Белинда смешала карты и огляделась. Её взгляд, ищущий жертву, упал на Вивиану, с покорным, но явно скучающим видом сидевшую в углу их комнаты, — уже ненавистной обеим, точно тюремная камера.

— Ну, что ты всё время сидишь в четырёх стенах! — воскликнула Белинда, адресуя девочке упрёк, который, в общем-то, предназначался ей самой.

— А что мне делать? — угрюмо поинтересовалась Вивиана.

— Ну, пойди поищи Мартина. Вы ведь так хорошо проводили вместе время!

— Да, — согласилась Вивиана грустно, — но последнее время… после того, что случилось… он стал совсем другим. И всё время меня сторонится.

— Как, тебя тоже? — Белинда закусила губу и в раздумье покачала головой. Затем вновь посмотрела на Вивиану.

— А ты изменилась… с тех пор, как живёшь в замке. Особенно глаза.

— Да, — подтвердила Вивиана с робкой гордостью. — Я уже не отражаюсь в зеркале… давно.

— Неужели? — фыркнула Белинда. — А клыки у тебя случайно не растут? Ладно, не пугайся, тебя же никто не кусал. И вряд ли тебе это грозит. Разве что Люций — но он… — она вновь помрачнела и начала в тысячный раз тасовать бесполезные карты.

В этот момент Вивиана вскрикнула «Ой!» — не от испуга, — она уже мало чего пугалась, — а от неожиданности. Прямо из воздуха возникла голова с бородой, а затем — после некоторых усилий — и вся внушающая почтение фигура дядюшки Магуса.

— Так-так, Белинда, — произнёс он весьма неодобрительно.

— Дядюшка Магус! — Белинда поспешно вскочила.

— Сиди, сиди уж, красавица. И я, пожалуй, сяду. — Старый маг махнул рукой, и тут же появилось огромное кресло. Оно загромоздило почти всю комнату, зато дядюшка Магус разместился в нём с большим комфортом.

— Вот что, Белинда, — начал он строго, приподняв для пущей убедительности узловатый указательный палец. — Я тобой не слишком доволен. Нет-нет, не думай, пожалуйста, что я обвиняю тебя в убийстве Люция. Но, во-первых, ты ведёшь себя крайне неосторожно! Я знаю, ты встречалась с Мартином и Ульрикой наедине!

— Но, дядюшка Магус, — слабо улыбнулась Белинда, — инквизитор же предупреждает об убийствах, верно?

— Не городи чушь, дорогая моя! — дядюшка Магус с силой хлопнул морщинистой дланью по ручке кресла. — Это просто возмутительно! Я понимаю, ты подавлена смертью Люция, — мы все потрясены, не только ты, но нельзя же настолько терять бдительность! И главное, вот что я тебе скажу! — он встал величественно с кресла; глаза его гневно сверкали на смуглом морщинистом лице.

— Что я думаю, девочка моя, так это что ты потеряла веру в собственные силы! Да-да, и не спорь!

— Я и не спорю, — Белинда отвела глаза. — Но убийство Люция…

— Нет, Белинда так не пойдёт! — Дядюшка Магус топнул ногой. — Ты что же, забыла всё, чему я учил тебя в детстве? Ты ведь была талантливой малышкой! Ты помнишь первый закон нашего рода — верить в себя и только в себя? Если не будешь верить в себя, во что ты вообще сможешь верить?

— Если я теперь во что-то и верю, — с нерадостным смехом заметила Белинда, — так это в то, что вы, дядюшка, не инквизитор! Он бы так никогда не сказал… — она вдруг запнулась, что-то вспоминая; лицо её стало колючим и отстранённым.

— Благодарю покорно, но мне и так известно, что я не инквизитор! А ты, моя милая, должна встать, встряхнуться, и поверить в собственные силы! Поверить в свой ум, в свою интуицию, в конце концов. Во имя Тьмы! Ты же ведьма, Белинда! И я всегда думал, что очень способная ведьма. Думай, Белинда, думай! — с этими словами дядюшка Магус тряхнул бородой, точно запылённым на полях сражений белым знаменем, и, в последний раз помахав пальцем перед носом у Белинды, растворился в воздухе. Справедливости ради, следует добавить, что вышло у него это не сразу. Туловище, как всегда, застряло; и без головы оно смотрелось даже нелепее, чем одна голова, висящая в воздухе.

Но Белинда на это уже не смотрела; околдованная собственными мыслями, она сидела неподвижно, словно Энедина; и лишь тонкие пальцы её то сплетались, то разлетались белыми колибри.

— Верить в себя… — Её глаза расширились и почернели — два слепящих солнечных затмения. — Верить… Интуиция, так он сказал? Люций… Серебряный кинжал. И… о, кажется, я знаю!

В этот миг её раскалённый взгляд упал на окно, в котором виднелся уступ стены замка. На мшистых камнях, переживших века, расплывалась рыжими кляксами новая надпись (разумеется, снова на латыни):

«Завтра к полудню умрёт следующий из вас».

Как только рассвет унылой улыбкой возвестил о начале этого решающего «завтра», Белинда вскочила и тут же впилась бессонно потемневшими глазами и когтями белых пальцев в хрустальный шар; и не отрывалась от него уже ни на минуту.

Наконец, она отшвырнула его, точно грязную чашку, так что сей бесценный артефакт только чудом не разбился, и одним прыжком оказалась у двери.

— Так, Вивиана! Ты идёшь со мной.

— Куда?

— На охоту!

Они вышли в сад. Белинда, и правда, казалась разъярённым хищником, рыщущим по лесу в поисках оленя или зайца. Глаза её сделались из карих жарко-золотыми, на щеках проступали алые пятна — точно следы от пощёчин. При этом она хорошела и молодела с каждым прерывистым шагом, так что казалась почти ровесницей Вивианы. Она шла, ступая упруго и бархатно, настороженно щуря глаза и невольно оскалив белые зубы.

— Где-то здесь… — несколько раз прошептала она.

Вдруг она замерла, точно стрела, вошедшая в землю, едва не расплющила пальцы Вивианы и … исчезла. При этом Вивиана продолжала ощущать стальную хватку её руки.

Девочка жалобно пискнула.

— Тише! — прошипел у неё над ухом голос Белинды. — Молчи! Я просто стала невидимой, и ты, между прочим, тоже!

Вивиана взглянула — и чуть не завизжала, увидев пустоту вместо собственного тела.

— Но зачем? — взмолилась она, приходя в себя.

— Глупая девчонка! Чтобы нас не заметили!

— Но тут же никого нет!

— Как нет? Посмотри направо!

Вивиана послушно посмотрела.

— Ой! Но это же…

— Тише! — Белинда без церемоний зажала ей рот рукой. — Ты что! Молчи! Мы пойдём следом, поняла? Надеюсь, нам не придётся так ходить до самого полудня…

Они прошли по саду, затем оказались перед одним из многочисленных тайных входов в замок. Им пришлось протиснуться сквозь тяжёлую дверь, так как иначе она бы непременно заскрипела, — все двери в замке скрипели, причём оглушительно, — и выдала бы их незримое присутствие. Они бесшумно двигались по анфиладе комнат, — точь-в-точь как перед убийством Люция, подумала, вся холодея, Вивиана; хотя комнаты были, кажется, другие… или нет?..

Наконец, они остановились; Вивиана ощутила всем существом, как напружинилась рядом Белинда. Хищник учуял добычу — и замер в алчном предвкушении. В тот же момент невидимые руки госпожи зажали глаза и рот Вивианы. Она забилась, точно заяц в капкане — но поняла, что это бесполезно. Только сердце бешено металось по слепому обездвиженному телу.

Наконец, Белинда так же резко её отпустила. Вивиана посмотрела — и, забыв обо всём, захлебнулась бурей крика и слёз.

На полу — так же, как прежде Люций — извивался Мартин с серебряным кинжалом в груди.

— Госпожа Белинда! — закричала Вивиана срывающимся голосом. — О, госпожа Белинда!

— Дядюшка Магус! Тётушка Лавиния! — Невероятно спокойно позвала Белинда. Она уже утратила невидимость, и Вивиана заглянула ей в лицо. Безупречная маска фарфоровой куклы — но с углями вместо кукольных стеклянных глаз.

Рядом возник дядюшка Магус — на сей раз, как ни странно, сразу целиком; а вслед за ним и тётушка Лавиния.

— Мартин! — вскричали они дуэтом.

— Белинда, ну что ты! — дядюшка Магус резко толкнул её. — Что же ты стоишь? Надо вынуть кинжал! Его ещё можно спасти!

— Нет! — Белинда грозно ощерилась. — Не подходите к нему! Только Вивиана. Вивиана! Подойди к Мартину и вытащи кинжал!