Тем временем они свернули к воротам дома Хортона. Он толкнул незапертую входную дверь. Проводив гостя в небольшую, попахивающую псиной гостиную, сплошь уставленную книжными полками, хозяин занялся приготовлением напитков. Люк осмотрелся. Повсюду висели фотографии собак, на полках лежали журналы и стояли многочисленные кубки. Над камином красовался написанный маслом портрет.

– Моя жена, – пояснил майор, проследив взгляд Люка. – Исключительная женщина. Несокрушимый у нее был характер!

– Это заметно, – согласился Люк, разглядывая покойную миссис Хортон.

Художник написал ее в розовом платье из шелка, в руках – корзина с полевыми лилиями. Каштановые волосы расчесаны на прямой пробор, губы плотно поджаты. Холодные, серые глаза недовольно смотрят на зрителя.

– Исключительная женщина, – повторил майор, наливая виски в стакан Люка. – Она умерла уже больше года назад. С тех пор я совсем другой человек.

– Вот как? – не зная, что сказать, произнес Люк.

– Присаживайтесь, – предложил майор, указав в сторону одного из кожаных кресел.

Сам он уселся в другом, отхлебнул виски с содовой и продолжил:

– Да, совсем другой человек.

– Должно быть, вам ее очень не хватает, – осторожно высказался Люк.

Майор Хортон сокрушенно покачал головой.

– Чтобы мужчина был в форме – ему необходима жена, – заявил майор. – Иначе он становится тряпкой, просто тряпкой, и все.

– Но…

– Мой мальчик, я знаю, о чем говорю. Заметьте, я же не утверждаю, что брак – это сущий рай для мужчины, особенно вначале. Черт побери, говорит он, я уже не принадлежу сам себе! Но потом смиряется. Тут главное – дисциплина.

Люк подумал, что семейная жизнь майора Хортона напоминала больше военную кампанию, чем райскую идиллию.

– Женщины – удивительные создания, – продолжал майор. – Порой нам кажется, что они никогда не бывают довольны. Но, богом клянусь, они заставляют мужчину быть в форме.

Люк уважительно промолчал.

– Вы женаты? – спросил майор.

– Нет.

– Вы еще к этому придете. Поверьте мне, мой мальчик, нет ничего лучше семейной жизни.

– Всегда приятно слышать это. Особенно в наши дни, когда разводятся так часто и так легко.

– Фу! – воскликнул майор. – Меня просто воротит от нынешней молодежи. Слабаки! Никакой выдержки! Ни малейшей терпимости! Никакой тебе стойкости духа!

Люка так и подмывало спросить, для чего необходима в семье исключительная стойкость духа, но он благоразумно промолчал.

– Понимаете, – продолжил майор, – Лидия была женщиной, каких одна на тысячу! Ее здесь все уважали, буквально в рот смотрели.

– Вот как?

– Она не терпела глупостей. Могла поставить человека на место одним только взглядом – и тот тушевался. Особенно кое-кого из этих недопеченных деревенских девиц, которые поступали к нам служанками и мнили о себе бог знает что. Думали, им позволены любые дерзости. Лидия выставляла их в два счета! Вы не поверите, но только за год у нас сменилось пятнадцать кухарок и горничных. Пятнадцать!

Люк предпочел не высказывать своего мнения по поводу методов ведения домашнего хозяйства миссис Хортон, но, чтобы не задеть хозяина, пробормотал нечто невнятное.

– Если ей перечили, она сразу гнала их в шею!

– И так со всеми? – спросил Люк.

– Хм… бывало, они и сами уходили. Скатертью дорога – говорила в таких случаях Лидия!

– Поразительный характер, – сказал Люк, – но ведь это не всегда удобно?

– О! Я никогда не жаловался, – заявил Хортон. – Мне не трудно самому разжечь плиту и разогреть пищу – повар-то из меня неважный. Я не гнушаюсь помыть посуду, если больше некому, а куда деваться!

Люк и тут выразил с ним согласие. Он поинтересовался, как справлялась с домашним хозяйством миссис Хортон.

– Я не из тех мужчин, которые сваливают все на жену, – заявил майор. – И потом, Лидия была слишком хрупкой, чтобы заниматься делами.

– Она была не слишком здорова?

Майор покачал головой:

– Да, но сильная духом! Она никогда не сдавалась. Но какие страдания пришлось вынести бедняжке! И никакого вам сочувствия со стороны докторов. Просто безжалостные скоты! Они признают одну лишь физическую боль. Все неординарное выше их понимания. Взять хотя бы Хамблби, хотя он почему-то считался хорошим врачом.

– Вы с этим не согласны?

– Абсолютный невежа. Ничего не смыслил в достижениях медицины. Сомневаюсь, слышал ли он когда-либо о неврозах! Согласен, он разбирался в краснухе, свинке и переломах – но не более того. В конце концов я с ним поссорился. Он ничего не понял в болезни Лидии. Ну я и рубанул с плеча правду-матку, а ему это не понравилось. Надулся и сразу откланялся. Сказал, чтобы я послал за кем-нибудь другим. После чего мы и пригласили Томаса.

– Он вам нравился больше?

– По крайней мере, он умнее. Если кто и помог ей в последние дни, так это доктор Томас. Лидии даже стало немного лучше, но потом наступил рецидив.

– Она страдала?

– Да, очень. Гастрит. Острая боль, тошнота и слабость. Как она, бедняжка, мучилась! Настоящая мученица! А эти больничные сиделки – от них сроду не дождаться милосердия. Повернут сюда, повернут туда – вот и вся забота. – Майор сокрушенно покачал головой и осушил свой стакан. – Терпеть не могу больничных сиделок! Слишком много о себе воображают. Лидия утверждала, что они хотят ее отравить. Разумеется, это… обычные фантазии больного человека… у многих бывает такое, как говорил доктор Томас… но нет дыма без огня. Эти нахалки ее не любили. Самое отвратительное в женщинах – ревность и зависть.

– Полагаю, – начал Люк, чувствуя, что не слишком удачно ставит вопрос, но не зная, как спросить лучше, – у миссис Хортон все же были преданные друзья в Вичвуде?

– Мир не без добрых людей, – как-то неохотно признал майор. – Уитфилд присылал виноград и персики из своих теплиц. Да еще эти две старые перечницы – Гонория Уэйнфлит и Лавиния Пинкертон – навещали ее.

– Мисс Пинкертон наведывалась часто, не так ли?

– Да, регулярно. Хоть и стопроцентная старая дева, но очень добрая! Очень волновалась за Лидию. Вникала во все подробности ее лечения и питания. Всем хороша была старушка, но больно уж суетлива.

Люк согласно кивнул.

– Терпеть не могу, когда суетятся, – заявил майор. – В Вичвуде и без того слишком много женщин. Не с кем даже сыграть в гольф.

– А молодой человек из антикварной лавки?

Майор фыркнул:

– Он не играет в гольф. Больно женоподобный – ни дать ни взять мисс Нэнси!

– Давно он в Вичвуде?

– Да года два. Пренеприятнейший молодой человек. Терпеть не могу этих длинноволосых, сюсюкающих типов. Но, как ни странно, Лидии он нравился. Никогда не поймешь, почему женщинам нравится тот или иной мужчина. Они падки на развязных парней. Она даже настаивала на приеме какого-то патентованного снадобья, приобретенного у него. Какая-то дрянь в ярко-красном пузырьке со знаками Зодиака! Вроде как травы, собранные в полнолуние. Чистой воды шарлатанство, но женщины легко такое заглатывают, причем в буквальном смысле слова, ха-ха-ха!

Надеясь, что майор этого не заметит, Люк сменил тему разговора.

– А что за человек ваш местный адвокат, мистер Эббот? – спросил он. – Хорошо ли знает законы? У меня возникло небольшое спорное дельце, я бы хотел с ним посоветоваться. Но стоит ли?

– Говорят, он большой крючкотвор. Лично я ничего хорошего о нем сказать не могу. Мы с адвокатом поссорились. Не видел его с тех пор, как он приходил сюда составлять завещание Лидии. Думаю, он просто хам. Но конечно, это не сказывается на его адвокатских качествах.

– Разумеется, – поддакнул Люк. – Похоже, он несколько вздорный человек. Судя по тому, что я о нем слышал, он тут со многими перессорился.

– Беда в том, что адвокат не в меру обидчив, – сказал майор Хортон. – Считает себя чуть ли не господом богом, и любой, кто с ним не согласен, совершает святотатство. Вы, наверное, слышали о его ссоре с доктором Хамблби.

– А разве они ссорились?