Я хочу умереть в столетнем возрасте, с американским флагом на спине и звездой Техаса на шлеме, слетев с альпийских склонов на скорости 120 километров в час. Я хочу пересечь последнюю в своей жизни финишную черту под аплодисменты жены и десятерых детей, а потом лечь на землю среди знаменитых французских подсолнухов и мир — но почить, поправ тем самым предрекавшуюся мне безвременную мучительную смерть.

Медленное умирание не для меня. Я ничего не делаю медленно; я все делаю на скорости — быстро ем, быстро высыпаюсь. Я нетерпеливо ерзаю на пассажирском сиденье, когда моя жена Кристин, сидя за рулем, тормозит на каждый желтый свет.

— Ты водишь как баба, — говорю я ей.

— Надо было жениться на мужчине, — отвечает она.

Я езжу на велосипеде по всему свету — от проселков Остина, штат Техас, до парижских Елисейских полей — и всегда считал, что, если мне и суждено умереть раньше времени, это произойдет, когда какой-нибудь фермер собьет меня своим грузовиком и я улечу в придорожную канаву. Поверьте, это может случиться. Велосипедисты ведут нескончаемую войну с водителями грузовиков, которые сбивали меня столько раз и во стольких странах, что я уже и счет потерял. Я уже научился сам у себя удалять швы: для этого нужны лишь маникюрные ножницы и сила духа.

Если бы вы увидели мое тело под спортивным костюмом, то поняли бы, что я имею в виду. Мраморные рубцы покрывают обе мои руки и ноги, которые я чисто выбриваю. Может быть, водители грузовиков потому и пытаются постоянно наехать на меня: они видят мои женоподобные лодыжки и, исполнившись презрения ко мне, не сбавляют скорость. Но велосипедисты вынуждены брить ноги, потому что, когда кожа иссечена и испещрена песком и мелкими камушками, ее легче чистить и перевязывать, если волос нет.

Только что ты мчался по шоссе, и вот уже- бабах — лежишь лицом в пыли. Тебя обдувает жарким смрадом выхлопных газов, от которых во рту остается едкий привкус, и все, что ты можешь, — лишь бессильно помахать кулаком удаляющимся габаритным огням. Рак похож на эти грузовики. Он так же сшиб меня и оставил такие же шрамы. Грудь моя пересечена морщинистым рубцом — прямо над сердцем, куда был имплантирован катетер. Справа от паха к бедру идет хирургический шов — след от удаления яичка. Но главный след, оставленный раком, — это два глубоких полумесяца на скальпе, словно следы от лошадиных копыт. Это осталось после операции на мозге. Когда мне исполнилось двадцать пять, у меня обнаружили рак яичка и я был на волосок от смерти. Шансов на выживание у меня было меньше 40 процентов, да и эта оценка, честно говоря, была, по доброте душевной, завышена врачами. Смерть — не тема для светской беседы, как и рак, операция на мозге или то, что находится ниже пояса. Но я не собираюсь с вами любезничать, я хочу рассказать вам всю правду. Я уверен, вы хотите услышать о том, как Лэнс Армстронг стал Великим Американцем, Живым Примером, Источником Вдохновения, как он выиграл «Тур де Франс», шоссейную велогонку протяженностью в 3685 км, которая считается самым изнурительным спортивным состязанием из всех существующих. Вы хотите услышать о моей вере и моей тайне, о моем чудесном возвращении и о том, как я встал в один ряд с такими величественными фигурами велоспорта, как Грег Лемонд и Мигель Индурайн. Вы хотите услышать о моем лирическом преодолении Альп и героическом покорении Пиренеев, а также о том, что я при этом чувствовал. Но победа в «Туре» — это самый незначительный фрагмент моей истории.

О многом из того, что я собираюсь рассказать, трудно говорить и многое не очень приятно слушать. Поэтому с самого начала хочу попросить вас отбросить в сторону мысли о геройствах и чудесах — я не считаю себя каким-то сказочным персонажем. Моя жизнь — не «Диснейленд» и не Голливуд. Один пример. Мне приходилось читать в репортажах, что я, дескать, взлетал на холмы и горы Франции. Но на холм не взлетишь. На холм поднимаешься мучительно, преодолевая боль, — и, может быть, если работаешь достаточно усердно, окажешься на вершине раньше других. Рак такой же. Здоровые, сильные люди заболевают раком; они делают все возможное и невозможное, чтобы победить свою болезнь, но все равно умирают. Это главная правда, которую вы должны знать. Люди умирают. Когда знаешь это, остальное уже кажется неважным. Просто мелочью. Не знаю, почему я до сих пор жив. Могу только предполагать. У меня крепкая конституция, и профессия научила меня продолжать упорствовать, когда преграды кажутся неодолимыми и все против тебя. Я привык к тяжелейшим нагрузкам и даже люблю их. Это помогло и послужило хорошей отправной точкой, но никак не могло быть определяющим фактором. Не могу избавиться от ощущения, что в моей победе над смертью наибольшую роль сыграло слепое везение. В 16 лет мне случилось пройти медицинское обследование в далласской клинике Купера, которая является престижным научным центром и колыбелью революции аэробной физкультуры. Врач, измерявший у меня VO2max то есть максимальное количество воздуха, которое я могу вдохнуть и использовать, сказал, что такого высокого показателя, как у меня, в его практике еще не было. Кроме того, в моем организме оказалось меньше молочной кислоты, чем бывает у большинства людей. Молочная кислота — это вещество, которое организм вырабатывает, когда устает; именно оно вызывает боль в уставших мышцах.

Таким образом, я способен переносить большие физические нагрузки, чем большинство людей, и при этом меньше уставать. Мне повезло: я родился с отличным дыхательным аппаратом. Но даже это не спасало меня от головокружения и тошноты, которые я испытывал во время болезни. Болезнь заставила меня отбросить гордыню, открыть глаза и трезво оценить свою жизнь. Я видел в ней множество достойных порицания эпизодов: примеры недостойного поведения; начатые, но не доведенные до конца дела; различные проявления слабости. Я должен был спросить себя: «Если мне суждено выжить, каким человеком я намереваюсь стать?» И обнаружил, что мне еще надо расти и расти, чтобы стать настоящим человеком. Не буду вас обманывать. Существуют два Лэнса Армстронга — до рака и после. У меня любят спрашивать: «Как болезнь изменила вас?» Лучше спросите, что во мне не изменилось. Второго октября 1996 года я вышел из дому одним человеком, а вернулся совсем другим. Я был спортсменом мирового класса, имеющим особняк на берегу реки, ключи от «Porsche» и приличный счет в банке. Я был одним из лучших велогонщиков в мире, и моя карьера являлась идеальным примером успеха. А вернулся другим человеком в самом буквальном смысле. Можно сказать, что прежний я умер и обрел вторую жизнь. Даже тело мое стало другим, потому что в процессе химиотерапии я потерял всю свою мускулатуру, и, когда накачал мышцы снова, они были уже другие — не те, что прежде.

Правда заключается в том, что рак оказался лучшим событием в моей жизни. Не знаю, почему я заболел, но эта болезнь сотворила со мной настоящее чудо, и я не хотел бы, чтобы ее не было. Почему я должен отказываться от самого важного, перевернувшего всю мою жизнь события? Люди умирают. Эта истина столь страшна, что временами мне не хватает духу произнести ее вслух. Зачем тогда к чему-то стремиться, можете спросить вы. Почему бы не остановиться на том самом месте, где мы находимся в данный момент? Но есть и другая истина. Люди живут. Это противоположно направленная, но столь же справедливая истина. Люди живут, и порой живут замечательно. Когда я болел, то видел в каждом дне своей жизни больше красоты, триумфа и правды, чем в любой велогонке, — и это были человеческие моменты, а не какие-то чудеса. Я познакомился с человеком в потрепанном тренировочном костюме, который оказался блестящим хирургом. Я подружился с перегруженной делами медсестрой по имени Лат-рис, обеспечивавшей мне такой уход, который мог быть лишь результатом глубочайший близости наших душ. Я видел детей без ресниц и бровей, «сожженных» химиотерапией, которые боролись за свою жизнь с упорством Индурайна.