Сейчас агент предоставил ей возможность развивать свою идею о поездке во Францию. Кэтрин ссылалась на пластинки, которые уже распространились по всем странам мира. Толливер не спеша ел телятину, запивая ее густым красным вином, пока Кэтрин рассказывала о себе и время от времени пригубливала из бокала белое вино.

Он отметил про себя, что она не упоминает о партитуре для мюзикла, о времени, проведенном в Сандерленде. Из своих источников он знал о том, как продвигается работа и что партитура уже почти готова. Разговор Толливера со Стэнли Гудином изобиловал похвалами. Линда Хармен одобрила каждый из присланных номеров, начали работать и хореографы. Казалось, вся партитура будет передана для дальнейшей работы без задержек.

Поэтому Толливер был удивлен, когда Кэтрин так внезапно вернулась из Сандерленда. Он ждал ее телефонного звонка, заверения, что партитура готова, но она известила, что они с Фредериком хотят отдохнуть неделю или две и ничего не делать. Однако она появилась в Лондоне раньше и одна.

Кэт явно нервничала, болтала, стремительно перескакивая с одного предмета на другой. Толливер не прерывал ее, делая вид, что его интересует только еда. Она говорила без остановки пятнадцать минут, затем стала выдыхаться. Толливер ждал.

– Ну хорошо, – сказал он, вытирая губы салфеткой, – не думаю, что возникнут проблемы с гастролями во Франции.

– Прекрасно. – Подцепив креветку, она жевала ее с отсутствующим видом.

– Пока организуются гастроли, вам надо сделать небольшой перерыв и где-нибудь провести отпуск.

Певица удивленно подняла брови.

– Нет, я думала, вы сразу же купите мне билеты туда и обратно и быстро организуете рекламу моих выступлений.

– Я могу это сделать, – сказал он добродушно, – после того как вы проведете несколько недель где-нибудь.

– Но я хочу ехать сейчас, а не отдыхать несколько недель. Я еду немедленно, Клиффорд!

– Вы неважно выглядите сейчас, похудели, знаете об этом? – Он подцепил на вилку еще кусок телятины. – Это видно по вашему лицу. Побольше ешьте и отдыхайте.

Кэтрин раздраженно махнула рукой.

– Почему каждый обращается со мной, как с маленьким ребенком? – пробормотала она. – Я не должна много есть. Пока я все же звезда и слежу за своей фигурой.

– А что с мюзиклом «Мелодии любви»?

– Партитура закончена, – сказала она.

– И?

– И? – переспросила она. Веселые глаза Толливера прищурились. – Она закончена, – повторила Кэтрин. – Да, в сущности, закончена. Я не могу предвидеть всех вопросов, которые могут возникнуть. Но уверена, что Фредерик или его агент свяжется с вами, если будут какие-либо затруднения.

– Стэнли Гудину, вероятно, захочется, чтобы вы оба были тут во время съемок фильма, – мягко сказал Толливер. Кэтрин хмуро рассматривала золотую каемку бокала.

– Да, вы правы, я не подумала об этом. Ладно... – Она отодвинула бокал. – Я решу все это, когда придет время.

– Когда же оно придет?

Она спокойно посмотрела на Толливера, но мысли ее были далеко.

– Мы написали великолепную музыку, каждый из нас внес свою долю. Я уверена в этом. Мы работали на удивление слаженно.

– Вы думали, что не поладите? – Толстый агент ел ватрушку...

– Да, я предполагала, что не обойдется без споров. Но еще раз повторяю, мы прекрасно работали вместе.

– Вы хорошо работали вместе и до того, – сказал он. Кэтрин нахмурилась, но он продолжил: – Знаете, ведь нарасхват пошли пластинки после вашего совместного выступления в Нью-Йорке. Вы получили отличную прессу.

– Да. – Певица задумчиво мешала ложечкой кофе. – Я была уверена в успехе.

– Меня засыпали кучей запросов за последнюю неделю. – Он говорил вкрадчиво, несмотря на хмурый вид собеседницы. – Из-за границы, – сказал он с улыбкой, – таких же восторженных, как и здесь. Я устроил маленькую вечеринку, и предметом разговоров, по большей части, были вы и Эмбридж.

– Я же сказала, мы хорошо работаем вместе. Фредерик прав: как артисты мы очень подходим друг к другу.

– А лично? – Толливер снова откусил от ватрушки.

– Хорошо, вот вы и добрались до сути.

– Вы не хотите ответить мне? – Агент все еще был занят ватрушкой. – Тогда скажите все это ему сами.

– Кому?

– Эмбриджу, – произнес Толливер и налил в кофе сливки. – Вон он идет сюда.

Кэтрин повернулась и встретилась глазами с Фредериком. В их взглядах промелькнули одновременно и радость, и гнев. Первым побуждением Кэтрин было вскочить со стула и побежать к нему. Однако она подавила свой порыв, пристально наблюдая за выражением лица Фредерика. Но его взгляд остался ледяным. Кэтрин обеспокоенно смотрела, как он пробирался к ней между столиками. Посетители ресторана обращали на него внимание, но его, видно, это не занимало. Кэтрин заметила, что в зале воцарилось молчание.

Он подошел к ней, не произнося ни единого слова и не замечая, как она на него смотрит. Кэтрин подавила желание подать ему руку. Она побоялась, что он не примет ее. Глаза Фредерика метали молнии. Толливер предусмотрительно подобрал вытянутые ноги.

– Пойдем!

– Пойдем? – бессмысленно повторила она.

– Сейчас же! – Фредерик схватил ее за руку и рывком поставил на ноги.

– Фред!..

– Сейчас же! – повторил Фредерик. Он пошел, таща ее за собой. Кэтрин спиной чувствовала сопровождавшие их взгляды. Радость и тревога – все смешалось в ее сознании.

– Оставь меня! – просила она. – Что ты позволяешь себе? Ты не можешь тащить меня на виду у всех! – Она была возмущена и смущена его поведением и что-то еще бормотала, в то время как Фредерик увлекал ее к выходу, крепко держа за руку. – Фред, оставь это! Я не хочу, чтобы со мной так обращались в публичном месте!

Он заколебался и повернулся к ней лицом, оно было суровым.

– Ты предпочитаешь, чтобы я все сказал тебе здесь и сейчас? – Его голос прозвучал спокойно и холодно при гробовом молчании зала.

Его неистовый характер был выставлен на всеобщее обозрение.

– Нет. Но нет и надобности устраивать здесь сцены, Фред.

Она боролась за свое достоинство, стараясь говорить тише.

– Я тоже не расположен устраивать здесь сцены, Кэтрин. – Он перешел на вежливый тон воспитанного человека. – Поэтому пойдем со мной.

Прежде чем она успела возразить, он вытолкнул ее из ресторана. На улице стоял «мерседес», он запихнул ее внутрь и захлопнул дверцу.

– Ты пожалеешь об этом! – пообещала она, сорвала с себя шляпу и сердито бросила ее на заднее сиденье.

– Нисколько не сомневаюсь. – Фредерик повернулся к ней, прежде чем она снова начала говорить. – Теперь молчи, пока мы не приедем, иначе в припадке гнева я могу задушить тебя прямо здесь и разом покончу со всем.

Я помолчу, хорошо, я помолчу, думала она, и волны ярости подступали ей к горлу. Я помолчу. Как раз мне хватит времени подумать о том, что я тебе должна сказать.

Эмбридж остановил машину перед отелем, где жил. Они вышли. Фредерик снова крепко схватил Кэтрин за руку и потащил ко входу.

– Я сказала тебе, чтобы ты оставил меня!

– А я сказал тебе – замолчи! – Он отмахнулся от швейцара и направился в вестибюль. Кэтрин прилагала все усилия, чтобы удержаться на ногах в таком недостойном полубеге.

– Я не буду с тобой разговаривать в подобном положении. – Она пыхтела и безуспешно пыталась вырвать руку. – Я не телега, а ты не лошадка, и нечего тащить меня через вестибюль.

– Я устал играть по твоим правилам. – Фредерик повернулся, ухватил ее за плечи и поставил перед собой. – Теперь моя игра, по моим правилам.

Он прижался к ней губами, поцелуй был яростным, он кусал ее губы, пытаясь раскрыть их, добиться их ответа, завоевать их силой. Он сжал ее так, словно собирался сломать ребра.

Потом, будто опомнившись, изумленно, словно видел впервые, долго и молча смотрел на нее, затем выругался и втолкнул ее в кабину лифта.

От страха и гнева Кэтрин вся дрожала, когда они поднялись наверх. Держа ее за руку, Фредерик чувствовал, как лихорадочно бьется ее пульс. Он втащил ее в холл и повел к фешенебельному номеру под крышей отеля. Освободив одну руку, он отпер дверь. Они не обменялись ни словом. Больше не сопротивляясь, Кэтрин вошла внутрь и остановилась посередине комнаты.