Следующей уликой, которую он упомянул в своем перечне, был скальпель. Длинный и острый. Это, конечно, очень веское доказательство. «Этого достаточно», — говорил он себе, но его ум следователя возражал. Конечно, скальпель вполне мог служить орудием убийства, но где доказательства, что именно Джо совершил все эти убийства? В Чикаго полно таких скальпелей, бритв и прочих режущих инструментов, и любой преступник может воспользоваться любым из них.

Ник подошел к кофейному столику, стоящему в углу комнаты, и вновь отхлебнул кофе. Холодный. Зазвонил телефон. Ник допил остатки кофе, налил в чашку горячего и лишь потом взял трубку.

— Мон-Пьер.

— Ник, это Энн. — Ее голос заглушался каким-то шумом. — Я на работе, так что не могу говорить долго, но я кое-что вспомнила. Не знаю, важно это или нет.

— Не беспокойся, важно все, — сказал Ник, надеясь, что она сообщит что-нибудь конкретное, что-нибудь такое, что позволит ему вновь обрести уверенность.

— Месяца два назад я просматривала вещи Джо и обнаружила кипу газетных вырезок... все они содержали сведения об убийствах в Чикаго. Тогда я спросила его, зачем ему эти вырезки. Он ответил, что собирает материалы для нового романа... Ну, я и подумала, что эта информация представляет определенную ценность.

Ник крутил в пальцах телефонный шнур, и Энн хорошо слышала легкое шуршание.

— Энни, ты можешь показать мне эти вырезки? Где они? У него в столе? Если он собирал их... это, конечно, кое-что значит... это может оказать нам некоторую помощь.

— Они были в столе, — сказала Энн. Были! Этот ответ разочаровал Ника, хотя иного он и не ждал. — Очевидно, Джо от них избавился после того, как я их заметила. Почему — не знаю. Если они действительно пригодились бы для романа, зачем их выбрасывать? Я буду искать еще, пока не увижу, что их нигде нет.

— Хорошо, — сказал Ник, быстро записывая ее рассказ в блокнот, лежавший рядом с кофеваркой, — спасибо. Я скажу Мак-Грю об этом, когда встречусь с ним сегодня. — Он услышал, как кто-то ее окликнул.

— Иду, — отозвалась Энн. — Мы увидимся вечером?

— Конечно. — Ник положил трубку.

Потом он вернулся к столу и снова стал просматривать отчет. Далее следовала информация о Пэт Янг — адрес и все, что Ник знал о ней. Он сделал пометку: «Необходимо допросить».

Следующим пунктом было исчезновение Джо и отсутствие у него алиби при некоторых убийствах (возможно, это касалось всех случаев, но тут у Ника не было твердой уверенности). Важным также представлялось то, что Джо находился в Бервине в ту ночь, когда была убита Ребекка Пиччоне. Мак-Грю должен обратить на это особое внимание. Однако... разве один только полубезумный Джо был в Бервине той ночью? Да там уйма народу, и совершить преступление мог кто угодно...

В конце следовали размышления Ника по поводу визита Джо к Энн прошлой ночью. Убийство швейцара Алека Руни — в том доме, где жила Энн, — по почерку очень напоминало все предыдущие убийства. Если Мак-Грю, прочитав все это, не убедится в прямой связи Джо с этими преступлениями, то он просто не имеет права считать себя детективом... А что Джо сотворил с Энн? Запугивал, терроризировал ее! Это ли не доказательство?

А ведь пожалуй, не доказательство... Он же не убил Энн, в конце концов. И то, что она скрывалась в туалете, было лишь следствием ее страха. Ник подумал, что при желании Мак-Эри легко мог бы убить ее. Так что Мак-Грю вправе сказать, что визит Джо к Энн не более чем акт мщения оскорбленного мужа, а убийство в ту ночь швейцара — случайное стечение обстоятельств. Черт возьми, слишком уж много случайностей в этом деле! Нет, Мак-Грю должен поверить ему.

Обязан поверить!

А поведение Джо? А его угрозы, доведшие Энн чуть ли не до обморочного состояния? Даже если Джо не совершал других убийств, в данном случае он морально убил человека. Ник прислонился к стене и содрогнулся при мысли о том, что могло произойти, если бы Джо нашел Энн в туалете! Помимо его желания, воображение нарисовало жуткую кровавую сцену. Энн лежит ничком в луже крови, ее глаза устремлены на что-то страшное, в них застыл ужас конца. Ее тело искромсано лезвием бритвы. Кремовые стены спальни забрызганы кровью, а тишина сотрясается от криков...

Хватит! Ник провел рукой по глазам. Возможно, косвенных улик недостаточно для ареста Джо, но Ник и не преследовал такой цели. Он только хотел привлечь к нему внимание следственной группы. И тогда — арест не за горами.

Ник встал и посмотрелся в зеркало. Туго затянул галстук и привел в порядок волосы. И пожелал себе удачи, молясь о том, чтобы все это поскорее закончилось.

В свои двадцать пять лет Пит Мак-Грю был самым молодым следователем отдела по расследованию убийств. Некоторые его коллеги считали, что быстрым продвижением по служебной лестнице Пит обязан тому, что его отец чуть ли не четверть века возглавлял двадцать седьмой полицейский участок. «Мак-Грю ничем не лучше нас, — поговаривали в баре «Пэтси», находившемся в районе кольцевой дороги, неподалеку от полицейского управления, — просто у него есть то, что позволяет добиться чего угодно в этом мире, — связи». Здесь обычно собирались молодые полицейские, патрулировавшие улицы и транспорт или занимавшиеся расследованием мелких дел вроде супружеских измен, и их недружелюбное отношение к Питу объяснялось элементарной завистью. Сотрудники постарше защищали Мак-Грю от нападок новичков, когда в спокойные ночи им удавалось побеседовать с ними.

Их уважение к Мак-Грю основывалось на деле Лайлы Пауэрс. Лайла Пауэрс была жесткой деловой женщиной. Она владела двумя массажными кабинетами (не так-то просто иметь такую собственность в Чикаго), бюро «Секс по телефону» и изредка предоставляла свое личное сопровождение особо важным клиентам.

Лайлу обнаружили задушенной в номере отеля «Ритц-Карлтон» вскоре после того, как оттуда вышел ее клиент — ювелир. Она лежала в постели. Алая лента, которой ее задушили, резко контрастировала с ее бледной кожей и черными волосами. Напоминавшие рыбацкую сеть чулки были обмотаны вокруг шеи наподобие жуткого шарфа и завязаны большим бантом. К половым органам (вернее, к тому, что от них осталось) была прикреплена записка: «ОТПРАВЛЯЙСЯ В АД, ПОТАСКУХА!»

Ювелир был немедленно допрошен в своем доме на Лонг-Айленде—в присутствии жены, пятерых детей и ирландского сеттера — и арестован по подозрению в убийстве. У него не было алиби, он покинул отель буквально за несколько минут до того, как обнаружили убитую. Два свидетеля, коридорный и дежурный по этажу, видели, как мужчина и женщина вошли в номер, а через некоторое время мужчина ушел. Убийство, таким образом, произошло чуть ли не на глазах. Оба были готовы подтвердить на суде свои показания.

В личном журнале визитов Лайлы были записаны имя этого клиента и время встречи.

Он клялся, что Лайла была в добром здравии, когда он уходил. Но ему никто не верил.

Расследование этого дела было поручено Питу Мак-Грю. У Лайлы был сын Бредли, примерно одних лет с Питом. Мать, насколько это было возможно, отстраняла его от своих дел и, соответственно, доходов. Он искренне удивился, что его пригласили на допрос. Большинство сыщиков чувствовали вину перед ним и верили его показаниям. Но Мак-Грю украдкой наблюдал за Пауэрсом, когда тот ожидал продолжения допроса и думал, что его никто не видит. Этого человека как будто подменили: недавно он горевал, а сейчас совсем не похож на сына, убитого трагической вестью о смерти матери. Мак-Грю подумал. что Пауэрс ведет с полицией хорошо продуманную игру. По своей инициативе и вопреки ведомственным правилам, Мак-Грю начал в свободное время следить за Пауэрсом. Нью-йоркскому ювелиру грозило пожизненное заключение. Меж тем Бредли Пауэрс прибрал к рукам все дела матери. Штат фирмы претерпел изменения: некоторых сотрудников он уволил, другим урезал зарплату, и они сами ушли, а взамен Пауэрс нанял новых. С точки зрения Мак-Грю, Пауэрс был не свободен от подозрений: у него было довольно слабое алиби (никто не мог подтвердить его показаний, что в момент смерти матери он находился дома и смотрел «Династию» — телесериал, который он описал во всех деталях), и очень веский мотив преступления, старый как мир: деньги.