестры уводили его далеко в черничник. И где находится солнце, почти всегда угадывал верно, невзирая на самые густые тучи.

Когда подвыпившие зрители разглядели Лохматика, по поляне пронесся одновременно вздох разочарования и ехидный смешок. Лохматик стоил своего имени. Издалека он походил на очень рослого, но тонкого в кости барашка. Таких лошадей в хозяйствах не держали. Олав Северянин сразу угадал, что эту породу нарочно выводили под всадников. Пахать на длинноногом узкогрудом жеребце никто бы не взялся. Возить на нем тяжести тоже проблема. Зато скакать через заборы, переносить легких лучников через реки и холмы – вот задача по силам!

– Кто его выставил? – Бонды оборачивались, спрашивали друг у друга, пожимали плечами.

– Да вон они, хозяева, – как всегда, самые зоркие глаза оказались у Сверкера.