– Та-ак, значит, все-таки пришли? Отлично. Садитесь, прошу вас.

Таппенс опустилась на стул напротив. Такая миниатюрная, такая застенчивая. Скромно потупив глазки, она ждала, а мистер Виттингтон все шуршал и шуршал своими бумагами. Наконец он отодвинул их в сторону.

– А теперь, милая барышня, перейдем к делу. – Его широкое лицо расползлось в улыбке. – Вам нужна работа? Ну, так я могу вам кое-что предложить. Сто фунтов на руки и оплата всех расходов. Что скажете? – Мистер Виттингтон откинулся на спинку кресла и засунул большие пальцы в проймы жилетки.

Таппенс настороженно посмотрела на него и спросила:

– А что мне предстоит делать?

– Ничего. Практически ничего. Приятное путешествие, и только.

– Куда?

Мистер Виттингтон снова улыбнулся.

– В Париж.

– О-о! – задумчиво произнесла Таппенс, а про себя подумала: «Слышал бы это мой папочка, его бы удар хватил. Но мистер Виттингтон в роли Дон-Жуана… – что-то не представляю».

– Да, – продолжал Виттингтон, – что может быть чудеснее? Отвести стрелки часов на несколько лет назад, всего лишь года на два-три, не больше. И вновь поступить в один из тех очаровательных пансионов для молодых девиц, какими изобилует Париж…

– В пансион?! – вырвалось у Таппенс.

– Вот именно. Пансион мадам Коломбье, авеню де Нейи.

Таппенс прекрасно знала это имя. Пансион для избранных! Несколько ее американских подруг в свое время учились там. Ее недоумению не было границ.

– Вы хотите, чтобы я поступила в пансион мадам Коломбье? И на какой срок?

– Пока не знаю, возможно, месяца на три.

– Это все? И никаких других условий?

– Никаких. Разумеется, вы поступите туда под видом моей подопечной и не станете поддерживать никакой связи со своими близкими. Пока будете находиться там, никто не должен знать, где вы находитесь. Это мое условие. Да, кстати, вы ведь англичанка?

– Да.

– Но говорите вы с легким американским акцентом.

– В госпитале я дружила с одной американкой. Возможно, заразилась от нее. Но мне ничего не стоит от него избавиться.

– Нет-нет. Даже лучше, если вас примут за американку. Не придется изобретать подробности вашей прошлой жизни. Да, так оно будет лучше. Итак…

– Минуточку, мистер Виттингтон, вы, кажется, решили, что я уже согласилась?

Виттингтон посмотрел на нее с удивлением.

– Неужели вы хотите отказаться? Уверяю вас, пансион мадам Коломбье чрезвычайно фешенебельное заведение. А оплата весьма щедрая…

– Вот именно, – сказала Таппенс. – В том-то и дело. Оплата слишком щедрая, мистер Виттингтон. Я не понимаю, зачем вам платить мне такие деньги?

– Не понимаете? – мягко сказал Виттингтон. – Ну хорошо, я вам объясню. Конечно, я мог бы найти кого-нибудь еще за гораздо меньшую сумму. Но раз уж мне требуется благовоспитанная барышня, причем умная и находчивая, способная хорошо сыграть свою роль и к тому же умеющая не задавать слишком много вопросов, я готов платить.

Губы Таппенс тронула улыбка. Очко в пользу Виттингтона.

– И еще. Вы пока не упомянули про мистера Бересфорда. Как будет с ним?

– Мистер Бересфорд?

– Мой компаньон, – с достоинством ответила Таппенс. – Вчера вечером вы видели нас вместе.

– Ах да. Но, боюсь, его услуги нам не понадобятся.

– В таком случае нам не о чем больше разговаривать! – отрезала Таппенс, вставая. – Либо мы оба, либо… извините. Очень сожалею. Будьте здоровы, мистер Виттингтон.

– Погодите. Попробуем что-нибудь придумать. Садитесь, мисс… – Он вопросительно умолк.

Таппенс вспомнила про архидьякона, и ей стало совестно. Она выпалила первое пришедшее в голову имя:

– Джейн Финн… – И так и осталась с открытым ртом, ошеломленная действием, которое возымело это простенькое имя. Маска добродушия сползла с лица Виттингтона. Он побагровел от ярости. На лбу вздулись жилы. Но весь его гнев не мог скрыть мучительной растерянности. Перегнувшись через стол, он свирепо прошипел:

– Изволите развлекаться?

Таппенс, хоть и была захвачена врасплох, сохранила ясность мысли. Она понятия не имела, что он имел в виду, но мигом сообразила, что расслабляться ей в любом случае не следует. А Виттингтон продолжал:

– Решила со мной поиграть, точно кошка с мышкой? С самого начала знала, зачем мне понадобилась, и разыгрывала дурочку? Знала? – Он постепенно успокаивался, лицо его обретало обычный цвет.

– Кто проболтался? Рита? – Он буравил ее взглядом.

Таппенс покачала головой. Она понимала, что нечаянный розыгрыш долго длиться не может, но все равно не стоило впутывать в игру еще какую-то Риту.

– Нет, – честно сказала она. – Рита обо мне ничего не знает.

Его глаза все еще сверлили ее точно два буравчика.

– А ты что знаешь? – выпалил он.

– Собственно говоря, ничего, – ответила Таппенс и с удовольствием заметила, что тревога Виттингтона не только не уменьшилась, но и возросла. Похвасталась бы, что знает все, у него бы возникли сомнения.

– В любом случае, – рявкнул Виттингтон, – ты знаешь достаточно, чтобы явиться сюда и брякнуть это имя.

– А если меня и в самом деле так зовут? – заметила Таппенс.

– Да уж, рассказывай, чтобы этакое имечко – и у двух девиц?

– А может, я назвала первое попавшее? – продолжала Таппенс, опьяненная собственной невероятной честностью.

Мистер Виттингтон ударил кулаком по столу.

– Хватит чушь молоть! Что тебе известно? И сколько ты хочешь?

Последние слова воспламенили фантазию Таппенс, чему немало способствовал скудный завтрак и вчерашний ужин из плюшек. Она явно чувствовала себя авантюристкой, а не новоиспеченным сотрудником фирмы, но и эта роль открывала определенные возможности. Поведя плечами, она многозначительно улыбнулась.

– Дорогой мистер Виттингтон, – проворковала она. – Давайте-ка раскроем карты, и прошу вас, не сердитесь так. Вы ведь слышали, как я вчера говорила, что собираюсь жить своим умом. По-моему, я сейчас доказала, что у меня есть ум, которым можно жить. Не отрицаю, мне действительно известно некое имя, но, возможно, этим все мои сведения и исчерпываются.

– А возможно, и не исчерпываются, – съязвил Виттингтон.

– Вы упорно не желаете меня понять, – сказала Таппенс с легким вздохом.

– Повторяю: хватит молоть чушь, – сердито сказал Виттингтон. – Перейдем к делу. И можешь не разыгрывать передо мной невинность. Ты знаешь куда больше, чем говоришь.

Таппенс помолчала, восхищаясь своей находчивостью, а потом сладким голосом произнесла:

– Мне очень неприятно раздражать вас, мистер Виттингтон.

– Итак, вернемся к главному вопросу: сколько? Таппенс растерялась. До сих пор она очень ловко водила Виттингтона за нос. Но если она назовет явно неподходящую сумму, у него сразу же возникнут подозрения. И тут ее осенило:

– Предположим сначала небольшой аванс, остальное обсудим потом, идет?

Виттингтон прожег ее свирепым взглядом.

– Шантаж, так?

Таппенс кротко улыбнулась.

– Ну что вы! Просто предоплата будущих услуг.

Виттингтон буркнул что-то невнятное.

– Видите ли, – объяснила Таппенс все так же кротко, – деньги – моя страсть.

– Нахалка ты, и больше ничего, – проворчал Виттингтон с невольным одобрением. – Ловко ты меня провела. – Думал, тихоня, у которой мозгов ровно столько, сколько мне нужно.

– Жизнь полна неожиданностей, – назидательно изрекла Таппенс.

– И все-таки, – продолжал Виттингтон. – Кто-то трепал языком. Ты говоришь, не Рита. Так, значит… Войдите!

Тихо вошел клерк и положил перед начальником какой-то листок.

– Передали по телефону, сэр.

Виттингтон схватил листок и, прочитав, нахмурился.

– Хорошо, Браун, можете идти.

Клерк удалился, прикрыв за собой дверь. Виттингтон взглянул на Таппенс.

– Приходи завтра в это же время. А сейчас мне некогда. Для начала вот тебе пятьдесят фунтов.

Быстро отсчитав несколько банкнот, он подтолкнул пачку к Таппенс и нетерпеливо поднялся, ожидая, когда та уйдет.