По плану Шахта, несколько крупных концернов (Крупп, Сименс, Рейнметалл) учреждали Металлургическое исследовательское общество (МЕФО) – посредническую структуру между промышленниками и правительством. Рейхсбанк гарантировал исполнение всех обязательств по ценным бумагам МЕФО, принимая его векселя, которые служили для рейха средством платежей за военные поставки. По этой простой, но в то же время изящной схеме фюрер становился личным должником крупного бизнеса и в перспективе трех-четырех лет оказывался по уши в долгах. При таком раскладе он должен был либо выполнять требования своих кредиторов, либо вылететь в трубу. Вот с такими предложениями главный экономист рейха направился к своему фюреру, который все еще безгранично ему доверял.

Как и предвидел Шахт, Гитлер пришел в восторг. Мысливший в категориях тысячелетий, он редко задумывался над завтрашним днем.

– Прекрасно! – воскликнул фюрер, просматривая заготовленные документы. Шахт усмехался про себя. Рейхсканцлер, вероятно, уже видел колонны танков, закрывающие небо армады самолетов и миллионы марширующих солдат. Министр резко выдернул его из мира приятных грез:

– Мой фюрер, есть одно препятствие…

В глазах Гитлера мгновенно полыхнула ярость. Он всегда выходил-из себя в доли секунды.

– Вагенер, – твердо произнес Шахт, – больше откладывать нельзя. Руководители всех концернов, желающие выступить учредителями МЕФО, едины в своем мнении о невозможности конструктивного диалога с этим человеком.

– Фройляйн Юнг!

В кабинете появилась секретарша Гитлера с неизменным блокнотом в руке.

– Подготовьте приказ об отстранении Отто Вагенера от занимаемой должности рейхскомиссара экономики.

– Да, мой фюрер!

Гитлер некоторое время молчал, пытаясь успокоиться. Затем тихо спросил:

– Каково ваше мнение о проекте Геринга относительно организации государственного металлургического концерна?

– Отрицательное, мой фюрер. Рейхсмаршал планирует использование в производстве немецких железных руд с крайне низким содержанием металла. Я сомневаюсь, что такое производство будет рентабельным.

– Хорошо, мы еще вернемся к этому вопросу, – снова начиная закипать, прорычал Гитлер. У него складывалось впечатление, что все окружающие его люди – болваны и жалкие эгоисты. Совершенно очевидно, что в ходе будущей войны немецкой экономике предстоит какое-то время работать в полной изоляции. Запасов стратегического сырья нет. Нет мощного флота, способного прорвать блокаду. Вот о чем надо думать! Но люди, облеченные его доверием, без конца занимаются сведением счетов. Сейчас Шахт сцепится с Герингом. Сам рейхсмаршал на ножах с Гессом. А еще Рем с его безумно навязчивой идеей народной армии. Как не хватает рядом безгранично преданного человека! Вот только где его найти?

28 февраля 1934 года в центре внимания германских средств массовой информации оказалась встреча на высшем уровне в штаб-квартире СА на Штандартенштрассе. По такому случаю в Берлин были вызваны все группенфюреры – начальники окружных штабов и территориальных организаций коричневой армии. Главной интригой этого мероприятия стало присутствие командования рейхсвера. Кроме того, информационные агентства сообщали, что встреча состоялась по инициативе самого фюрера.

Генералитет был представлен в полном составе. Помимо военного министра фон Бломберга и его заместителя Гаммарштейна, в штаб-квартиру СА прибыли начальник аппарата военного министерства фон Райхенау, главком сухопутных войск фон Фрич, начальник Генерального штаба Людвиг Бек и другие высокопоставленные руководители вооруженных сил. Впервые фюреры СА и армейская верхушка собрались под одной крышей. Командиры штурмовиков заметно нервничали. Они понимали: назревал решительный поворот в судьбе каждого из них.

Генералы и штурмовики разместились в обширном банкетном зале. Специально для создания более неформальной атмосферы был приготовлен фуршет. Вот в зал впорхнул хорошенький, как куколка, адъютант Рема граф фон Шпрети и взволнованно объявил о прибытии фюрера. Все встали. Приветствуя фюрера, штурмовики выбрасывали руки вверх, тогда как генералы прикладывали ладони к виску – противоречивая природа обеих силовых структур проявлялась даже в мелочах. Начальник штаба СА и военный министр вышли встречать главу государства.

Гитлер был в превосходном настроении. Накануне он вернулся с торжественного открытия строительства очередного автобана, где вновь блеснул ораторским искусством. Фюрер с удовольствием вспоминал бурю энтузиазма, поднятую его эмоциональной речью в рядах забитых, изможденных голодом и холодом рабочих. Фотографии главы рейха с лопатой в руках обошли все газеты страны. Порадовал и руководивший строительством рейхскомиссар Фриц Тодт своим рассказом о том, как люди с благоговением разобрали на сувениры нарытую фюрером землю. Такие проявления патриотических чувств народа позволяют руководителю государства ощущать себя счастливым человеком.

С милостивой улыбкой пожав руки Бломбергу и Рему, фюрер распорядился начинать. Хлопнули пробки бутылок. Присутствовавшие в качестве паблисити корреспонденты «Ангриффа» и «Фолькишер беобахтер» заскрипели перьями по рабочим блокнотам, отмечая подчеркнуто товарищеский характер мероприятия. Чокаясь с военным министром, Рем изо всех сил имитировал на круглом, мясистом лице выражение радушия.

Как обычно, Гитлер пожелал произнести речь. «Говорит фюрер!» – отмечали в блокнотах журналисты, не забывая присовокупить обязательный знак восклицания. «Сегодня мы все собрались здесь, чтобы продемонстрировать сомневающимся и маловерам наше солдатское единение… Мы все служим Германии, у всех у нас одна цель – благо Германии… Мы не сможем оправдать надежд немецкого народа, если будем поддаваться сиюминутным интересам и эгоистическим настроениям… Ибо в нашем национал-социалистическом государстве не интересы отдельной личности имеют значение, но только интересы рейха… (Аплодисменты.) Наша сила – в верности традициям фронтового товарищества… Мы все – солдаты, находящиеся в одном окопе. Одна плоть, одна кровь… (Бурные аплодисменты.) Так поклянемся же стоять нерушимо, плечом к плечу, в будущих битвах, как это делали мы все годы мировой войны, покрыв себя неувядаемой славой на полях великих сражений. Да здравствует доблестный немецкий солдат, да здравствует Германия!…»

Подыгрывая фюреру, Бломберг и затем Рем выступили с ответными короткими речами. Они обещали уладить все имеющиеся между ними недоразумения. Гитлер одобрительно кивал. «Недоразумений» накопилось столько, что потребовалось его прямое вмешательство.

Отчасти фюрер был виноват в этом сам. Надо сказать, что СА создавались во исполнение провозглашенного им лозунга: «Кто правит улицами, тот правит государством». Создавались как армия уличных бойцов, руками которых Гитлер в пору своей политической незрелости планировал захватить власть. Далее, на завершающем этапе борьбы, фюрер видел в штурмовиках инструмент личной власти. Причем неоднократно выяснялось, что инструмент этот довольно тяжел и норовит вывалиться из рук.

После 30 января – вполне легитимного и бескровного взятия власти – Гитлер не раз задавал себе вопрос: что делать с СА? Устроенная шурмовиками вакханалия насилия на улицах немецких городов показала фюреру, что СА стали неуправляемы и в каком-то смысле опасны для него.

Амбиции Эрнста Рема росли как на дрожжах. Для начала он расставил во всех землях группенфюреров СА как абсолютно самостоятельный институт власти. Проглотил «Стальной шлем», присоединив к своей армии еще миллион бойцов. Уже тогда его самоуправные действия вызывали беспокойство у некоторых людей из ближнего окружения фюрера, например у Геринга, который здорово обжегся при попытке использования штурмовиков в качестве вспомогательной полиции у себя в Пруссии. Но Гитлер проявил недальновидность, поддержав Рема в вопросе со «Стальным шлемом», так как у него не сложились отношения с серым кардиналом этой организации Альфредом Гутенбергом.