Фройляйн Юнг вспоминала, что фюрер «был глубоко опечален известием о смерти Гейдриха». Генрих Гиммлер с выражением официальной скорби на лице принимал соболезнования. Совсем иначе отреагировали на гибель эсэсовского олигарха партийные чиновники и деловые люди. И тем и другим при жизни Гейдрих не давал пощады. Что называется, мешал развернугься во всю ширь. Своим привычкам он не изменил, будучи брошен на понижение. Достаточно вспомнить его заявление прессе в день вступления в должность протектора: «Я буду беспощадно преследовать всех немцев, которые думают только о собственной наживе и наносят ущерб государственным интересам!» Гейдрих прижал местное партийное руководство, организовал для чехов телефоны доверия и на основе поступавших жалоб делал соответствующие выводы. Громом прогремело уголовное дело в отношении влиятельных немецких промышленников Вальтера и Гельмута Адамов, имевших связи на самом верху. Протектор приказал повесить обоих за экономический саботаж, а говоря проще – за воровство и взятки. Но теперь все недовольные своим материальным положением вздохнули свободно. Новый протектор, оберстгруппенфюрер СС Курт Далюге, был человек простой и своих в обиду не давал.
Похороны Гейдриха проходили в Берлине необычайно торжественно. На траурную церемонию прибыло все высшее руководство рейха. Гитлер, за ним Борман, Гиммлер, Геринг, Розенберг и Геббельс выражали соболезнования одетой в черное Лине Гейдрих и, подражая фюреру, сочувственно трепали по щекам двух белокурых мальчуганов в аккуратных светлых костюмчиках. Гитлер произнес пылкую речь: «Это был один из лучших национал-социалистов, один из убежденнейших поборников германской имперской идеи, несгибаемый член партии, гроза всех врагов нашего рейха! Мы всегда будем скорбеть об этой невозвратимой потере и свято чтить память нашего павшего товарища». Впрочем, здесь фюрер хватил через край. Кинохроника запечатлела «скорбящего» Геринга, оплывшее лицо которого прямо распирало триумфальное самодовольство. Накануне похорон адъютанты услышали из уст рейхсмаршала отчетливую фразу: «Наконец-то этот бешеный пес сдох!»
Гейдриха не успели еще закопать, как по всем главным управлениям и штабам СС пополз черный слушок. Группенфюреры тихо говорили, что ранение было серьезным, но не смертельным. И умер Гейдрих вовсе не от осколков, а от какого-то странного сепсиса на операционном столе. Вполне может быть, что некий «доброжелатель» помог ему покинуть этот бренный мир. Чего очень желали кое-какие большие люди в Берлине. При этом подразумевалось, что к смерти Гейдриха мог приложить руку некто из руководства СС. Во всяком случае, Гиммлер не выглядел особо расстроенным. Один только фюрер был искренен в своих чувствах. Совсем недавно, 8 февраля 1942 года, в авиакатастрофе погиб его любимец Фриц Тодт. И вот в Вальхаллу ушел человек, которого при всех его недостатках Гитлер считал воплощением легендарного всадника Ницше.
Внимание власти и бизнеса было приковано к оставшемуся вакантным после Гейдриха креслу. Кто станет новым руководителем глобальной системы госбезопасности? В кулуарах называли имена Мюллера и входившего во все большее доверие к рейхсфюреру Шелленберга. Выбор Гиммлера удивил многих. На пост шефа РСХА заступил тридцатидевятилетний группенфюрер СС Кальтенбруннер. Этот австриец гренадерского роста (метр девяносто пять), с лицом, испещренным шрамами студенческих дуэлей, не слишком подходил для столь ответственной работы. Взлет его карьеры пришелся на момент аншлюса, когда он стал одним из организаторов печально известного референдума о присоединении к рейху. В момент неожиданно высокого назначения Кальтенбруннер занимал промежуточную по эсэсовским меркам должность полицай-президента Вены.Так как прежний руководитель спецслужб был обергруппен-фюрером, Гиммлер досрочно присвоил своему выдвиженцу очередное звание. Его выбор объяснялся просто: Кальтенбруннер – человек пришлый, для столичных эсэсовских вельмож чужой, и ему будет трудно интриговать против своего начальника.
Между тем жизнь ставила перед рейхсфюрером все новые и новые проблемы. Смерть Гейдриха хронологически совпала с резким обострением обстановки на административном фронте. Генерал-губернатор Ганс Франк нанес «Черному ордену» внезапный мощный удар.
Глава партийной администрации давно с подозрением следил со своего трона в Кракове за бурной деятельностью эсэсовских наместников. Генерал-губернатор совершенно справедливо полагал, что командующий округом обергруппенфюрер СС Вильгельм Крюгер хочет подкопаться под него. В Берлин непрерывно поступали доклады «о дезорганизационных действиях СС». Франк вызывал Крюгера на ковер и бил кулаком по столу, заявляя: «Командующий СС и полицией подчинен мне! Полиция является органом моей администрации. Приказы здесь может отдавать только генерал-губернатор, являющийся непосредственным представителем фюрера!»
Крюгер для виду делал руки по швам. После чего продолжал терпеливо собирать компромат на крикливого генерал-губернатора.
Чаша терпения обергруппенфюрера переполнилась, когда Франку удалось добиться отстранения от должности полицай-президента Варшавы. Собранные материалы о коррупции и хищениях в СД были настолько убедительными, что Гиммлеру пришлось начать официальное расследование. Крюгер же со штандартенфюрером Мейзингером жили душа в душу. Вместе воровали, выпивали и развлекались с польскими девками. Престиж СС требовал отмщения. Гиммлер, недовольный столь резким нарушением равновесия властей, пошел навстречу желаниям командующего округом и направил в генерал-губернаторство особую следственную группу.
Надо сказать, Крюгер не сидел сложа руки. Он нашел в Кракове человека, который был всегда готов утопить генерал-губернатора в стакане воды. Судья Гюнтер Райнеке, член городского трибунала, давно пресытился краковскими пейзажами и мечтал о переводе в Берлин. Разумеется, с повышением. Обергруппенфюреру была известна эта затаенная мечта служителя имперской Фемиды, которую он обещал воплотить в жизнь. В конфиденциальной беседе с судьей Крюгер намекнул, что в компрометации Франка заинтересован сам рейхсфюрер СС. Все будет сделано без пыли, без шума, уверял эсэсовец. За генерал-губернатором тянется такой пышный шлейф, что это дело станет самым легким в практике уважаемого господина Райнеке. На том ударили по рукам.
Прикатившая из Берлина команда резво приступила к делу. Справедливости ради следует заметить, что делать почти ничего не пришлось. Франк, его жена, его родственники и приближенные повышали свое благосостояние самым непринужденным образом, нагромождая вокруг себя горы грязного белья. Следователям Гиммлера оставалось только покрепче сжимать нервы в кулак, так как открывшаяся им картина криминального беспредела и повальной коррупции предназначалась только для видавших виды людей.
В генерал-губернаторстве процветала теневая экономика. Представительства крупных концернов погрязли в спекуляциях на черном рынке. Франк, надзиравший за порядком, получал регулярную дань и закрывал глаза на потоки левой продукции, которую гнали на прихватизированных предприятиях. По сложившейся практике, стратегически важные производственные объединения обрастали полипами посреднических фирм, занимавшихся откровенно криминальным бизнесом в сговоре с администрацией. Целая орава обществ с ограниченной ответственностью кормилась вокруг персоны генерал-губернатора. За взятку покупалось все – лицензии, польские рабочие, право бесконтрольного вывоза ценностей за рубеж. Все нити экономических преступлений держал в руках семейный клан партайгеноссе Франка.
Согласно нормам продразверстки, установленным имперским министерством продовольствия, генерал-губернаторство должно было ежегодно поставлять в рейх 630 тысяч тонн зерна, 520 тысяч тонн картофеля, 55 тысяч тонн мяса, 28 тысяч тонн сахара и 7,5 тысячи тонн масла. Понятно, что, если счет идет на десятки тысяч тонн, воровать значительно легче. Для Франка не составляло особого труда направить два-три эшелона с дефицитным продовольствием куда-нибудь налево. При этом предприимчивый генерал-губернатор заботился о надежных маршрутах. В его преступную деятельность были вовлечены сотрудники таможенных и пограничных служб, офицеры полиции и целые батальоны охранников, сопровождавших эшелоны и автоколонны. Само собой, такие «проекты» не могли осуществляться без сочувствия со стороны берлинских начальников. «Продовольственный диктатор» Герберт Баке, заведующий экономическим отделом Министерства восточных территорий Иоахим Рике и прочие высокопоставленные чиновники постоянно получали щедрые презенты из генерал-губернаторства. Как человек с большим жизненным опытом, Франк был в курсе руководящего партийного принципа: рука руку моет. А отдельные идеалисты в министерстве продовольствия, просматривая отчеты с колоссальными показателями вывозимых со всей Европы продуктов, не могли понять, куда это все девается и почему народ все равно голодает.
