Он задумчиво посмотрел на нее.

– Невинности не стоит стыдиться, Кэт.

– Я не... – Она запнулась, сжав кулаки. – Ты не имел права... – Слова застряли у нее в горле, она неистово тряхнула головой и в замешательстве уставилась на него. – Пока я спала! – крикнула она.

– Что я тебе такого плохого сделал, пока ты спала? – спросил он и растянулся на тахте. – Я что, ограбил тебя? – Его юмор показался ей неуместным. – Было место рядом с тобой, ты же не лежала поперек тахты!

– Не смейся надо мной!

– Тогда не будь такой глупой. – Он потянулся за сигаретой, и в его глазах больше не светились насмешливые искорки. – Я мог бы взять тебя, если бы захотел, не сомневайся в этом.

– У вас удивительно крепкие нервы, мистер Эмбридж! Пожалуйста, запомните, что вы не посвящены в подробности моей интимной жизни и не будете иметь меня, потому что я этого не хочу. Я сама выбираю себе любовников.

Она не ожидала, что он вскочит как бешеный. Но Фред бросился на нее, схватил за запястья и резким движением опрокинул на тахту, придавив своим телом. Она задохнулась от неожиданности, от того, что ей пришлось стерпеть, от того, с какой силой он притиснул ее к ложу. Никогда, ни в какие времена, ни в прошлом, ни в настоящем, она не была так ошеломлена и разгневана. Она не могла бороться, даже пошевелиться, а только смотрела на него, и глаза ее пылали яростью. Она не верила до этих пор, что он может применить силу. Пальцы одной руки вцепились в ее запястья, а другая блуждала по ее шее.

– Как ты думаешь, долго я смогу выдержать такое напряжение? – Голос его был хриплым. Кэтрин тяжело дышала от страха. – Ты лжешь мне о своих любовниках? Или, о Господи, действительно у тебя есть кто-то? Ответь мне, хочешь ты меня или нет? Ты добьешься, что я напою тебя шампанским допьяна, чтобы ты сама легла со мной. Я могу взять тебя сейчас, сию минуту, и более того, ты отдашься мне более чем добровольно. – У него дрожал голос. – Я знаю, что ты со мной играешь, не забывай этого.

Их прерывистые дыхания смешивались. Наконец Фредерик отпустил ее, встал, повернулся и отошел к иллюминатору. Кэтрин лежала и массировала запястья.

– Я лег ночью рядом с тобой потому, что котел быть ближе к тебе. Я испытывал только нежность – ничего больше. Я не трогал тебя. Совершенно невинное удовольствие – так провести ночь. А сейчас я напугал тебя. Прости. Такого никогда не случалось раньше, чтобы я тебя оскорбил. Прошу, прости меня.

Кэтрин расплакалась. Она глотала слезы, не в силах справиться с собой. Она оплакивала свою вину, стыд и страх. Ее реакция на поведение Фредерика была естественной, но, Боже, чего только она не наговорила ему! Однако ведь это он тогда бросил ее, а сейчас, со злостью, сказал обидные слова и воспользовался своим физическим превосходством. А может, она ошибалась в оценке его.

Кэтрин робко приблизилась к нему сзади. Она уже не сердилась, более того, стыдилась себя и надеялась, что он тоже смягчится.

– Фред, извини меня, – сказала она тихонько, – это было глупо с моей стороны, и что еще хуже, несправедливо по отношению к тебе. Мне ужасно совестно. Я хотела тебя разозлить, была вне себя. Думаю, что и... – Кэтрин сбилась, пытаясь объяснить свои чувства. Даже сейчас у нее внутри все кипело.

Он тихо выругался.

– Я искушал тебя.

– Очень мило с твоей стороны. – Она пыталась представить в смешном виде то, что произошло между ними. – Ты гораздо лучше, чем думала я. Но когда я разозлюсь, то не соображаю, что говорю.

– Ясно, никто не соображает, я тоже. Посмотри на меня, Кэт. – Он повернулся и увидел следы слез на ее глазах. – Черт! – выругался он, подошел к столу и взял сигарету. – Прости, дорогая, я потерял самообладание. Такое не часто случается со мной, потому что это отвратительно. Но ты достигла своей цели, и это напоминает мне время, когда, шесть лет назад, мы были вместе.

– Пожалуй, ни один из нас не должен вспоминать об этом.

– Пожалуй, – задумчиво произнес Фредерик. Он снова казался спокойным и сосредоточенным. – Во всяком случае, сейчас. Мы продолжим завтра. – Он улыбнулся, и Кэтрин почувствовала, как спадает его напряжение. – По-моему, нам не следует ждать, пока мы обоснуемся и начнем спорить.

– Не стоит. Но учти, что там, у тебя в Сандерленде, я всегда буду раздражительной, – ответила, смеясь, Кэтрин. Она встала на цыпочки и поцеловала его. – Я правда прошу прощения, Фредерик.

– Ты уже прощена!

– Да? Только помни, если такое случится еще раз, то тебе несдобровать.

Фредерик дернул ее за волосы и тоже рассмеялся.

– А не выпить ли нам еще кофе, пока не сел самолет?

Он ушел в буфетную, а Кэтрин стояла и вспоминала то, что было шесть лет назад.

Она отлично все помнила: каждое слово, каждый жест, каждую ошибку. Они были одни, и он хотел ее. И она хотела его. Затем что-то с ней случилось, то ли в ней взыграла гордость, то ли это был страх потерять невинность. Она оттолкнула его, не объясняя причин, начала кричать почти истерически. Он был внимателен и сдержан, но потом его терпение лопнуло, вроде как сегодня. И внезапно он стал холоден, ужасно холоден. Сопоставляя эти две реакции Фреда на ее поведение, Кэтрин предпочла пылкую и неистовую, как сегодня, той презрительно-ледяной враждебности.

Она и тогда сказала, что рождена не для него и не желает, чтобы он даже прикасался к ней. Он принял ее слова за правду в покинул ее. Кэтрин хорошо помнила, в каком она была тогда отчаянии, в каком смятении, как раскаивалась! Любовь перевешивала все остальное. Но когда на следующий день она стала его искать, оказалось, что он уехал не только из отеля, но и вообще из Лондона. И потом он не давал о себе знать целых шесть лет. Она читала о нем только в журналах и газетах. И ни в компаниях, ни в ресторанах, куда она ходила, никто о нем не проронил в ее присутствии ни слова. Ни слова о том, почему Фредерик Эмбридж стал коллекционировать женщин, как трофеи.

Кэтрин прилагала все усилия, чтобы вычеркнуть его из памяти. Пение, музыка, стихи помогали заполнить образовавшуюся пустоту в ее жизни. Она остепенилась, научилась контролировать свои поступки и самостоятельно устраивала свою жизнь. Так будет лучше, решила она тогда. Она и сейчас боялась поддаться своим чувствам, с опаской поглядывая на буфетную. Фредерик был все так же опасен для нее.

Он был прав, говорила она себе. Надо быть сдержаннее и помнить: у них впереди совместная работа над партитурой.

По дороге они остановились в деревенской гостинице. Кэтрин она понравилась так же, как и окрестности Сандерленда. Все здесь напоминало ей времена короля Артура. Легко было представить себе звон мечей, блеск доспехов, стук копыт быстрых коней, пущенных в галоп. Вересковые заросли и цветущие повсюду розовые полевые цветы, легкая дымка от моросящего дождя, такого привычного в Англии, – все это создавало романтическую обстановку. Кэтрин пленяли коттеджи, окруженные буйно разросшимися садами, зеленые лужайки с мягкой травой, желтые нарциссы и голубые гиацинты.

Позавтракали они по-деревенски коричневыми яйцами, толстыми ломтями бекона, овсяными лепешками и снова сели в маленький автомобиль.

– Как выглядит твой любимый дом, Фред? Ты никогда не рассказывал мне о нем.

– Я решил дать тебе возможность самой увидеть его. Он уже недалеко.

– Он как замок из средневековых романов? А соседи там есть?

– Никого, полное уединение. Это одна из причин, почему я купил здесь дом.

– Ты антиобщественный тип, – сказала она, засмеявшись.

– Инстинкт выживания, – поправил он ее. – Иногда я выбираюсь сюда, когда свирепею от суеты. Потом возвращаюсь, окунаюсь в повседневную работу и получаю удовольствие от нее. Это известного рода разгрузка. Я же говорил тебе, что стал зрелым человеком.

– Да. Как ты умудряешься быть таким популярным? Все твои альбомы повторяют прошлогодние, и все равно идут нарасхват. Только пять песен были новыми. Но песни, которые ты написал в последнее время, – лучшие.