После этой партии традиционных вопросов и ответов все немного помолчали, затем Баттл спросил:

– Мисс Олдин рассказывала, что в доме сложилась довольно напряженная обстановка. Вы также заметили это?

– Нет, я так не считаю. Не заметил ничего особенного.

«Лжешь, мой милый, – подумал Баттл, – ты отлично все заметил… Я бы сказал, более чем кто-либо в этой компании».

Нет, он не думает, что Невиль Стрендж мог нуждаться в деньгах – по нему этого решительно не скажешь. Но ему лично мало что известно о состоянии дел Невиля Стренджа.

– Хорошо ли вы знаете нынешнюю миссис Стрендж?

– Нет, я впервые встретился с ней здесь.

Баттл решил выложить свой последний козырь:

– Возможно, вы знаете, мистер Ройд, что мы обнаружили отпечатки пальцев Невиля Стренджа на орудии убийства. И также мы обнаружили кровь на рукаве его пиджака, в котором он был вчера вечером.

Баттл сделал паузу. Ройд кивнул.

– Он рассказал нам, – пробурчал он.

– Я спрошу вас откровенно: вы думаете, он сделал это?

Томас Ройд очень не любил, когда его заставляли делать поспешные выводы. Он молчал – пауза была очень долгой – и наконец неохотно сказал:

– Не понимаю, почему вы спрашиваете об этом меня. Не я должен ответить на этот вопрос, а вы. Уж если вам так хочется узнать мое мнение, то могу сказать, что его причастность к этому делу кажется мне маловероятной.

– Возможно, вы знаете человека, чья причастность может быть более вероятной?

Томас отрицательно мотнул головой:

– Единственный человек, о котором я мог бы подумать такое, был явно не в состоянии сделать это. Вот все, что я могу сказать.

– И кто же он?

Но Ройд решительно покачал головой:

– Это лишь мое субъективное мнение, и я не могу сообщать его вам.

– Ваш долг помогать полиции.

– Да, сообщать вам все факты. А это не факт. Всего лишь смутные догадки. Да и это невозможно в любом случае.

– Не многого мы добились от него, – сказал Лич после ухода Ройда.

– Да уж, совсем мало, – признал Баттл. – У него определенно есть какие-то соображения по этому поводу, причем совершенно четкие. Хотел бы я знать какие… Да, Джим, мой мальчик, это исключительно необычный тип преступления…

Лич не успел ответить, потому что зазвонил телефон. Он ответил на звонок и, молча выслушав небольшую информацию, сказал: «Отлично» – и бросил трубку.

– Кровь с рукава пиджака оказалась человеческой, – сообщил он. – Той же группы, что у леди Трессильян. Опять же все указывает на то, что Невиль Стрендж…

Баттл подошел к окну и выглянул в сад, его прищуренный взгляд выдавал сильную заинтересованность.

– На балконе появился очень красивый молодой человек, – заметил он. – Исключительно красивый и определенно небезгрешный, должен сказать. Какая жалость, что Латимер – насколько я понимаю, это именно он – был в «Истерхед-Бей» прошлым вечером. Как раз такой тип мог бы пришить собственную бабушку, если бы был уверен, что никто его не заподозрит и что ему перепадет пара золотых побрякушек.

– Ну, в данном случае ему ничего не перепадает, – сказал Лич. – Смерть леди Трессильян не сулит ему никакой выгоды. – Телефон затрещал вновь. – Чертовы звонки! Что там еще случилось?

Он подошел к телефону:

– Алло. О, это вы, доктор. Что? Пошла на поправку, правда? Что? Что?.. – Он повернулся к окну: – Дядя, вы только послушайте, что он говорит.

Баттл быстро подошел к столу и взял трубку. Он молча выслушал доктора; лицо его, как обычно, оставалось бесстрастным.

– Разыщи-ка Невиля Стренджа, Джим, – сказал он Личу, продолжая слушать доктора.

Невиль Стрендж вошел в библиотеку в тот самый момент, когда Баттл положил трубку.

Побледневший и измученный, Невиль с настороженным интересом смотрел на суперинтенданта Скотленд-Ярда, пытаясь прочесть хоть что-то на этом лице, подобном деревянной маске.

– Мистер Стрендж, – сказал Баттл, – не знаете ли вы человека, который очень сильно не любит вас?

Невиль удивленно расширил глаза и отрицательно покачал головой.

– Уверены? – выразительно спросил Баттл. – Я имею в виду, сэр, такого человека, который мало того что не любит вас, а, скажем прямо, просто до смерти ненавидит.

Невиль напряженно выпрямился и точно окаменел.

– Нет, решительно нет. Я понятия не имею, кто это может быть.

– Подумайте, мистер Стрендж. Может, вы кого-то обидели или оскорбили. Неужели нет таких людей?

Невиль вспыхнул:

– Есть только один человек, которого я, возможно, обидел, но она не из тех людей, кто таит злобу. Это моя бывшая жена, которую я оставил ради другой женщины. Но я могу заверить вас, что она вполне дружелюбно относится ко мне. Она… она просто ангел.

Суперинтендант подался вперед и, слегка нависая над столом, сказал:

– Позвольте сообщить вам, мистер Стрендж, что вы счастливый человек. Я говорил, что мне не нравились улики против вас, ведь так? Но это были серьезные улики! Они были просто неопровержимы, и если бы суд присяжных не вспыхнул вдруг к вам особой любовью, то вас непременно повесили бы.

– Вы так говорите, – сказал Невиль, – как будто все это уже в прошлом.

– Так и есть, – подтвердил Баттл. – Вы спасены, мистер Стрендж. Да-да, вас спасла чистая случайность.

Невиль по-прежнему непонимающе смотрел на него.

– Вчера, после вашего ухода, – объяснил суперинтендант, – леди Трессильян позвонила в колокольчик и вызвала служанку.

Он подождал, пока его слова дойдут до сознания Невиля.

– После моего ухода… Значит, Баррет видела ее…

– Да-да, целой и невредимой. И Баррет также видела, как вы уходили из дома, прежде чем заглянула к своей хозяйке.

– Но эта клюшка… и мои отпечатки…

– Ее ударили не клюшкой… Доктору Лазенби с самого начала не нравилась эта версия. Я видел это. Она была убита каким-то другим предметом. А этот ниблик положили туда намеренно, чтобы навести подозрение на вас. Возможно, кто-то услышал вашу ссору и избрал вас подходящей жертвой или, возможно, также… – Он задумчиво помолчал, а затем повторил свой вопрос: – Так кто же в этом доме может ненавидеть вас, мистер Стрендж?

– У меня есть к вам пара вопросов, доктор, – сказал Баттл.

Они были в доме доктора Лазенби, куда зашли после посещения частной лечебницы, в которой лежала Баррет. Доктор наконец дал разрешение на короткий разговор.

Баррет была слабой и измученной, но с полной убежденностью поведала им о событиях злосчастного вечера.

Она уже выпила свою сенную настойку и собиралась ложиться в постель, когда вдруг задергался колокольчик леди Трессильян. Она взглянула на часы и заметила время – двадцать пять минут одиннадцатого.

Накинув халат, она спустилась на второй этаж. Из холла доносились какие-то звуки, и, задержавшись у перил, она глянула вниз.

– Мистер Невиль как раз собирался уходить. Он снял свой плащ с вешалки…

– Какой костюм был на нем?

– Знаете, такой серый в полоску. Лицо у него было очень расстроенное, почти несчастное. Он не глядя сунул руки в рукава и, даже не застегнувшись, вышел из дома, хлопнув дверью. Затем я пошла в комнату ее милости. Она была очень сонной, бедняжка, не могла вспомнить, зачем вызвала меня… Так и не вспомнила, бедная. Но я взбила подушки, принесла ей стакан свежей воды и устроила ее поудобнее.

– А она не выглядела расстроенной или испуганной?..

– Нет, просто у нее был очень утомленный вид и больше ничего. Я сама устала. Постоянно зевала. И, выйдя из ее комнаты, я поднялась к себе и сразу легла спать.

Вот что рассказала им Баррет; когда ей сообщили о смерти леди Трессильян, то ее ужас и горе были настолько очевидными, что, казалось, просто невозможно усомниться в подлинности ее чувств.

Итак, полицейские вернулись в дом доктора Лазенби, поскольку Баттл, как уже упоминалось, хотел задать пару вопросов.

– Так не тяните, спрашивайте, – сказал Лазенби.